Тимьян и розмарин

– Но почему я ничего не помнила ни о… – Рианнон запнулась, вспомнив, что Локи грозился не вспомнить в своем рассказе о Гври.

– Ты сама так решила. И решала каждый раз, как умирала. А ведь еще тогда, в Диведе, стоило тебе сказать «да», и ты бы увидела своего сына. Почему ты отказалась от золотого града?

– Наверное, не хотела быть такой напыщенной, высокомерной и безразличной к чужой судьбе, как некоторые.

– Ты неисправима, – сказал Локи и покачал головой.

– А что мне еще остается в качестве защиты? Когда узнаешь, что твоя жизнь – проклятие, настоящая сущность затерялась в веках, а сейчас я сижу с Отцом Лжи, который рассказывает мне правду. Хоть что-то в моей жизни было реально? Или деревня тоже плод моего воображения, а кот и на самом деле порождение преисподней, как и рассказывали о нем местные.

– Селение самое что ни на есть настоящее, как и вся твоя жизнь. А вот кот… – он хитро улыбнулся. – С котом совсем другая история. Знаешь ли ты, Рианнон, историю о кошке Палуге, которая многие века наводила ужас на местных жителей?

– Порождение демонической свиньи что ли? – хохотнула Ри. – Не удивительно, в кого Плут такой свинтус.

– Может, и так, но он сослужил хорошую службу, приглядывая за тобой после того, как ты сбежала в эту глушь. Он оказался отменным помощником. Как без него я склонил бы тебя применить волшбу, чтобы вернуть сны.

– Так, значит его проделки – все кусочки большого коварного плана? Отец Хель и хтоническое чудовище. Что может быть каноничнее?

– Прекратить препарировать меня, например?

– Прости, продолжай. Вдруг тут еще какие чудища обретались, о которых я не знаю.

– Только я да Плут.

– Как самокритично.

– Да и ты ведь точно такая же. Я бы даже сказал, что среди всех нас ты самое чудное чудище. Не принадлежишь ни одному из миров, отчаянно цепляешься за один, когда твой народ века назад проторил тебе путь в другой.

– Твои загадки и красноречие, безусловно, сделают честь любому скальду, но не сдобрить же медом поэзии мою последнюю жизнь ты пришел. А коли так, то расскажи мне о сыне моем, о Гври.

– О нашем сыне Придери. Забота, так они его прозвали. Решили, что ты в беспамятстве выкрикивала его имя.

Рианнон вспомнила мальчика, которого видела во снах. Как же он, должно быть, вырос.

– У него твои золотые кудри и мои зеленые глаза. Такой милый мальчуган. Знаешь, он уже взял в руки настоящий меч. Признаться, с ним он управляется лучше, чем со словом. Я все думал, откуда в нем такая прыть и боевой запал. Но поговорив с тобой, уже и не сомневаюсь.

С каждым сказанным словом Рианнон понимала, зачем пришел Локи.

– А еще он отменный наездник.

Она вспоминала все древние поверья, где юные девы вытанцовывали весну, а мальчики, не видевшие света и не знающие материнского прикосновения, становились защитниками рода.

– И упрямится до последнего, если что ему не по нутру.

Она понимала, что сдалась уже давно. Как только Локи упомянул о нем, Рианнон знала, что сын ее жив. Знала, что сделает все, лишь бы хоть раз обнять его, взглянуть, какой он из себя. Потому, когда в руке Лофта блеснул нож, она лишь понимающе улыбнулась.