Тесная кожа

– Пока еще нет, - сказал Холомьев строго и коснулся узла галстука как бы с желанием ослабить, но узел остался, как был.

– Я тебе скажу, - Ши допила остатки из стакана и подожгла сигарету. Он был членом организации, которая утверждает жизнь активным способом. Забавно, что аббревиатура тоже звучит как "ужас", - она покосилась на Выморкова, который важно хлебал чай.
– Они объявили войну мертвецам, а заодно и всему, что с ними связано - похоронным конторам, церковным обрядам, кладбищам... перспективное дело, да?

– Перспективное, - подтвердил Холомьев.

– Но половинчатое.

– То есть?

– Я от них ушел, - вздохнул молодой человек, беря двумя пальцами соленую соломку. Откусив, он озабоченно уставился вдаль.
– Во первых, к смерти, которую они честят на все лады, приводит именно жизнь. Так что жизнь мне тоже разонравилась. Я хотел бы сделаться энергетическим процессом... бесплотной силой... пустые мечты, я знаю, но...
– Холомьев развел руками.

Брон внимательно слушал. Молодой человек повторял слова Ши. Процесс, и только процесс. Не бренный носитель, но перводвигатель - пусть не самый-самый, пусть дериват...

– А во-вторых, - продолжал Холомьев, - они там стали трупы есть, так у меня аллергия выявилась. Пошел прыщами, чесался... ну и ушел. Наладил отвальную, сдал обмундирование...

– Что вы казнитесь, вы и так процесс, - вклинился в беседу седой Горобиц, до сих пор молчавший. Он волновался.
– Вы знаете, что там у вас внутри на самом деле? знаете? ...

– Ну, что?
– насмешливо воззрился на него Холомьев.

– Там... там увидите, не дай Бог, что, - Горобиц стал заикаться и сразу вслед за этим задрожал.

– Лапа, посиди тихо, - Ши коснулась его плеча, и Брон испытал дикую ревность. Его раздражало, что Ши была на короткой ноге со всем этим... Он задумался, подбирая слово. Присутствие Выморкова подбивало определить их как сброд, хотя и Холомьев, и Горобиц выглядели вполне прилично. Ши выпустила струйку дыма и знаком велела Вавилосову наполнить рюмки:

– Не трожьте лапу, - попросила она.
– Его напугали в доме с привидениями, дали заглянуть в волшебное зеркало. Он долго лечился - да, лапа? Естественно, зря... Его друзья, что с ним ходили, - те вообще наглотались колес, померли. На Волково кладбище свезли.

– Да?
– заинтересовался Холомьев.
– Что-то я такое припоминаю... Двойное самоубийство, правильно?

Горобиц судорожно кивнул и схватился за рюмку.

– Вот, - удовлетворенно хлопнул Холомьев ладонью, - помню. Взяли мы с группой заступы, краску, лом...

Вавилосов застыл с графином в руке.

– Что стоишь?
– Ши притворно нахмурилась, топнула ножкой.
– Разливай! Сейчас играть сядем.

Устин помотал головой.

– Да так что-то... Ну, qui prosit?

Холомьев взял на вилку маринада и повернулся к Брону:

– Я слышал, вам надоели некоторые вещи, - сказал он доброжелательно.

Брон медленно кивнул.

– Облегчи душу, пархатый, - прогудел Выморков.
– Получшает.

Познобшин схватился за кудри и приподнялся, однако Ши его осадила, напомнив:

– Что за обиды? Надоело, так надоело. Или соврал?..

Метнув в сторону незадачливого миссионера возмущенный взгляд, Брон сел и буркнул:

– Ладно... Но если каждый...

– И что же конкретно?
– перебил его Холомьев во избежание ссоры.

Тот задумался, посидел некоторое время молча, а после сказал:

– Спрашиваете, что?.. Ну, конкретно, так конкретно.

Набрал в грудь воздуха и начал перечислять:

– Руки, ноги, пальцы, язык, дыхательное горло, коленные чашечки... Мысли, планы, тревоги, мечты, заботы, догадки, надежды, воспоминания... Бульвары, парки, набережные, челны, пароходы, самосвалы, автовокзалы... Николаи, Антонины, Вероники, Севастьяны, Александры, Юрии, Познобшины и Ящуки... Доги, медведи, бараны, стрекозы... Города, поселки, ГВНы, Обрыни, Азия, Африка, Антарктида... Сумерки, рассветы, приливы, луна...

Выморков внезапно начал отбивать ритм, похлопывая в ладоши. Помедлив, к нему присоединился Горобиц, а вслед за ним и остальные. Темп нарастал, и вместе с ним частил Познобшин, все больше забирая вверх:

– Кварки, квазары, атомы, протоны, белковые цепи, биотоки, логарифмы, килобайты, силлогизмы, макролиды...

– Стоп!
– ударила Ши.
– Достаточно, все довольны.

Она отбросила прядь ломких волос, перечеркнувшую бескровное лицо, и объявила:

– Давайте начнем игру.

– М-мм!
– замахал руками Вавилосов и приглашающим взмахом обвел стол. Может, чуть позже?

– Нет, сейчас, - отрезала Ши.
– Иначе все нажрутся. Один Брат Ужас останется в уме.

Устин погрустнел.

– А почему обязательно играть?
– осведомился запыхавшийся Брон.
– Я, если что, только в дурака...

– И отлично, все будут в дурака, - пожала острыми плечами Ши.
– Глупый, это вроде пролога, увертюры. У нас будет что-то вроде психотерапевтической группы. Постепенно раскачаем лодку - и в добрый час!..

– Изменимся?
– с надеждой вскинулся Выморков.

– Попробуем, - предупредительно возразила Ши.
– Если долго что-то изображать, то и не заметишь, как оно прирастет... Мы попытаемся не быть людьми. Ну, понарошку. И на это будем играть.

– А кем же мы будем?
– встревожился Вавилосов.

– Вот это и будет первой ставкой. Что, в штаны наложил?

Устин машинально пощупал брючину и плюнул, спохватившись.

– Плоская шутка... Конечно, я тоже сыграю.

Брон вдруг заметил, что патефон давно уже молчит. В доме хозяйничали вороватые шорохи и скрипы. Ши взяла в руки колоду.

– Интересные карты, - Холомьев прищурился.

Рубашки карт были расписаны подозрительными многогранниками вперемешку с иероглифами. В роли валетов, королей и дам выступали свирепые медведи, коронованные грифы и ундины с порочными глазами; ниже глаз их лица были скрыты чадрой.

– Откуда они?

– Не помню. Наверно, в электричке всучили.

Ши начала сдавать.

– Каждый загадывает желание, - пропела она.
– Кого изображать. Двенадцать сетов - и за дело. Дурака изволохаем, а победитель заказывает масть.