Тигр под елку

Он нифига не знает женщин.

Тигран, словно не веря в мою внезапную покорность, смотрел на меня всю дорогу, пока мы ехали к его квартире на лифте. И молчал. Боялся спугнуть? Боялся, что очнусь, приду в себя?

А я изучала его подбородок, жесткую, мужественную линию челюсти, небритость, шею, сильную, крепкую…

И постоянно себе твердила: «Запоминай это все, Мара. Запоминай. Чтоб было, о чем жалеть потом».

У двери квартиры Тигран как-то ловко перехватив меня одной рукой, второй достал ключи и открыл замок.

Перешагнул вместе со мной на руках через порог, словно невесту в дом заносил.

Зажегся свет, я поморгала от его внезапной яркости.

А затем уставилась на вышедшую в прихожую женщину.

Невысокую, хрупкую, очень красивую.

И очень пожилую.

Она смотрела на меня, замершую на руках Тиграна, и красиво очерченная темная бровь изогнулась в вопросе.

А Тигран, с истинно мужской толстокожестью проигнорировав и мою растерянность, и ее недоумение, коротко и совершенно спокойно сказал:

— Мара, познакомься, это моя нани.

26

Женщина перевела взгляд с лица Тиграна на мое, можно поспорить, абсолютно охреневшее, затем посмотрела на лапы Тиграна на моей талии, и остановилась на ногах, в мокрых носках.

Сдвинула брови, что-то грозно спросила на красивом певучем языке у Тиграна. Он ответил, коротко и, на удивление, словно бы виновато.

Женщина нахмурилась еще сильнее, что-то резко сказала, словно плетью хлестнула.

Тигран тут же аккуратно поставил меня на пол.

Я стыдливо поджала мокрые ноги, опасаясь наследить.

Женщина снова кинула взгляд на мои носки, подошла ближе, еще что-то резко сказала Тиграну. Он виновато ответил, отрицательно мотая головой.

И тогда она…

Просто шлепнула его прямо поперек нахальной физиономии! Полотенцем, что держала в руках!

Я едва отшатнуться успела с линии обстрела!

Тигран, ошеломленно раскрыв рот, пропустил второй удар, хлесткий, жесткий такой! Уже по шее!

Опомнился, вытянул перед собой ручищи, что-то виновато забубнил, забавно втянул голову в плечи и повернулся боком.

Женщина тут же принялась нахлестывать открывшийся плацдарм, и чувствовался в ней немалый опыт такого вот общения.

Я прижалась к стене, только моргая в такт каждому удару. И не скажу, что прямо жалела этого гада. Так ему и надо, блин!

Приволок меня сюда, ты посмотри!

Не предупредил!

Знакомить с бабушкой!

В мокрых носках! В домашних штанах! С опухшим от слез лицом! Еще и исцеловал всю в машине, измял так, что только слепой не определит, что совсем недавно со мной делали!

Позорище какое!

Да я бы ему еще сильней нахлестала! Прямо вот от души! Хорошо, что бабушка его с этим делом прекрасно справлялась. И за себя, и за меня!

В итоге, она вытолкала Тиграна из его же квартиры, что-то вслед рявкнула ему, явно на матерном, с грохотом захлопнула дверь, развернулась ко мне… Ой… Теперь, похоже, моя очередь на порку…

Но грозная бабушка только улыбнулась ласково.

И, пока я в шоке таращилась на ее лицо, совершенно преобразившееся с этой улыбкой, она сказала спокойно:

— Пойдем, милая моя, в комнату. Не надо мокрыми ногами на полу стоять. Вредно для девушки.

— Я-а-а… — у меня хватило сил и голоса только что-то проблеять невнятное, пугливо оглянуться на закрытую дверь.

Куда Тигран-то убежал? Оставил меня тут на съедение…

— Пойдем, пойдем, — она настойчиво потащила меня в комнату, — этот маленький сулэли пусть свою глупую голову проветрит. А мы поговорим чуть-чуть. Чаю хочешь? Или покушать? Я сделала долму, листья с собой привезла, с Родины, тут таких нет… Сама летом заготавливала, мариновала…

Она вела меня за собой к столу в обеденной зоне, заставленному множеством тарелок с невероятно пахнущими блюдами. Клянусь, у меня, несмотря на стресс и общую непонятную ситуацию, слюни потекли, как у собачки!

Я в доме Тиграна вообще никогда столько еды не видела!

— Давай, садись, чеми карги, кушай. Устала, я смотрю, намучилась… Мужчины… Бывают невыдержанны… Что поделать? Такая их натура… Они — огонь. А женщина должна уметь его и погасить, и разжечь… Вот, переодень носочки, будет теплее…

В полной прострации я приняла белейшие пушистые носки, до которых даже дотрагиваться было страшно, не то что — на ноги надевать…

— Давай-давай, не стесняйся, — женщина нетерпеливо принялась расправлять носки, чтоб удобней было натягивать, — я сама вязала, взяла их для тебя специально…

— Для меня? — безмерно удивилась я, на автомате стягивая мокрые носки и надевая сухие. Они мгновенно обняли мои измученные ноги, словно белый пух, нежно и тепло. И только теперь я поняла, до какой степени замерзла, оказывается. Измучилась.

— Ну конечно! — удивленно подняла брови женщина, — для невесты Тигранчика!

— Но я… Не его невеста…

Боже, этот дурак обманул бабушку! Какой позор! Какой ужас! И меня, главное, подставил! Не прощу никогда!

Надо снять эти шикарные носки поскорее, они для Лалик…

— Как это — не его? — безмерно удивилась женщина, — конечно, его! Не говори глупостей! Ешь лучше! Худая такая… Как праправнуков мне рожать будешь?

Ох, ё…

То есть, не бабушка даже передо мной, да? Прабабушка?

Ну, Тигран, доберусь я до тебя… Избиение полотенцем от нани тебе детской игрой покажется, клянусь!

Я так разозлилась, что села ровнее и сама не заметила, как умяла тарелку чего-то мясного, острого и жутко вкусного! Непривычные приправы, овощи, баклажаны, кажется… Объедение!

— Плохо ешь, — внимательно наблюдала за мной нани, — плохо! Надо лучше!

Она все то время, пока я молча и злобно уплетала вкуснейшую еду, продолжала говорить, спокойно, размеренно. Голос ее, звучный, красивый, с певучим гортанным акцентом, прямо-таки настраивал на мирный лад. Да и сытость способствовала.