Территория моей любви

Дом в Буграх был выкрашен в светло-серый цвет с белыми балясинами балконов и перил. И моя мама, создавая планировку нашего дома на Николиной Горе, покрасила их в те же цвета, как бы перевозя свои воспоминания из жизни в Буграх, в доме отца, на Николину Гору.

Со временем, когда мы, дети, выросли и в доме стало тесно, мама с отцом построили еще одну дачу на том же участке, рядом со старым домом. Старый дом остался нам, точнее, мне – брат довольно скоро уехал за границу, строил там свою жизнь и бывал на даче не так часто.

Мы жили, рождались и подрастали уже наши дети.

Я помню, как скрипела каждая ступенька, звенела щеколда… Но дом ветшал. Настало время, когда он будто сам попросил: «Ребята, тяжело мне уже так стареть…»

Я помню летний день, когда было принято решение его ломать. Это был удивительный момент. Собрались друзья, их было много. Прощались с домом, много ели, пили, смеялись, обсуждали новый проект. Кто-то сказал: «Может быть, повременить? Пока он еще живой». И в это время с грохотом упала большая дверь, ведущая на веранду. Это было абсолютно неожиданно и никак материалистически не объяснимо. Потому что никаких признаков того, что дверь должна упасть, никто никогда не замечал. Она просто упала, вырвав петли, на которых висела. И это стало знаком того, что дом сам хочет уйти.

Семья Михалковых возле старого дома на Николиной Горе. 1990-е гг.

Я выстроил новый дом ровно на том же фундаменте, на котором стоял старый. Не знаю, насколько это справедливо, но мне казалось, что, если оставить этот фундамент, через него каким-то образом в дом может передаться та атмосфера, которая была в старом доме, стоявшем на этом самом месте.

Дом получился красивый, компактный, как мне кажется, очень стильный. Многие его части выполнены из ореха. Строился он довольно долго, года три… И три Новых года мы последовательно встречали сначала в шубах в начинающем строиться доме, практически на улице, потом уже в подведенных под стропила стенах, а после уже – в доме, где было тепло, но не было ни мебели, ни посуды. Все привозили с собой.

Вообще деревянный дом создает необыкновенно уютную атмосферу. Ко всяким хай-тековским интерьерам у меня не лежит душа, сразу себя чувствую, как в больнице. Сама жизнь полна красок, притом вовсе не беспримесных, стерильных, так пусть и в доме будет все естественным. Уж коли ты сторонник реализма, то пусть будет все как в жизни – и мебель вся разная, и комнаты совершенно не похожие друг на друга. В дом на Николиной Горе практически ничего специально не приобреталось, а некоторая часть мебели перешла по наследству: к примеру, кровать из карельской березы в виде ладьи.

Наверное, живя в России, обязательно нужно иметь и квартиру, и дачу. Это совсем разные вещи, и без того или другого нет полноценного счастья. Большое удовольствие – открывать окно на даче и видеть красоту не исковерканной бетоном и асфальтом природы. Я не человек города, во мне заложена генетика земли, она меня и успокаивает, и заряжает жизненными силами.

Но и свою московскую квартиру мы тоже очень любим, ведь с ней связано много счастливых моментов: здесь выросли дети, они ходили в школу, к тому же это самый красивый район в Москве – Патриаршие пруды. Здесь переулочки, по которым можно гулять, знаменитые особняки Шехтеля, каток, на котором мы всегда катались зимой. Это мой район, где я чувствую себя легко, где мне все говорят: «Здравствуйте», знают моих детей с детства.

Эта квартира может показаться старомодной, но это не так: дорогие сердцу предметы всегда остаются вне моды. Я считаю, что дом строят для того, чтобы в нем жить, а не для того, чтобы его показывать. Так же, как и одежда, дом должен иметь свое лицо и быть абсолютно функционально удобным. Одна из основных задач дома – это при минимальном количестве комнат иметь возможность все время не натыкаться друг на друга. По большому счету основополагающими в доме являются пространство, пол (его качество), стены (их качество), высота потолков, величина и качество окон и пейзаж за окном. Наполнение комнат может быть самым различным, но пространство как таковое должно быть замечательного качества.

Тема и Надя в доме на Николиной Горе

Так же как в Англии о достатке человека и его социальном положении судят по обуви, точно так же я могу оценивать жилище, увидев качество стен, полов и окон.

Вещественный мир набирается постепенно и сопровождает человека всю жизнь. Даже когда человек переезжает, он берет с собой какие-то вещи, наиболее ему дорогие. Многие вещи мы привозили с женой из командировок. Например, в Берлине, между просмотрами на кинофестивале, мы могли убежать покупать какие-нибудь предметы интерьера. С этим было связано много волокиты, поскольку нужно было не только купить что-то, но и оформить документы на отправку, решить вопрос с доставкой…

Но всерьез интерьером квартиры мы не занимались. Отчасти это связано с тем, что у нас много детей, они требовали много времени, внимания. Когда в доме живут дети, то говорить о шикарных интерьерах не приходится. И вообще мы не ставили перед собой задачу иметь сверхмодные квартиры и дома, главным было удобство в работе и отдыхе.

У нас нет антиквариата. Единственные предметы интерьера, которым мы позволяем всегда «жить» в зале, – это китайские кресла и столик. Эти вещи имеют свою историю, мы купили их на антикварном рынке, когда были во Внутренней Монголии и Китае, где я снимал «Ургу». Говорят, что это XVI век, но мы не проверяли. Для нас важно, что они нам понравились, и мы с удовольствием пользуемся ими.

Ну и, конечно, старинный камин, мы сами разбирали его по плиточкам, сами несли домой и собирали заново. В нашей квартире камин не был предусмотрен, поэтому нам пришлось получать разрешение, проводить дополнительно воздуховод. Но эти труды не пропали даром, потому что теперь для всех нас большое счастье посидеть у камина, поговорить, успокоиться, подумать над чем-то, немного приостановить темп жизни.

А например, светильник, который стоит на столике Татьяны в спальне, мы везли с Венецианского фестиваля. Втихую покупали, втихую вывозили, так как это было запрещено таможней. Хотя вещь не очень дорогая. А сегодня она напоминает нам о нашей молодости.

Но все же я считаю, что нельзя себя сильно привязывать к вещам. Со временем, сам того не замечая, ты становишься зависимым от них, под них подстраиваешься и безумно переживаешь, если с ними что-то происходит.

Для меня главное – пространство, воздух, поэтому у нас даже в квартире большой зал – центральное место. И я не стремлюсь его заполонить вещами, потому что тогда пропадет сама идея.

Церковная служба в храме на усадьбе возле села Щепачиха

Патриаршие пруды, как я уже говорил, – замечательное место: центр Москвы, довольно тихо, переулочки, сегодня заполненные ресторанчиками, кафе, какими-то крошечными бутиками. Но даже когда я был вынужден жить в Москве из-за работы, из-за школы детей, я все равно пытался в любую минуту, когда возникала такая возможность, уехать на дачу. Эта любовь к даче, к природе, земле, как я уже говорил, возникла еще в раннем детстве.

Теперь я почти не живу в Москве. Честно говоря, я даже не помню, когда последний раз ночевал в московской квартире. Да и вообще бывал в ней. Потому что с дачи, как правило, сразу уезжал на съемку либо к себе в студию на работу. Студия моя находится в двухстах метрах от моей квартиры, на той же улице – в Малом Козихинском переулке. И, несмотря на близость, у меня как-то не хватает времени, да и надобности, заходить в квартиру.