The Beginning of the End

“Это просто невероятно… Но только для тех, кто знает: на сторонний взгляд они - самые обычные люди…”

Фэй тоже сидела за столом, но она не стала подниматься навстречу Эвелин, только приветственно улыбнулась. Эвелин уже не в первый раз поймала себя на мысли, что в этой девочке кроется загадка, непостижимая даже для ее родителей. И дело не только в надменности, которая сквозила в поведении дочери Имхотепа, - скорее эта самая надменность объяснялась еще не раскрытой тайной…

“Тебя я тоже разгадаю”, - мысленно пообещала Эвелин.

– Привет, Фэй, - сказала гостья вслух.

– Здравствуйте, миссис О’Коннелл, - ответила Фэй.

Эвелин подумала с досадой, что маленькой девочкой Фэй сама тянулась к ней, называя “тетей Иви”. А теперь она обращается к ней, точно к своей школьной учительнице. Что ж, наверное, дело в возрасте - Алекс в двенадцать лет тоже стал таким колючим…

Меила сама разлила чай. Эвелин принялась за угощение, искоса поглядывая на Синухета, - конечно, в присутствии этого человека было невозможно обсуждать его. И, придумав, как начать беседу, Эвелин обратилась напрямую к египтянину; памятуя, что рассказала о нем Меила по телефону. Брат Имхотепа уже владел английским языком.

– Расскажите, пожалуйста, как вы жили раньше. Мне безумно интересно это узнать.

Синухет зарделся. Конечно, он понимал, что эта чужеземная женщина интересуется им как небывалой диковиной - как “музейным экспонатом”, которые он уже видел в Каире; прежде всего, в доме своего брата. Но другого от тех, кто знал о нем правду, трудно было ждать.

Он провел пальцами по чисто выбритому подбородку и заговорил. Вначале египтянин ощущал свое унижение; но потом почувствовал, что слушательница по-настоящему захвачена его рассказом, и расправил плечи. Он мысленно поблагодарил жену за уроки и терпение. Теперь он владел языком народа из-за моря почти так же хорошо, как эти англичанки, - и мог судить о многих вещах, неведомых людям Та-Кемет, не хуже, чем люди нового времени!

Эвелин долго слушала, не перебивая. И когда Синухет сам прервался, чтобы глотнуть чаю, она произнесла:

– Я совсем не знала вас до этих пор. Я даже не подозревала, что у Имхотепа был брат, и в моей прошлой жизни. Ведь вам известно, кем я была?

– Да, - Синухет слегка поклонился собеседнице.
– Вы были божественной дочерью фараона, госпожа Меила давно сказала нам об этом. Но почему вы думаете, что не знали меня?

Эвелин слегка удивилась. Потом ее лицо просветлело.

– Я понимаю, - сказала она.
– Вы думаете, что я совсем не обязательно должна помнить все подробности жизни Нефертири. Как Меила помнит только отдельные подробности жизни Анк-су-намун. Но дело в том, что мы с нею пережили глубокое погружение в наше прошлое, - это мало кому удается… И встречая тех, кто был с нами связан при жизни Сети и кого мы знали прежде, мы, как правило, вспоминаем их.

– Как правило?
– с легкой усмешкой повторил Синухет.
– Мне кажется, прекрасная госпожа из-за северного моря, вы слишком быстро выводите правила для того, что вам недоступно. Мой брат долго пребывал в таких сферах, к которым вы лишь прикоснулись. И он сказал мне, что, дерзая заглядывать дальше, он опять видит себя лишь мальчиком на ступенях храма.

Белла при этих словах ощутила настоящую гордость за мужа. А Эвелин подумала, что Синухет похож на Имхотепа не только внешне.

Эвелин была поражена тем, как умно и правильно изъясняется этот пришелец из прошлого.

– Вы правы, сэр, - сказала она.
– Мы, люди запада, действительно часто судим слишком поспешно и категорично. Особенно в том, что касается нематериального.

– Потому что о нематериальном вы обычно вообще не судите, - в глазах Синухета загорелись огоньки, уголки губ приподнялись. Белла испугалась, поняв, что египтянин может вспылить. И она поспешно сказала, обращаясь к Меиле:

– Я вот о чем подумала… А это обязательно - перевоплощаться? Я, например, совсем не хочу становиться кем-то еще. И чтобы при этом напрочь забыть все, что пережила раньше, - Белла улыбнулась.

Она попыталась перевести все в шутку, но неожиданно ощутила непритворный страх. Только представить себе это - все забыть и умереть, чтобы опять родиться младенцем…

Вместо Меилы снова ответил Синухет.

– Брат рассказывал мне, что долгое время пытался это постичь, - египтянин успокаивающе улыбнулся жене.
– Имхотеп говорил, что все души живут по тому образцу, который им известен… Мы были так связаны с нашими мертвыми телами, потому что бальзамировать мертвых было заповедано нам от богов. А богов своих сотворили мы сами.

Вот тут Белла опешила.

– Как это?

– Боги Та-Кемет существовали еще прежде нас - как и мы существовали до того, как обрести плоть, - серьезно ответил египтянин.
– Как все сущее жило в виде замысла. Но мы начали по-настоящему воплощать своих богов на земле, когда начали простираться перед ними и приносить им жертвы…

– “Не сотвори себе кумира”, - произнесла Эвелин, слушавшая с чрезвычайным вниманием.
– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Но ведь, конечно же, Бог, в которого мы верим теперь, существовал прежде всех этих замыслов?

Синухет покраснел.

– Имхотеп сказал, что Бог и есть все эти замыслы… Он содержит в себе все. Но мы творим единого Бога так же, как прежде творили Осириса, Исиду, Хатхор и Тота.

Белла почувствовала, что у нее голова идет кругом…

– Ну а как же реинкарнация?
– спросила она мужа, надеясь получить хотя бы один определенный ответ.
– Имхотеп об этом тебе не говорил?

– Говорил, - ответил Синухет.
– Имхотеп сказал, что бестелесной душе можно очень долго двигаться вперед, постигая все больше и утончаясь… Много лет, даже многие тысячи лет. Но бесконечно это продолжаться не может. Душа снова должна воплотиться, дабы бороться, радоваться и страдать, как все земные существа.

Белла потрясла головой.

– И что же - опять начинай все сначала?.. Нет, я так не согласна!

Эти слова прозвучали жалобно. Таких откровений от мужа Белла никак не ожидала; и, судя по лицам Меилы и Эвелин, они тоже.

– Не сначала, - сказал Синухет.
– Ты продолжишь путь с того места, где ты остановился… В конце концов, ты вспомнишь все, что совершил на земле.

– И когда это будет?
– воскликнула Белла.

– Когда ты достигнешь Бога, надо полагать, - ответила вместо Синухета Эвелин. Она была задумчивой и притихшей, точно получила неожиданный урок. Потом миссис О’Коннелл посмотрела на Синухета.

– Благодарю вас, мистер Амир. Вы мне многое объяснили.

Синухет поклонился.

– Я только младший ученик… ученик того, кто сам еще стоит на ступенях храма, - ответил он с истинно египетским смирением и достоинством.

Тут Белла обратила внимание на детей. Они уже забыли о том, что при этом религиозном диспуте присутствуют те, кому не следовало бы: по крайней мере, Седрик вслушивался в беседу с жадным любопытством.

И не один только Седрик. Двенадцатилетняя Фэй тоже не упустила ни словечка из разговора взрослых… и самым поразительным было то, что она казалась удивленной куда меньше двоюродного брата. Но не потому, что чего-нибудь не поняла: казалось, девочке было ясно все и даже более.