Территория войны. Кругосветный репортаж из горячих точек
Шрифт:
А через год наступило время миротворцев.
Надо отметить, что для прекращения боёв в Южной Осетии в начале 1990-х годов было принято беспрецедентное решение, попросту не имеющее аналогов в истории мировой политики и дипломатии. Кое-кто из западных политиков открыто называл его авантюрой.
В июне 1992 года под давлением России президент Грузии Эдуард Шеварднадзе, сменивший на этом посту Звиада Гамсахурдия, был вынужден пойти на переговоры по урегулированию грузино-осетинского конфликта. В Дагомысе он подписал с Борисом Ельциным соглашение, согласно которому в регион должны были войти так называемые смешанные миротворческие силы: по одному батальону грузинских, осетинских и российских войск. А руководить операцией
Вот что рассказал мне об этом Сергей Кужугетович:
— Когда приехали в Цхинвал, впечатления были самые тягостные. Мне сразу вспомнились кадры из военных фильмов, где показывают города, откуда уже ушли чужие, но ещё не пришли свои. По городу бьёт артиллерия с гор, постоянно меняются секторы обстрела. Надо вычислять, какие улицы простреливаются, а какие нет, чтобы вовремя проскочить через опасную зону. Один раз не успели, одну из наших машин подбили. Пришлось её оставить. Словом, война.
Больше всего мы тогда опасались провокаций. Понимали, что достаточно одного выстрела по колоннам миротворцев и перемирию придёт конец. Поэтому в Цхинвале всех предупредили, что если где-то обнаружится огневая точка, она будет немедленно беспощадно подавлена. Но это было только частью большой подготовительной работы.
Вокруг Цхинвала оказалось заминированным всё — дороги, мосты, сады, трансформаторные подстанции, линии электропередач. Прибавьте к этому, что минировалось всё это не профессионалами, а кем попало и как попало. Карты минных полей где-то были, где-то их не было.
Сосредоточение наших колонн, — российской и осетинской, — техники и людей — было во Владикавказе, там всё готовилось. Сделали макет трассы на земле, и командиры батальонов отрабатывали свой маршрут, показывали, как и где они поведут свои колонны, потому что путь через горы был очень сложным.
Обстановка усугублялась тем, что нам надо было войти в Цхинвал со стороны Рокского тоннеля одновременно с грузинской колонной, двигавшейся со стороны города Гори. Если бы грузины пусть ненамного, но опередили нас, их в городе могли встретить шквальным огнём. Но всё прошло благополучно и войну удалось прекратить.
В городе был праздник, радость на измученных лицах людей, забрасывавших наши бронетранспортёры букетами цветов.
Но мы угадывали за этой радостью и другое чувство — недоверие. Ведь до этого уже дважды в Цхинвал входили наши внутренние войска. Наводили там порядок, а потом… по приказу из Москвы уходили назад. И снова начинались обстрелы, несущие разрушения и смерть.
Записав интервью с Шойгу, вместе со своей съёмочной группой я выехал в аэропорт. Планы у меня были наполеоновские — решил вылететь сначала в Тбилиси и там переговорить с виднейшими грузинскими политиками. Сначала с Эдуардом Шеварднадзе — «Седым лисом», как называли его в Грузии. Попросить его рассказать, что происходило в Южной Осетии в пору, когда он был президентом. Потом — с Михаилом Саакашвили — «Мишико» — он стал президентом Грузии в начале 2004 года. Ещё я планировал встретиться с Георгием Хаиндрава — он в то время был министром Грузии по урегулированию конфликтов, то есть фактически по делам Южной Осетии и Абхазии. Георгий Леванович, кстати, по профессии почти что мой коллега — режиссёр-документалист, поэтому я рассчитывал, что достаточно легко смогу найти с ним общий язык. Ну а после всех этих разговоров — если они, конечно, состоятся, — нужно будет добраться до воюющего Цхинвала. При этом, хочу заметить, никакой предварительной договорённости о встречах и интервью со всеми этими высокопоставленными людьми у меня не было, но я рассчитывал на удачу.
Прилетев в Тбилиси, мы начали переговоры со всевозможными пресс-секретарями, помощниками, референтами… Чтобы не терять времени, снимали
город. А там в конце лета жара за сорок градусов, плавился даже асфальт. Соответственно, чтобы не обливаться потом и нормально работать, начинать съемки надо было рано утром, потом перерыв и продолжение уже ближе к вечеру. Все время, пока снимали, ждали ответов по встречам и интервью — и скоро дождались. Не помню, когда ещё в жизни я был так удивлён.Доллары для «Седого лиса»
Представьте себе ситуацию — встречаемся с представительным мужчиной, который называет себя главным референтом экс-президента Грузии Шеварднадзе. Он говорит — да, Эдуард Амвросиевич готов встретиться с вами и дать интервью, он живёт недалеко за городом, в собственной резиденции. Поехали туда. И уже на месте выясняется маленький нюанс. Интервью будет, но только с условием — нужно заплатить за него полторы тысячи долларов. Если сейчас заплатите, встретитесь немедленно.
Я сначала просто не сообразил, о чём идёт речь. Спрашиваю — чьё это требование и кому пойдут эти деньги?
Главный референт отвечает: «Требование непосредственно батоно Эдуарда Амвросиевича». Самого Шеварднадзе то есть. Ему деньги нужны. Платите — и он вас сейчас примет.
Я в полном смысле слова обалдел. Получается, что один из богатейших людей Грузии просит у меня деньги за интервью, да ещё такую, по его уровню, смехотворную сумму? Невероятно!
Звоню в Москву, в редакцию. Там мне тоже никто не хочет верить, спрашивают — неужели он сам лично просит? Да нет, говорю, слава богу, не сам, через какого-то помощника. В редакции даже не знают, что сказать. Тогда решение принимаю сам:
— Платить не буду принципиально. Обойдусь и без этого интервью.
Капризы Саакашвили
Встреча с действующим тогда президентом Грузии — Михаилом Саакашвили — состоялась. Но результаты оказались примерно такими же, как и в случае с его знаменитым ещё с советских времён предшественником. Не хотели грузинские лидеры в 2004 году идти на контакт с россиянами — ни политиками, ни журналистами, ни солдатами-миротворцами.
Напоминаю, это был август 2004 года. Этот летний месяц начался с того, что президент Саакашвили пообещал заблокировать военным флотом Грузии все порты мятежной Абхазии и топить любые суда, которые попытаются войти туда «в обход Тбилиси». Одно турецкое судно под это дело даже обстреляли с грузинского катера. Саакашвили вроде бы пообещал лично принять участие в операции по морской изоляции Абхазии.
Через неделю после этого Владимир Жириновский, захватив с собой нескольких депутатов, отправился в Сухуми, конечно же, по морю. Это вызвало очередной политический скандал и множество громких заявлений грузинской стороны. На этом фоне я и предложил Михаилу Саакашвили дать интервью для будущего фильма.
— Предлагаю вам в очередной раз напомнить всем официальную позицию грузинского государства по ситуации в Южной Осетии и Абхазии. Думаю, что вам тоже должно быть интересно попасть в эфир Первого канала российского телевидения и заявить о своем видении выхода из ситуации, сложившейся в этих регионах. Предлагаю вам такую возможность в рамках фильма, а не мини-формат информационного репортажа, когда ваше выступление в эфире может длиться максимум 30–40 секунд. Согласны?
Тут Михаил Саакашвили задумался и говорит:
— Вот ещё неделю назад я бы согласился — тогда я хотел высказаться в беседе с российским журналистом, а теперь… не хочу!
Я попытался его переубедить, но он упёрся — не буду, и всё!
Дальше настаивать я не стал — это было бесполезно. Сказал только, что потом, когда фильм выйдет в эфир, не надо обижаться и предъявлять претензии, почему не предоставили слова живому грузинскому президенту, а использовали его высказывания из архива.