The House

Согнав с лица даже намек на улыбку, я прикоснулся к руке раввина, пытаясь остановить его метания.

– Я могу пойти вперед. Я спустился уже на несколько этажей и тоже никого не встретил. Давайте сделаем так: вы пойдете за мной. Ну а если на первом этаже меня остановят, вы всегда успеете спрятаться.

Я почему-то чуть было не добавил «святой отец» - и опять рассмеялся.

– Ну да, тебе весело. Ты пойдешь вперед, я успею спрятаться. Да ты хоть понимаешь, где мы? Нет? Вот, посмотри!

Он поднял свечу повыше, и я увидел, что мы с ним стоим в крохотной комнатушке с голыми бетонными стенами, нечто вроде тамбура или прихожей, вроде той, где нынешняя владелица дома устроила кладовку. Только дверь здесь была одна – та, через которую я сюда попал. Ну и что? Как «ну и что»?! Раввин с еще большим подозрением посмотрел на меня. Если я ничего не вижу, то запах-то чувствовать должен. И действительно, пахло в комнатенке странно – ржавым металлом, кожей и, кажется, чем-то горелым. От этого запаха и, главное, от огромных глаз-ртов, подсказывающих ответ, мое веселье угасло. На меня опять надвигалось нехорошее.

– Здесь пытают, понимаешь? Я сам это видел! А ты говоришь – сейчас выйдем отсюда.

От чуточку отвернулся от меня и забормотал что-то, видимо, молитву. Я не поверил ему, не мог поверить, но от того, что он сказал, морозец пробежался колючими пальцами у меня по спине. И я спросил первое, что пришло в голову.

– Где это пытают, прямо в доме?

– Здесь, здесь. В подвале, как положено. Я сам видел, представляешь?! А потом мне удалось забраться сюда. Сижу тут и сам ничего не понимаю. И на лестницу боюсь, и назад очень страшно. Вот иди сюда, только тихо.

Он кивнул мне на дальний конец комнатки и сделал шаг в сторону. В полумраке высветился прямоугольный люк. Никакой крышки на нем не было, а была лестница вниз, в темноту.

– Вот здесь. В этом самом подвале. Сейчас там никого нет – ушли, но кто знает, когда они могут вернуться, эти садисты.

Он нервно хихикнул. Казалось, ему доставляет удовольствие растравлять в себе этот страх, доказывая, что выхода нет никакого. Я стоял над люком и думал, что либо этот раввин - все таки еще один трюк Джулии, либо я действительно счастливо отделался. Пока. Бывший владелец моих штанов вполне мог оказаться каким-нибудь сатанистом и справлять неведомые, но жуткие мессы. Или, кроме бутлегеров, играть и в инквизицию. Меня, конечно, отпустили, но я еще не добрался до первого этажа. Раввин стоял рядом, и я видел, что борода его подрагивает. Еще немного, и мы оба зарыдаем, забившись в угол, как испуганные дети. Надо было брать себя в руки. Дернуло же меня оставлять эту проклятую зажигалку! Спустился бы вниз и, возможно, ушел бы отсюда. Во всяком случае, мог. Сейчас этот путь мне, как и раввину, уже не казался таким очевидным.

– А как получилось, что вы от них спаслись? Вас не заметили?

– Да в том-то и дело! Я постучал-постучал, никто не ответил. Вошел в квартиру, будь она проклята. От порога позвал, стал кричать, кто я и зачем, ну как обычно. А какая-то женщина из другой комнаты позвала меня. Ну вот. А там...

Внизу, в комнате, неожиданно зажегся свет. Раввин, уронив свечу, подскочил ко мне и, щекоча бородой, вжал в ближайшую стену, как бы желая своим телом загородить от света, хлынувшего в наше убежище снизу. Он тяжело дышал и молча косил дикими глазами в сторону люка.

Под нами послышались шаги, и мужской голос буднично обьяснял кому-то, что воду следует менять как минимум раз в день и вообще желательно больше внимания уделять мелочам, иначе все сводится на нет. После небольшой паузы этот же голос невнятно чертыхнулся, послышалось металлическое клацанье и легкий гул – звуки, которые обычно издает закрываемая железная дверь. Потом стало тихо.

– Ну? Ты понимаешь? – прошептал мне раввин в самое ухо.

Меня слегка передернуло. Он по-прежнему стоял, прижавшись ко мне, и я чувствовал его несвежий запах.

– Ничего не понимаю – ответил я, стараясь отстраниться.

– Там, внизу – клетка, в ней они держат людей! Тех, которых поймают. Я сам видел. И еще слышал, как один кричал. О-о, как страшно кричал! Надо уходить отсюда!

Мне стало противно. Этот прижавшийся ко мне человек, жуткие сцены, о которых он говорил, усилившийся запах металла - все стало противно. Я не хочу играть в эти игры! Я вообще больше не хочу ни во что играть! Меня уже десять раз могли посадить в клетку, если бы это было им нужно. Должна же быть хоть какая-то логика. Да и раввин запросто может оказаться одним из тех. А если даже и нет. Черт с ним!

Я резко оттолкнул сопящего бородача и шагнул к двери. Хочу, наконец, дойти до первого этажа. По крайней мере, попробую. Раввин отпрянул от меня, но тут же вцепился мне в рукав, зашипел и замахал свободной рукой. Говорить громче он боялся. Я уже схватился за дверную ручку, когда он снова без труда притянул меня к себе. Ну и здоровый же мужик! Я расслышал его отчаянный шепот:

– Тише, тише!.. Хотя бы меня не губи!
– Он рывком открыл дверь.
– Ну, иди быстро!

И дверь захлопнулась. Если можно назвать захлопыванием молниеносное, но совершенно беззвучное движение за моей спиной. Я снова был на свету. Постоял, привыкая к нему. Ерунда это все. Проделки Джулии. Или этого... Ясно же: меня пытались задержать. Сначала хотели заинтересовать, теперь вот – запугать. И я чуть было не попался в довольно примитивную ловушку. Интересно, этот раввин, он у них как, почасово деньги получает или за каждую уловленную голову? Только вот переигрывает. Я снова двинулся вниз.

Этажом ниже, прямо у лифта, стоял человек и, прислонившись к стене, курил. После всех встреченных мною здесь персонажей этот парень выглядел совершенно обыденно. В джинсах и футболке. Молодой и довольно крепкий. В левом ухе –серьга. Запросто сошел бы за электрика или какого-нибудь другого ремонтника. Тем более, что из левого кармана высовывалась красная пластиковая ручка кусачек или плоскогубцев. Я внимательно рассмотрел его, завидуя его спокойствию нормально одетого человека.

Он поднял на меня глаза и усмехнулся. Ну еще бы! Я постарался побыстрее проскочить мимо. Он усмехнулся еще откровеннее и спросил:

– Ну что, психа этого видел?

Я замер спиной к нему.

– Какого психа?

– Ну этого, который денег пришел просить. Раввин, что ли? Он уже два часа наверху прячется, выходить не хочет, дурак. Думает, я не знаю, где он. А я знаю, только вот не могу придумать, как его выманить. Не драться же с ним. Я слышал, как он тебя к себе затащил, думал, ты его уломаешь. Ну да ладно, пусть сидит. Что я ему, папа, чтобы о нем заботиться, верно?

Он говорил со мной слегка насмешливо, но, в то же время, как с коллегой или соучастником. Я заколебался. Парень явно работает в местной обслуге. Может все-таки расспросить его о том, что здесь происходит? Меня-то он принял за своего.

Я повернулся к нему и, насколько мог независимо, тоже облокотился о перила.

– А зачем надо было его пугать-то?

– Да никто его не пугал! Зашел он к Марку, случайно увидел клетку, ну и с перепугу полез наверх. Теперь вот сидит. Только нельзя же его там оставлять, правда? Он с голоду помереть может. Да и вообще...

Я все еще ничего не понимал. Не птичьей же клетки так испугался мой раввин. Но этот парень говорит о ней как о чем-то нормальном, вполне бытовом. Хотя в этом домишке... Но не могут же быть реальными все эти средневековые кошмары? И будничный тон этого человека, может быть какого-нибудь здешнего подсобника, для которого все эти чудеса - лишь повседневная работа, который возвращается каждый вечер домой, а по пятницам приносит жене получку... Не могу же я так ошибаться. Он посмотрел на меня почти просительно.