Тилль

— Об этом нам говорит действенность субституции, — говорит доктор Кирхер. — Откуда мелкой твари вроде пиявицы взять целебную силу, если не из сходства с драконом? Почему киноварь лечит кожу, если не из-за того, что имеет алый цвет, как драконова кровь?

— Еще у меня вопрос, — говорит Клаус, — раз уж довелось беседовать с учеными людьми. Раз уж выпала такая удача.

— Пожалуйста, — говорит доктор Тесимонд.

— Если куча зерна. Если убирать да убирать по зернышку. С ума это меня сводит…

Батраки смеются.

— Известная проблема, — говорит доктор Тесимонд и делает жест в сторону доктора Кирхера.

— Где один предмет, там не быть другому, — говорит доктор Кирхер, — два слова же друг друга не исключают. Между предметом, называемым кучей зерна, и предметом, так не называемым, нет четкой границы. Естество кучи как кучи постепенно бледнеет наподобие тающего на солнце облака.

— Да… — говорит Клаус как бы сам себе. — Да. Нет, нет. Ведь… Нет! Из щепки не сделать стола. Такого, чтобы от него прок был. Никак не сделать. Ее просто не хватит. И двух щепок тоже мало. Если дерева на стол не хватает, так и не станет его хватать только оттого, что прибавили еще щепочку!

Гости молчат. Все слушают, как барабанит дождь, и как скребут ложки, и как ветер трясет ставни.

— Хороший вопрос, — говорит доктор Тесимонд и смотрит на доктора Кирхера.

— Предмет всегда соответствует сам себе, — говорит доктор Кирхер, — слова же по сути своей расплывчаты. Не всегда ясно, что есть предмет — гора или не гора, цветок или не цветок, башмак или не башмак, или же вот стол или не стол. Потому, когда Господь желает дать нам ясность, он говорит на языке чисел.

— Необычно мельнику интересоваться подобными вопросами, — говорит доктор Тесимонд. — Или вот этим.

Он указывает на пентаграммы, начертанные над дверью.

— Это защита от демонов, — говорит Клаус.

— Нужно просто вырезать эти знаки? Этого достаточно?

— Еще слова нужны правильные.

— Замолчи, — шипит Агнета.

— Но ведь со словами нелегко обращаться, — говорит доктор Тесимонд. — Со словами и…

Он вопросительно смотрит на доктора Кирхера.

— Заговорами, — говорит доктор Кирхер.

— Именно. Не опасно ли это? Говорят, что слова, которые отпугивают демонов, их же при определенных условиях привлекают.

— То другие заговоры. Их я тоже знаю. Не беспокойтесь, не спутаю.

— Молчи, — говорит Агнета.

— Что еще интересует нашего мельника? Что его занимает, что он желает знать? Что еще мы можем сделать, чтобы ему… помочь?

— Да вот с листьями, — говорит Клаус.

— Замолчи! — почти кричит Агнета.

— Пару месяцев назад я под старым дубом на поле Якоба Брантнера два листа нашел. То есть вообще-то это не Брантнера поле, это поле Лозеров, да только когда они за наследство судились, староста порешил, что это теперь поле Брантнера. Ну да неважно; так вот, эти два листа на вид совсем одинаковые были.

— Брантнера это поле, это уж точно, — говорит Зепп, он год батрачил в брантнеровском хозяйстве. — Врут Лозеры, вот уж их дьявол приберет.

— Если кто и врет, — говорит батрачка, — так это как раз Якоб Брантнер. А уж как он женщин в церкви разглядывает!

— А поле все же его, — говорит Зепп.

Клаус стучит кулаком по столу; все замолкают.

— Листья эти. Совсем одинаковые, каждая прожилочка, каждая царапинка. Я их высушил, я их показать могу. Даже лупу у торговца купил, когда он в деревню приходил, чтобы лучше разглядеть. Торговец редко приходит, его Хуго звать, на левой руке у него только два пальца, а ежели его спросить, как он остальные пальцы потерял, так он говорит: «Да что там, господин мельник, ну пальцы и пальцы».

Клаус задумывается на мгновение, изумляется, куда завела его река собственной речи.

— Так вот, лежат они передо мной, листья эти, и тут я думаю: не значит ли это, что они на самом деле один и тот же лист? Если вся разница в том, что один слева, а другой справа, так это рукой провести, и все.

Он показывает, и так неуклюже, что ложка летит в одну сторону, а миска в другую.

— И если кто придет и скажет, что это не два листа, а один, что тут ответишь? Ведь прав же будет!

Клаус хватает по столу кулаком, но все, кроме Агнеты, умоляюще глядящей на него, следят взглядом за упавшей миской, которая делает крут по полу, потом еще один, потом останавливается.

— Вот два листа эти, — говорит Клаус в тишине, — если их только на вид два, а на самом деле — один-единственный, не значит ли это, что… Что Здесь, и Там, и Тут, что все это — только сеть, которую сплел Господь, чтобы мы не проведали его тайн?

— Ну молчи же, — говорит Агнета.

— И раз уж зашла речь о тайнах, — говорит Клаус. — У меня книга есть, я ее прочитать не могу.

— Двух одинаковых листьев не существует в природе, — говорит доктор Кирхер, — даже двух песчинок одинаковых не существует. Нет двух предметов, между которыми Господь не видел бы различия.

— Листья у меня на чердаке, могу показать! И книгу могу показать! А с пиявицей не так, преподобный брат, толченая пиявица не лечит, наоборот, спина от нее болит, и в суставах холод.

Клаус делает знак сыну.

— Принеси большую книгу — ту, что без обложки, с картинками!

Мальчик встает, подбегает к приставной лестнице, ведущей наверх. Молниеносно взбирается по ней, исчезает в проеме.

— Хороший сын у тебя, — говорит доктор Кирхер.

Клаус рассеянно кивает.

— Как бы то ни было, — говорит доктор Тесимонд, — а уже поздно. Нам нужно добраться в деревню до ночи. Идем, мельник.

Клаус смотрит на него непонимающим взглядом. Гости встают.

— Ах ты дурак, — говорит Агнета.

— Куда? — спрашивает Клаус. — Зачем?

— Нет нужды беспокоиться, — говорит доктор Тесимонд. — Мы будем разговаривать. Подробно, не торопясь. Ты ведь хотел этого, мельник. Обо всем, что тебя занимает. Разве мы похожи на дурных людей?

— Но я же не могу, — говорит Клаус. — Послезавтра Штегер за мукой придет. Я ее еще и не смолол — зерно на чердаке сейчас, а времени в обрез.

— У тебя хорошие батраки, — успокаивает его доктор Тесимонд. — Ты можешь на них положиться. Работу сделают.

— Если не следовать за друзьями, — говорит доктор Кирхер, — то может статься, что придется встретиться с такими людьми, которые никак не друзья. Кто делил пищу, кто сидел вместе на мельнице, те могут друг другу доверять.

— Эта латинская книга, — говорит доктор Тесимонд. — Хочу ее посмотреть. Если есть вопросы, мы ответим.