Тигр под елку
Шрифт:
— А ты думал, я буду терпеть? Или соглашусь на то, что ты предлагал? Не соглашусь, Тигран.
Я дернулась, жестко давая понять, что хочу, чтоб он отпустил меня.
И удавьи петли, чуть помедлив, опали.
Надо же…
Я развернулась и задрала подбородок, чтоб посмотреть в его лицо.
Боже… Бровь, опухнув, нависла, кровь на лице размазалась, ссадина на скуле, больной воспаленный взгляд.
Какой красивый…
Какой…
Не надо было на него смотреть…
Я облизнула губы, Тигран тут же шатнулся вперед, нависая, но я уперла ладони ему в грудь,
— Я не знаю, чего ты хочешь, Тигран, — сказала я, — верней, знаю, конечно. Но этого не будет. Я никогда не буду тебя делить… Даже с фиктивной, не нужной тебе женщиной. Понятно? Возможно, у вас в культуре так принято. И жена спокойно терпит любовниц, девок, которых ты таскаешь по рестикам, и прочее. Я так никогда делать не буду. И трогать себя больше не позволю. Если ты… Не можешь сдерживать себя, то это твои проблемы. Больше я тебя к себе не подпущу, понятно?
— А другого? — оскалился он, бешено сверкая глазами, — другого?
— А это уже мое дело будет!
— Не будет! — рявкнул Тигран, — не будет! Ты — моя!
— Не твоя! — в тон ему повысила я голос, чувствуя, как накрывает дикая злоба. Господи, как достали эти его замашки восточного властелина! — Не твоя! Я — своя собственная! И всегда такой буду! А вот ты — общий!
После этого наступила пауза. Прямо-таки мертвая.
Тигран застыл, щуря на меня черные горячие глаза, словно не верил в то, что я сказала.
А потом спросил обманчиво мягко:
— Чего сказала?
24
У меня сердце в пятки ушло, да.
Но оно, глупое дрожащее сердце, плачущее от одного только вида этого возмутительно бессовестного гада, глубоко внутри, его не видно.
А вот ярость моя, злость — снаружи.
А еще что-то новое, то, что всегда было во мне, присутствовало, но не задействовалось по причине ненужности. Гордость? Ощущение предела какого-то?
Не знаю.
Наверно, просто в какой-то момент приходит понимание, что есть черта, за которую тебе ни в коем случае нельзя. Если хочешь собой остаться, конечно.
И потому я, ощущая внутри сладкую отчаянную готовность сдохнуть, но не отступить, повторила, тщательно выговаривая слоги:
— Об-щий. Что непонятного? Словно незнакомое? Расшифровать? Или не привык просто, когда так называют? Так привыкай!
Тигран стоял, словно в замедленной съемке, хлопая длиннющими ресницами, и меня на одно малюсенькое мгновение пронзило видением того, как бы выглядел наш с ним сын: крепкий, черноволосый колобок, с озорным взглядом и такими же длинными ресницами, а затем — такое же краткое, но невероятно острое сожаление, что этого не будет. Не будет на этом свете черноволосого малыша, так похожего на своего папу…
Злость, посетившая меня после этого, злость на этого похотливого гада, убившего нашего еще даже не зачатого, но уже такого любимого мною сына, была очень даже логичной.
И я, задохнувшись до боли от нее, не собираясь больше терпеть и мучиться, швырнула кружку с чаем
на пол так, что брызги по всей кухне разлетелись, и толкнула что было силы мерзавца в грудь.Отбила себе ладони, но сумела его пошатнуть. Наверно, больше эффект неожиданности сработал, чем моя сила, совершенно ничтожная по сравнению с его.
Тигран отступил непроизвольно на шаг, я рванула мимо…
И в этот момент за моей спиной раздался поистине жуткий звериный рык! Пришел в себя, зверюга дикая!
А затем я взлетела!
Кухня крутанулась бешеной каруселью, и я очутилась на плече этого животного!
Он так легко и в то же время крепко держал меня, так ловко и быстро пристроил, придерживая за задницу, словно всю жизнь только тем и занимался, что женщин воровал!
И таскал их на плечах!
Каменное плечо давило под ребра, дышать я не могла практически, а уж кричать — чем более. Только немо открывала рот, словно рыба, и растерянно цеплялась за куртку Тиграна.
А он нес меня по коридору общаги, затем, легко и играючи, сбежал вниз по ступенькам, мимо вахтерши, которая даже внимания не обратила на то, что творилось прямо у нее под носом!
К этому времени я чуть-чуть пришла в себя и попыталась сопротивляться.
Кричать по-прежнему не получалось, а вот кулаки я использовала с удовольствием.
И лупила проклятого зверюгу по всему, что попадалось.
Правда, попадалось мне что-то исключительно каменное, я только руки себе отбила и выдохлась чуть ли не до обморока и мушек перед глазами.
Что удивительно: по пути мы никого не встретили!
Или встретили, но я не этого не видела. Сложно что-либо увидеть, когда висишь кверху задом и задыхаешься от давления жесткого плеча в живот!
На улице было морозно, и, наверно, еще ходил народ, обсуждая тему недавнего побоища. Нам кто-то свистнул, кто-то что-то крикнул.
И все.
Больше ничего!
Я, очнувшись, снова забарабанила по спине Тиграна, выкрикивала уже Васю, изо всех сил надеясь, что она еще на улице и поможет мне.
Но Васю то ли Лис уволок, то ли она сама от него сбежала в комнату. В любом случае, ей явно было не до меня сегодня.
И потому Тигру удалось совершенно спокойно донести меня до машины и сгрузить на заднее сиденье.
И, пока я приходила в себя от очередного кручения карусели в голове и пыталась найти в легких воздух, мой похититель прыгнул за руль и втопил газ.
Мы выехали со двора общаги на такой скорости, что меня буквально вдавило в сиденье.
— Пристегнись, киса, — холодно посоветовал Тигр, не отрывая взгляда от дороги.
— Да пош… — тут я закашлялась, натужно хватая ртом воздух.
— Там, в дверце, вода, — все так же спокойно сказал Тигр.
Я еще посипела, а потом решила все же попить. Выдула половину бутылки, остаток поизучала, прикидывая, что будет, если я сейчас на Тигра воду вылью? Дико хотелось хоть как-то навредить этой нахальной мерзкой морде.
— Не стоит, киса, — разгадал мои намерения Тигр, — скорость сотка, могу отвлечься, улетим.
Я глянула на спидометр. И закрутила крышку.