Тихий дом

– Простите, это мытое?
– настороженно спросил я у мамы Веры, указав на шею.

– Ага, конечно, от неё дождешься, - пожаловалась женщина, - она у нас экстремалка.

– Так, ладно, это несущественные детали, - сказал я миролюбиво, - и характеризует ребенка, как человека ищущего нетрадиционных путей решения продовольственной проблемы... в глобальном масштабе.
– Маша облегченно вздохнула, убрала шею и подняла глаза, полные надежды. На всякий случай я все-таки её предупредил: - Но это не значит, что теперь ты можешь таскать у соседей кожаную обувь и варить из неё холодец.

– Поня-я-ятно, - протянула девочка, преисполнившись уважением к старику-соседу и уголовному кодексу. В ее возрасте и мне все люди, старше тридцати казались древними старикашками; а уголовный кодекс и я уважал за его толщину и неотвратимость.

– Вообще-то это пройденный этап. Сейчас экспериментирую с обоями, шторами и деревянной мебелью.

– Так, Мария, всю эту псевдонаучную блажь из головы - вон! Мы начинаем самое ответственное дело в твоей жизни - делаем из тебя девушку!

– Хорошо, - размашисто кивнула девочка, - я готова.

– Тогда начнем с моего вчерашнего наблюдения.
– Я уселся на табурет и приступил: - Вернулся я из длительной командировки, устало поднимаюсь по нашей лестнице, смотрю - колени торчком. Мосластенькие такие, что тебе шарниры на ортопедическом протезе. Мой левый чемодан не вписался в поворот и ка-ак треснет под вышеуказанную коленку!

– Счастливый! Это моя мечта с детства - чтобы вот так, чем-то твердым - и под её коленку, - призналась Маша.

– Неверный ход мысли! Отставить! Я же не нарочно! Треснул! Несчастную девочку - по несчастной коленке. ...А конструкция возьми, да сложись пополам. Смотрю - откуда-то сверху, из-под потолка надо мной нависает растрепанная головка на тощей цыплячьей шейке и с любопытством поворачивает ко мне лицо. Присмотрелся - а это Люся из седьмой квартиры. Мы оба вежливо распрямляемся - я с моим ростом метр семьдесят восемь, если держать взгляд горизонтально - аккурат ей в ребрышки выпирающие утыкаюсь. Задираю голову - аж лисий малахай с меня слетает: вот ключицы, выше - шея, и уж под самым потолком - личико её, как маятник - туда-сюда, туда-сюда. Меня осеняет мысль - а мысль убивать нельзя, ибо она бессмертна!
– это что же, если, к примеру, мне вздумается эту каланчу пожарную в щечку по-стариковски, по-соседски чмокнуть... Что же каждый раз бежать домой за чемоданом или, скажем, за лестницей-стремянкой, чтобы улучить момент приближения её лица и, схватив за уши, чтобы обратно к потолку не взлетело, чмокай ее в щечку, по-стариковски, по-соседски, с риском для жизни ввиду угрозы падения: "Ах, ты моя маленькая девочка, как ты выросла, повзрослела!"

– Ха-ха-ха, хи-хи-хи!
– затряслись Маша с мамой Верой, представив себе ярко описанную жизненную ситуацию.

– Бедная! Несчастная Люся!
– вздохнул я сочувственно.
– То ли дело миниатюрная девушка! То ли дело такое милое создание, как наша Машенька! Стоит нагнуться, одной рукой подхватишь её, другой козу из пальцев сложишь - у-тю-тю! А Машенька ручками-ножками от радости задрыгает. Из кармана конфетку "Кара-Кум" достанешь, от обертки опростаешь, дитю в ротик сунешь, а она - хрусть-хрусть, конфетку схрумкает - и всем хорошо, и всем весело. Поставишь девочку на пол, да к всеобщему удовольствию и пойдешь себе по делам большой государственной важности. Нет-нет, что ни говори, а девушка невысокая, миниатюрная - это удобно в практическом смысле и бытовом обиходе. Да и в смысле одежды не так дорого, потому что на материи явная экономия. И всюду, как ни глянь, одна приятность, выгода и удобство. Так что, Маша, расти вверх спеши не особо, а пользуйся благами изящной миниатюрности на радость себе, семьи и всему прогрессивному человечеству.

Отпустив с миром миниатюрных соседок, подумал: а ведь теперь придется и Люсю успокаивать, в конце концов, разве виновато дитя в своем избыточном росте. Ладно, разберемся, в порядке очереди.

Падение

– Зачем вам прошлое?
– проворчал дед, разбирая на столе швейную машинку "зингер".
– Что вы с Никиткой всё какие-то старинные вещи перебираете, листы пожелтевшие читаете, в книгах копаетесь? По-моему, прожил день - и слава Богу, забыл и дальше похромал. Ну что в этом прошлом, медом что ли вам намазано? Или что изменить можете?

– Изменить, конечно, нельзя, - кивнул я, любуясь неспешной работой мастера на все руки, - но с помощью прошлого можно многое понять в настоящем и даже предположить развитие будущего.

– А по-моему, все это ерунда. Вчера ушло, завтра не наступило, а жить надо сейчас. По совести.

– Так ведь все сатрапы именно по совести-то и жили, и злодеяния творили. Совесть - она у каждого своя: у кого ангельская, у кого бесовская, у кого коктейль из того и другого. Ведь корень слова - "весть" - то есть сообщение извне, а там в каждого человека - справа - ангел света, слева - ангел падший. Вот они нам и вещают каждый свое, а человек сам уже прислушивается и выбирает как ему поступить.

– Это хорошо, что мы их не видим.
– Дед рассмотрел на свет шестеренку, продул и положил на бархатную тряпицу.
– Ну, ангел - этот еще ничего, хотя тоже от страха можно штаны намочить - они, я видел на картине, огроменные, грозные, с мечом - как треснет сгоряча, коль чего не так сделаешь... А лукавый - та еще образина, прости Господи! Вот у нас на зоне один мутный чалился. Весь в наколках, рожа страшная, оскал - что у тигра бенгальского, попадешься такому под горячую руку - запросто может заточкой пырнуть. Одно слово - бес. Так его и прозывали, сердешного. Андрейка, а давай чайку покрепче заварим? В память о моей посадке, мягкой посадке. Меня, слава Богу, никто даже пальцем не тронул. Вошли, так сказать в положение. Сочувствовали. У меня как раз чаёк есть - правильный. Со слоником.

Снова и снова мысленно возвращаюсь в прошлое, чтобы понять настоящее и найти единственный истинный путь. Пока что у меня все расплывчато, нет четкого плана, нет любимой работы, не знаю волю Божью на сей час, потому живет в душе тягота, Лотово томление неопределенностью - обычное мучение современного человека, по слову святителя Игнатия Брянчанинова. ...Только Лот пребывал в праведности среди всеобщей греховной вакханалии, я же во всем уподобился грешникам, носителям и делателям смертных грехов. Увы мне, увы...

Чему уподоблю моё падение? Запойному пьянству, наркотическому дурману, одержимости? Но пьяница обычно дурно пахнет, не способен к напряженной умственной работе, дисциплине; наркоман - тот вообще не принадлежит себе и живет от дозы к дозе, способен на любое преступление и подлость; одержимость также предполагает отсутствие контроля над собой, полное рабство чужой злой воле и резкое неприятие святости. Чему уподоблю годы перманентного предательства Господа моего, самого сокровенного и чистого в душе? Разве, приключениям Блудного сына из евангельской притчи.

Хочется сказать в свое оправдание: зарабатывая деньги и прочие активы, движимые и недвижимые, я с удовольствием помогал другим и даже радовался их успехам. Вот он купил квартиру, построил себе просторный дом, пригнал из-за границы мощный престижный автомобиль, приоделся в костюмы лучших брендов, рядом с ним не прежняя визгливая распустеха, а дама, блистательная, как бриллиант в соответствующей золотой оправе. Моя фирма предоставляла занятость и неплохие заработки местному населению, и видит Бог, я радовался тому, как люди бросали пить, работали с полной отдачей, зная, что получат неплохие деньги и возможность пожить достойно.

Ради нашего благополучия на первых порах мне пришлось пройти через бандитские разборки, угрозы ("я тебя лично зарежу, медленно, так что сам будешь просить скорей убить тебя"), непомерные риски и тяжелое бремя ответственности, спать приходилось часа два-три в сутки, работали без выходных и отпусков. Однако мы выстояли в этой войне и победили. Только вот почему триумф так быстро и нелепо сменился предательством близких и поражением по всем фронтам? Адвокат и другие доброжелатели говорили: сам виноват, нельзя доверять людям, нужно держать трудящихся на коротком поводке и всегда со всеми быть жестким. Я-то думал, что люди из элементарной благодарности будут мне верны, ан нет - предали все поодиночке и оптом, жена в том числе и в первых рядах. Не могу похвалиться приятными ощущениями от такого поворота судьбы, поначалу, конечно, переживал, правда, недолго - в какой-то миг на меня напало нечто вроде бесчувствия, апатии и абсолютного спокойствия.