The Beginning of the End

Меила заглянула дочери в глаза, а потом посмотрела на Беллу и Эвелин.

– Ну так как, мы уже прощаемся?..

Египтянка выглядела слегка растерянной, точно это давно запланированное расставание стало неожиданностью для нее самой. И Белла мимолетно пожалела жену Имхотепа. Эта женщина опять оставалась вдвоем со своим мужем; только вдвоем.

– Я думаю, лучше нам подняться на пароход сейчас, - сказала Эвелин. Она щурила свои красивые и эффектно подкрашенные серые глаза, тоже проникнувшись серьезностью момента.
– Ведь с нами дети, мало ли, какие неполадки возникнут…

Меила кивнула. Она посмотрела на мужа, и Имхотеп тоже с улыбкой кивнул.

Египтянка обняла дочь, пощекотав ей лицо своими душистыми волосами, выбившимися из-под невесомого платка.

– Я люблю тебя. Будь умницей, - сказала Меила.

– Да, мама, - ответила Фэй.

Она была тоже очень взволнована - но, казалось, чем-то таким, что мать не могла понять. Меила неловко провела рукой по волосам девочки и, выпрямившись, опять взглянула на двух англичанок, которым доверила дочь.

– Ну?..

Белла шагнула вперед, и в следующий момент они с Меилой тоже обнялись, поддавшись чувству. Впрочем, их взаимная склонность была непритворной. Белла прослезилась.

– Я буду писать, - пообещала она.

Меила улыбнулась.

– Давай. Только лучше звони. Вы ведь там недолго проболтаетесь.

А Белла снова с беспощадной ясностью осознала, что навсегда отрезана от родного дома. Она не сможет жить отдельно от мужа, как жила в Та-Кемет; а Синухету не найдется ни угла, ни работы в ее стране.

Меила пожала руку Эвелин - женщины несколько мгновений держались за руки, а потом разошлись и отвернулись друг от друга. Синухет, как старший над своими спутниками, подошел к брату, этим жестом прося отпустить их.

– Нам пора, - сказал он.

Имхотеп кивнул.

Он не стал обнимать брата - только широко повел рукой, точно предлагая Синухету повернуться и обозреть простор, открывавшийся перед ним. Синухет проследил за движением жреца… а потом торопливо отступил, будто не желая длить этот разговор без слов.

Египтянин опять встал рядом с Беллой и детьми. Белла увидела, что Синухет покраснел, а глаза блуждают, точно что-то выбило его из колеи.

– Он пытался?..
– прошептала Белла, незаметно толкнув мужа локтем.

Синухет кивнул.

– Давай садиться, - сказал он. Голос египтянина дрожал.

Присматривая за детьми, они гурьбой поднялись по трапу. Предъявили билеты стюарду, и их пропустили на палубу.

На то, чтобы разместиться в каютах, ушло некоторое время; Эвелин осталась с Эдвиной, а остальные успели протолкаться назад на пассажирскую палубу, чтобы помахать рукой Имхотепу и Меиле. Остроглазый Седрик, перегнувшись через перила, первым высмотрел их и показал родителям.

Белла замахала, приподнявшись на цыпочки.

– До свидания!..

Меила помахала рукой в черной шелковой перчатке, и Имхотеп тоже приветственно поднял руку.

А Белла неожиданно вспомнила, как точно так же прощалась с отцом и братьями, стоя рядом с Барти на борту английского судна. Много лет назад. Три тысячи лет назад…

– Пойдем, - попросила она мужа. Ей стало дурно.
– Пожалуйста, пойдем в каюту!

– Да, - Синухет коротко кивнул и, взяв жену под руку, пошел с нею назад к детям и Эвелин.

Когда пароход отдал швартовы, Белла села на свою койку, вполглаза присматривая за Эдвиной. Она вновь задумалась об оставшихся и о тех, кто плыл с нею.

Дети… Седрик… Ее старший сын подавал такие надежды, когда учился в школе фараона, он был любимцем Сети… А сейчас ему не на что особенно рассчитывать. Эти полтора месяца в доме Амиров бедный мальчик учился с таким жаром, что, казалось, вот-вот повалит дым из головы; и все равно, он упустил как школьное образование, так, видимо, и высшее. Хотя, с его физическими данными, - если он станет спортсменом… Но для этого нужно хотя бы жить в Англии…

“Там поглядим”, - нахмурившись, подумала Белла.

Чарли и Эдвине удастся получить пристойное образование, если найдется кому возить их через океан. Белла чувствовала, что уже сейчас разрывается напополам; и заставила себя прекратить загадывать далеко. Еще о папе с мамой нужно подумать!

Белла открыла свой чемодан и вытащила блокнот и карандаш. Рисование всегда было для нее лучшей терапией и способом общения с миром, который позволял подняться над будними тяготами.

Она не замечала, что набрасывает ее карандаш, пока на нее не повеяло ароматом чужих духов. На блокнот упала чья-то тень.

Вскинув голову, художница почти не удивилась, увидев Эвелин. Миссис О’Коннелл улыбнулась так, как умела она одна, - словно знала, что может этой улыбкой покорить любого. Впрочем, Белла не могла не признать силу очарования этой женщины.

– Это Имхотеп?
– произнесла Эвелин, показав на рисунок. Белла быстро опустила глаза.

– Да, - пробормотала она, только сейчас поняв, кого изображает.

– Очень похоже. Особенно взгляд, - сказала Эвелин.
– Можно я присяду?

– Сделайте милость, - ответила Белла.

Эвелин поместилась рядом и несколько мгновений еще разглядывала рисунок.

– У вас определенно талант, - сказала она.
– Да, очень похоже: вы передали сущность. У вас Имхотеп моложе, чем есть… но ведь он действительно почти не изменился за эти тринадцать лет, что он здесь.

Эвелин вскинула на художницу большие невинные глаза.

– Скажу вам по секрету, Рик изменился гораздо сильнее. И Меила тоже. Похоже, время не имеет над этим жрецом такой власти, как над всеми нами, хотя он как будто бы стал смертным…

Белла положила карандаш.

– И что же дальше?..

Эвелин промолчала.

Но Белла и сама могла вообразить ничуть не хуже - а если Меила будет обгонять мужа и дальше, умрет, а Имхотеп опять останется один? Что, если ему отмерена слишком долгая - или бесконечно долгая жизнь, которая сделается для него мучением? И как это скажется на остальных?

Может, жреца Осириса ждут новые страшные свершения?..

Тут Эвелин вдруг сказала:

– Думаю, вы сможете найти работу по специальности, живя в Египте постоянно. Я даже вам помогу, если у вас будет желание.