Территория моей любви
Шрифт:
Актерская школа измеряется не по вершинам, а по среднему уровню. Вот почему наша русская гениальная актерская школа – лучшая в мире. Именно по среднему уровню мы высоко стоим. (Итальянская актерская школа – это очень средняя школа представления, по которой разбросаны вершины – Марчелло Мастроянни, Витторио Гассман, Эдуардо Де Филиппо. Между вершинами и всеми остальными почти нет единения.) Наверное, поэтому теория и школа Станиславского действительно гениальны. Это как среднее учебное заведение для людей со средними способностями.
Однако достичь верхнего предела – того, что по силам актеру по-настоящему талантливому, можно, видимо, только пройдя еще и школу Михаила Чехова, и школу
Это потрясающе точно.
К примеру, именно уникальная природная фактура Луи де Фюнеса или Фернанделя, не обладающих «героическими» внешними данными, стала столь неотразимой для зрительского почитания.
Сегодня актеру достаточно иметь более или менее смазливую или знаковую внешность и органично произносить текст. А вот взять, как говорится, характер за рога, и не бояться быть страшным, смешным, и в этом находить удовольствие, создать оригинальный образ?..
Этим-то и занималась всегда русская актерская школа, лучшая в мире. Посмотрите, как Сергей Шакуров играет Брежнева! Высший актерский пилотаж. Бесстрашен и талантлив. Горжусь. Браво, Сережа!
Перечислить великих актеров навскидку мне было бы трудно.
Я не видел на сцене ни Чехова, ни Москвина, ни Тарханова, ни Качалова… Да, конечно, остаются пленки, но все это не то – театрального актера надо видеть на сцене.
А из тех, кого видел, с кем встречался на съемочной площадке, назову нескольких: Михаил Ульянов, Олег Янковский, Роберт де Ниро, Мерил Стрип, Джин Хэкман…
Никогда не забуду Андрея Александровича Попова – работать с ним было счастьем. Это был великий артист…
И еще – вроде меня нельзя обвинить ни в национализме, ни в тенденциозности, но все же я считаю, что самые великие артисты, независимо от того, в какой стране они родились и на каком языке говорят, проходили русскую театральную школу.
И пора наконец прекратить разговоры: «Вот раньше были такие артисты! А сейчас уже среди молодых нет никого и не будет…»
Все у нас есть. В России огромный актерский резерв, просто нужно дать возможность людям из провинции немножко подвинуть те «медийные лица», которые бессменно маячат на телеэкране и в кино.
Режиссура
Вообще, режиссура, как и военная деятельность офицера, – это образ жизни. Это не значит, что офицер должен все время стрелять и командовать, а режиссер – все время режиссировать. Но все же конструирование ситуаций, взаимоотношений даже в личной жизни, в быту, намного более изысканно, изящно, скрупулезно, если этим занимается хороший режиссер.
Я убежден, что по большому счету режиссура – это всё. Разве президентство в стране – это не режиссура? Разве взаимоотношения в семье – не режиссура? Разве отношения с детьми – не режиссура?
Кто-то подумает, что речь идет о манипулировании людьми. Это не так. Это просто подтверждение мысли о том, что режиссура – это, во-первых, предвиденье, а во-вторых, нахождение выхода из любого заданного изначально, очень непростого положения.
Режиссер с момента заявки на будущую картину и до сдачи ее художественному совету студии, кроме собственных забот, вмешивается еще и в работу всех цехов производства, вносит свои коррективы.
Если все-таки попытаться определить круг обязанностей, то режиссер – это человек, отвечающий за все. Государство доверяет нам деньги, народ – свои надежды и желание увидеть настоящее искусство. И подводить никого мы не в праве.
Что необходимо режиссеру? Прежде всего, конечно, талант. Далее – терпение, юмор (в том числе умение иронически воспринимать собственную персону) и беспредельная любовь к артисту.
Режиссер должен знать, какими средствами
он добьется желаемого воздействия на зрителя. Он не вправе показывать своих сомнений на съемочной площадке. Даже если он импровизирует, эта импровизация должна быть подготовлена характером предшествовавшей работы.Я испытываю чувство неловкости перед съемочной группой, если не готов к работе. На площадку нужно выходить подготовленным. Прежде чем начать снимать «Механическое пианино», мы очень много времени проводили в декорациях, в том доме, где шли съемки. Сначала просто ходили, разговаривали, сидели, пили чай. Потом постепенно стали обкатывать текст небольшими кусочками. Затем надели костюмы и продолжили жить в этом доме в состоянии «большего погружения»…
Кому-то это может показаться излишним шаманством. Но дело в том, что процесс актерского существования безостановочен. Если этот маховик запущен, то актер как человек может думать о чем угодно, заниматься чем угодно (спортом, сексом, стоять в очереди в магазине или играть в футбол), а процесс этого запущенного маховика идет уже помимо воли актера. Поэтому, если помалу погружаться в предметный мир того времени, с его неповторимыми деталями, более того, в соединение себя с пейзажем за окном, всё это невероятно помогает актерам перестать «что-то играть специально». Они начинают существовать друг с другом. Пусть не всегда точно в своих образах, но… Корсет вдруг перестает быть лишним и неудобным предметом, к которому невозможно привыкнуть.
Если актеры входят в кадр, одевшись и загримировавшись, по приезде из Москвы в Санкт-Петербург (или наоборот, это неважно), они будут хорошо одетые, но ряженые. Но когда актер в уже привычном для него костюме два, три, четыре, пять дней находится в декорации, общается с партнерами, он уже не пытается сунуть руки в карманы брюк, в которых этих карманов просто нет согласно моде того времени. Он вообще уже очищен от большого количества неизбежных суетных движений и поступков, совершаемых для того, чтобы прикрыть свою пустоту. Поэтому сцена, которая рассчитана на пять дней, при трехдневной репетиции снимается за полдня.
Подготовка к съемкам одной из сцен «Неоконченной пьесы для механического пианино». 1977 г.
Скажу еще одно. Все эти погружения и существования в декорации имеют смысл в конечном счете не только для актеров, но и для всей группы. Такого рода работы и репетиции необходимо проводить обязательно с присутствием оператора, бригадира осветителей, художников, гримеров и так далее. Они тоже должны ко «всему» привыкнуть. Скажем, если оператор привык к мизансцене, если он тоже понимает, как удобно и как неудобно существовать в ней актерам, он будет искать возможность поставить камеру и свет, исходя из удобства актера, а не только из красоты изображения. Потому что даже очень красивый кадр, снятый роскошным оператором при неверно существующем или неверно атмосферно организованном актерском ансамбле, не принесет должного результата, а может быть, даже и наоборот – красота этого кадра, как самостоятельная сила, подчеркнет слабость всего остального.
Создание фильма – это есть подробное, скрупулезное погружение в определенную атмосферу, погружение в иное состояние, время, температуру, режим, погоду, географию и так далее. И если не делать этого подробно (насколько это возможно), если не «обчитывать» это время, если можно так выразиться, документами, письмами, материалами, фотографиями, иконографией, живописью и т. д., ты станешь автором некоего бесчувственного, бесплотного существа, которое внимательного зрителя едва ли тронет. Да, фабула может быть интересной, сюжет – увлекательным, могут хорошо играть артисты, но для меня (а я считаю себя в какой-то степени перфекционистом) это не есть основная задача.