Тик-так

Прежде чем Ги успел что-то сказать, Томми поспешно заговорил:

– Послушай, брат, мне нужен твой совет.

– Мой совет?
– Ответный взгляд Ги был таким пристальным и прямым, что Томми почувствовал себя неуютно.
– Насколько я помню, на протяжении нескольких последних лет мои советы мало что для тебя значили.

– У меня неприятности, Ги.

Ги бросил быстрый взгляд на Дел.

– Это не я, - быстро сказала она. Ги явно сомневался.

– Не больше часа назад Дел спасла мне жизнь, - несколько напыщенно сказал Томми.

Лицо Ги все еще выражало сомнение, и Томми испугался, что не сможет объяснить, как одно связано с другим. В результате он сбился с мысли и беспомощно забормотал:

– Я говорю серьезно, Ги!.. Она спасла мне жизнь, хотя ей самой пришлось из-за меня рисковать... А ведь мы с ней совершенно незнакомы, вернее - не были знакомы, когда она появилась на шоссе со своим фургоном. Из-за меня Дел едва не разбила машину, и вообще - если бы не она, я бы вообще сейчас здесь не стоял. Так что давай присядем, и я...

– Совершенно, значит, незнакомы?
– переспросил Ги.

Томми так торопился дойти до главного, что уже успел позабыть, о чем он только что говорил, и поэтому не понял вопроса Ги.

– Что?
– переспросил он, осекшись.

– Вы были совершенно незнакомы?
– повторил Ги.

– Абсолютно!
– Томми с энтузиазмом кивнул головой.
– До недавнего времени. И все-таки она рискнула своей жизнью ради меня...

– Мистер Ги хочет сказать, - пояснила Дел, - что он думал, что я была твоей подружкой.

Томми почувствовал, что его лицо становится красным, как раскаленные стенки духовки.

Мрачное выражение постепенно сползло с лица Ги, когда он понял, что Дел не та самая блондинка, которая разобьет сердце мамаши Фан и навсегда расколет семью. Если она и Томми не были любовниками, рассудил он, значит, еще есть возможность когда-нибудь урезонить самого младшего и самого непокорного из Фанов и женить его на тихой и скромной вьетнамской девушке.

– Я не его подружка, - сказала Дел Ги. По лицу Ги было видно, как ему хочется, чтобы его в этом убедили.

– Мы никогда не встречались, не назначали друг другу свиданий, - проговорила Дел.
– Строго говоря, учитывая, что он не одобряет мой выбор головных уборов, я не думаю, чтобы мы когда-нибудь стали настолько близки, чтобы встречаться. Я не могу питать никакой симпатии к мужчине, которому не нравятся шляпки, которые нравятся мне В конце концов, каждая девушка должна знать, что можно позволить кавалеру, а что - нет шляпки?
– переспросил Ги растерянно.

– Пожалуйста!
– с нажимом сказал Томми, обращаясь одновременно и к Дел, и к брату.
– Давайте присядем и поговорим о деле.

– О каком?
– спросил Ги.

– Кто-то хочет убить меня - вот о каком! Ги Мин Фан был настолько потрясен, что без сил опустился в свое кресло и слабым движением руки указал Томми и Дел на два других стула, стоявших возле его рабочего стола. Томми и Дел сели.

– Я подозреваю, - пояснил Томми, - что я каким-то образом перебежал дорожку одной из вьетнамских преступных группировок.

– Которой из них?
– живо спросил Ги, понемногу приходя в себя.

– Я и сам не прочь бы это узнать, - вздохнул Томми.
– Но я никак не могу разобраться во всех обстоятельствах. Даже Сэл Деларио, который работает в газете в отделе уголовной хроники, не сумел мне помочь, а уж он-то, казалось, должен был бы знать о бандах все. Может быть, ты, Ги, сможешь что-нибудь сказать, если я опишу тебе все, что случилось?

Ги был одет в белую накрахмаленную рубашку. Расстегнув манжет, он закатал рукав и показал Дел длинный красный шрам на внутренней поверхности своего мускулистого предплечья.

– Тридцать восемь швов!
– с гордостью сказал он.

– Какой ужас!
– откликнулась Дел. Она больше не смеялась; казалось, она искренне сочувствует Ги.

– Эти мерзавцы долго нам угрожали, говорили, что мы должны платить им, если хотим, чтобы наш бизнес не пострадал. Они называли это страховкой! Если не будете платить, говорили они, тогда вы и ваши работники могут пострадать, например, от несчастного случая, или ваше оборудование может сломаться, а здание может случайно сгореть...

– А полиция?..

– Полиция делает то, что может, то есть почти ничего. Но если платить рэкетирам, сколько они требуют, то со временем они захотят больше, потом еще больше - совсем как наши политики, - пока в один прекрасный день ты не поймешь, что твой собственный бизнес приносит тебе гораздо меньше денег, чем им. Словом, мы отказались платить, и однажды ночью десять из них заявились к нам. Они называют себя "Крепкими Парнями", и у всех у них были ножи и ломы. Для начала они перерезали наши телефонные провода, чтобы мы не могли позвонить в полицию, однако я до сих пор не пойму, с чего эти подонки взяли, что могут безнаказанно расхаживать по цеху и крушить все, что попадется под руку, пока мы будем прятаться по углам. Как бы там ни было, их ждал очень неприятный сюрприз. Кое-кого из наших они покалечили, но бандитам досталось гораздо сильнее, ведь все они - это просто мальчишки, сопляки, которые родились уже здесь, в США. Они-то считают себя крутыми, но никто из них никогда не страдал по-настоящему. Они не знают, как это, когда с тобой обходятся всерьез, и нам пришлось объяснить им это наглядно.

Дел, по-видимому, была не в силах и дальше справляться со своим характером.

– Льва не задевай спящего, а кондитера не задевай никогда, - сказала она.

– Я думаю, "Крепкие Парни" надолго запомнят этот урок, - сказал Ги и кивнул со всей возможной серьезностью.

– Ги было четырнадцать, когда наша семья бежала из Вьетнама, - пояснил Томми для Дел.
– После падения Сайгона коммунистические власти решили, что молодые вьетнамцы, в том числе и подростки, являются потенциальными контрреволюционерами и представляют серьезную опасность для правящего режима. Ги и Тона - это мой старший брат - несколько раз арестовывали и держали в тюрьме по несколько дней. Власти допрашивали их - они хотели, чтобы кто-нибудь из них сознался в антикоммунистической деятельности. Допрашивали - это только вежливый оборот, эвфемизм, на самом деле их пытали.

– В четырнадцать лет?
– потрясение переспросила Дел.

Ги пожал плечами.

– В первый раз меня пытали, когда мне было двенадцать. Тон, насколько я помню, впервые попал в эту мясорубку в четырнадцать.

– Каждый раз тайная полиция их отпускала, - продолжил Томми.
– Но потом мой отец узнал от надежного человека, что Ги и Тона должны отправить на север, в специальный исправительный лагерь. Это означало рабский труд и промывку мозгов. Тогда родители заплатили кому следует и вместе с тремя десятками других беженцев тайком вышли в море. Это случилось буквально за день до того, как Ги и Тона должны были забрать.

– Многие из наших рабочих даже старше меня, - подал голос Ги.
– Там, дома, им пришлось пройти через худшее.

Дел повернулась вместе с креслом, чтобы взглянуть на работающих в цеху вьетнамцев, которые казались такими неприметными в одинаковых белых халатах и шапочках.

– Ничто не бывает тем, чем оно кажется, - задумчиво проговорила она.

– Почему это бандам вздумалось сводить с тобой счеты?
– спросил Ги у брата.

– Может быть, я написал что-то не то, когда работал в газете. А может... Не знаю.
– Томми пожал плечами.