Тихоня для бабника

– Ты когда-нибудь слышал, как звучит сердце плода на УЗИ? Нет? Непередаваемое ощущение, слышать вот это частое тук-тук-тук-тук и понимать, что это сердечко маленького человечка. Твоего ребенка. Я еще сама не осознала толком, понимаешь, не почувствовала, только успела услышать тук-тук-тук, а мне уже намекают на аборт. Неделю ходила сама не своя, ты же видел. Маме плохо, а я в положении. Мне было страшно, очень-очень страшно. А потом, когда я уже решилась, даже поплакала ночью, но приняла это жуткое решение прерывать беременность… Ром, мне всю ночь звуки сердцебиения снились, я и проснулась в слезах. Хотела уже звонить записываться, но позвонили из больницы и сказали, что маму прооперируют. Ром, представляешь? Как знак свыше: все будет хорошо. Тот человек, он даже не знает, он не только маме шанс подарил, он ребенка моего спас. Разве я могла после этого идти на аборт? Нет, конечно. Мне двадцать шесть через три недели. Впереди реабилитация у мамы. Поиски работы, жизнь. Наша целая жизнь. И я не хочу лишать шанса на эту жизнь малыша. Пусть папка у него козлом оказался. Но семью Дорониных я неплохо знаю, поверь, я даже про наследственность генов подумать успела.

Улька смогла довериться мне. Рассказала все, без утайки и обмана. Дала пищу для размышлений и снова удивила своей стойкостью, а еще верой в чудеса. Вот так запросто разложила по полочкам все свои мысли, эмоции, решения. Не скрываясь и не юля. Интересно, смогу ли я быть столь же откровенным?

Глава 20 Ульяна

Рассказывать о себе было легко. Признать ошибки, показать свою боль – правду говорить нетрудно. Но иногда очень стыдно. Стыдно признаться, что пошла на поводу у своих желаний и поддалась уговорам мамы. Стыдно, что, забывшись, потеряла голову, за наивность и доверчивость стыдно больше всего. Но на самом деле чувство стыда пришло ко мне только когда я вслух рассказала о своих злоключениях и поймала себя на мысли, что мне жаль, что я не дождалась Рому.

Он временами невыносим, самоуверен, в чем-то напорист и, что уж там, наглости ему не занимать, но при всем этом Роман был замечательным. Внимательным, щедрым, заботливым. Я видела, какой он с друзьями, слышала его разговоры по работе, на моих глазах из задумчивого мужчины он за секунды превращался в дурашливого подростка и бесился с Зевсом, называя того конем. Коней в доме было два, если уж откровенно. За два месяца работы с Ромой я видела его разным, и увиденное мне неизменно нравилось, рядом с ним мне было спокойно. Чувство, что я с ним дома, в безопасности, нелогичное, странное, но тем не менее неизменное, дало возможность рассмотреть чудесного человека за маской насмешника. Единственное, в чем я оставалась слепа, так это в его интересе ко мне.

Тем удивительнее мне было слушать его откровения.

– Уль, ты мне рассказала свою историю, – остановил меня его глубокий, спокойный голос, когда я собралась уходить с лоджии, – давай продолжим вечер откровений и я тоже тебе кое-что расскажу.

Я-то думала, что после моих откровений Рома наконец-то поймет, что мне не место в его квартире, и отпустит, а он…

– Знаешь, я тебя впервые увидел в свой день рождения. Анька, зараза мелкая, довела меня до нервного смеха и я подошел к окну.

Рома кивнул в сторону дальнего окна лоджии и принялся рассказывать, как он почти три недели следил за мной в окно. За нашими играми с Кристи и Киром, за тем, как я вечерами читала им или мы танцевали, не зная, что у нашего веселья есть свидетель. Напоминание о поведении Маргариты и ее скандальном характере заставило поморщиться, а наша первая встреча с Ромой теперь открылась совсем в другом свете.

Было странно слушать его откровения, я никак не могла поверить, что взрослый самодостаточный мужчина мог влюбиться в образ девушки из окна напротив. И тем более у меня не укладывалось в голове, что он привел Зевса в квартиру, только чтобы предложить мне эту работу.

– Господи, да зачем?

Не смогла сдержать свое удивление.

– Ммм, понимаешь, Уль, в чем дело. Мне в голову часто приходят гениальные идеи. Но, кажется, в этот раз я перестарался. Нет, ты не подумай, я не жалею, что нашел Зевса и благодаря ему смог узнать тебя. Но, если честно, сам от себя не ожидал такого.

Ромка все говорил и говорил, заставляя меня и плакать, и смеяться, и жалеть о своей недогадливости.

Нравился ли он мне? Безусловно. Хотела бы я тех отношений, о которых говорил Рома? Да, конечно. Вот только на самом деле из-за наших откровенных разговоров ситуация не изменилась.

Я ему нравлюсь и я беременна от другого.

Когда откровения Сергеева дошли до момента новостей об операции мамы, мне пришлось прервать поток слов о радости за нас и как его повело от одной моей счастливой улыбки.

– Ох, Ром, ты даже не представляешь, как я благодарна тому человеку. Мне так хотелось бы встретиться с ним!

– Зачем, Уль?

– Поблагодарить, – я пожала плечами, – он же жизнь спас, Ром. Взял и спас мою маму, мне просто…

– Уль, он знает, – Сергеев мягко улыбнулся мне и перевел взгляд на окно, – люди занимаются благотворительностью в двух случаях. Когда им это выгодно и когда просто хотят сделать доброе дело. Во втором случае чаще всего у них нет желания на весь мир трубить о своих поступках, но поверь, они знают, что им благодарны.

– Думаешь?

– Я бы знал, – Рома потянулся через стол и щелкнул меня по кончику носа.

– А ты…

– А я не скажу, – Сергеев хитро прищурился, – не могу позволить моим доспехам ни потерять цвет, ни блестеть слишком ярко.

Постепенно наш разговор переключился на другие темы. Ромка рассказал историю начала отношений Ани и Глеба и какую роль он сыграл во всем том безумстве. Рассказал и про то, что у Влада и Стаса сейчас все не так гладко в личной жизни, как того бы хотелось. Мы много смеялись, делясь своими счастливыми моментами жизни, и немного грустили, вспоминая плохое.

В какой-то момент мои ноги оказались на коленях Ромы, а сама я была укутана в плед, только кончик носа торчал. Зевс давно присоединился к нам и спал, вытянувшись рядом с креслом Сергеева, видимо, поняв, что ненормальные люди отчего-то не спешат на удобный диван в гостиной.

Кажется, пригревшись, я начала засыпать, иначе как еще объяснить, что в один момент я наблюдала за Ромой, а уже в следующее мгновение была у него на руках и мы куда-то шли.

– Ро-о-ам? – не смогла сдержать зевок.

– Спи, чудо мое чудное. Все равно не отпущу.

Я и рада бы спать, тем более на руках у Ромки было очень спокойно. Следующее, что я почувствовала, был запах. Тонкий аромат постельного белья, смешанный с запахом самого Ромы. Без примеси ужасной туалетной воды.

Не задумываясь, я потянула к себе подушку и обняла, зарывшись в нее носом.

Тихий смешок над ухом, матрас прогибается под весом Ромы у меня за спиной и я окончательно проваливаюсь в сон, чувствуя, как Сергеев меня обнимает.

***

– Уль, Уля-а, я вижу, что ты не спишь.

Широкая ладонь мягко прошлась по талии и замерла на моем животе. Непроизвольно ресницы дрогнули и пришлось зажмуриться, чтобы не раскрыть глаза.

– Вижу-вижу, маленькая притворюшка.

Не буду отвечать, не буду и все тут. Не знаю я, как смотреть на Рому после наших вчерашних откровений. В полумраке лоджии под влиянием эмоций было легко говорить откровенно, а утром под пристальным мужским взглядом, в комнате, наполненной солнечным светом, мне было страшно открыть глаза.