Тинко

— Свой могли бы иметь, — бормочет себе под нос солдат и дует на горячую картошку.

— Пустяки всё! — отвечает дедушка и заворачивает марку в кусочек газетной бумаги. — На, не оброни только! Пять пучков возьми. Жри потом сколько влезет!

Я проверяю, не рваные ли у меня карманы. В обоих дырки. Бабушка выходит из кладовой. Уперев руки в бока, она что-то обдумывает.

— Ты чего, старая? Жарь парню яичню! — обрушивается на нее дедушка.

Бабушка постукивает себя пальцем по щеке. Значит, она что-то подсчитывает. Я засовываю марку в шапку и собираюсь выходить, но бабушка спрашивает меня:

— Тинко, ты со вчерашнего вечера сколько яиц выпил?

— Пускай пьет, тебе-то что? — отвечает ей дедушка, вытирая белые от простокваши усы.

— Пяти штук недостает. Вчера вечером считала.

— Пятка яиц, говоришь? Да их наш Тинко за один присест проглотит. В балансе что получается? Тинко это дозволено, потому как дед его Краске — хозяин.

— Бабушка, я больше не пью сырые яйца с сахаром.

— Не пьешь разве? — переспрашивает меня дедушка и задумывается, подперев кулаком подбородок. — Так ты, стало быть, не брал яиц?

— Только честно говори, Тинко.

— Честно говорю, бабушка, они надоели мне — густые чересчур.

— Что ж это ты вдруг?

Дедушка смахивает со стола муху, берет свою шапку и говорит:

— Убежали яйца. Ноги у них, стало быть, выросли. А на ногах башмаки, гвоздями подкованные. Вон оно как!

— Старый ты дурень! Не брал бы греха на душу! — обрезает его бабушка.

Наш солдат, не говоря ни слова, злой-презлой, встает из-за стола и выходит во двор. Так он и не доел картошку.

У садовника Мачке салата нет. Он весь салат в город отправил.

— Да тут у всех свой салат на огороде растет, — говорит мне фрау Мачке. — А ваш что, померз?

— Нет, не померз.

— Отец же твой… Говорили, что твой отец парничок строил?

— Да, строил.

— Что у вас, рассада порченая была?

— Нет, не порченая.

— Семена плохие?

— Нет, хорошие семена.

Фрау Мачке смотрит на меня, как на чудо какое, и говорит:

— Ишь ты, пострел! Не велят тебе, что ль, говорить? Запретили рассказывать, да?

— Ничего мне не запретили. До свиданья, фрау Мачке. А семена дыни есть у вас?

— Что это ты говоришь, не пойму я?

— Вот такие! — говорю я и показываю руками.

— Таких семян вообще не бывает на свете. Ты что это тут мне голову морочишь? Погоди, я отцу твоему пожалуюсь!

Чего ей от меня надо? Не буду же я рассказывать, что это из-за меня наша рассада погибла…

Дома дедушка собирается запрягать Дразнилу. Наш солдат таскает мешки с картошкой и укладывает их на фуру.

— Нет у них салата, дедушка. Вот марка.

Дедушка удивлен. Солдат только молча кивает и отправляется за новым мешком.

— Тоже мне, садовник называется! Шел бы лучше на стекольный завод, — ворчит дедушка.

— Дедушка, они салат в город сдали.

— В город? — переспрашивает дедушка. — Час от часу не легче! Неужто это им бургомистр норму на салат приписал?

— Не знаю я, дедушка.

Бабушка повязывает платок на голову. Она уже принесла свой мешок для семенного картофеля и бросила его на фуру. Сейчас мы поедем сажать картошку. Осматривая фуру, дедушка сталкивается с бабушкой:

— Ты что ж это салата не посадила? Проворонила, старая, а? Парню теперь и салата не поесть! В балансе оно что получается? Не посеешь — не пожнешь.

— Отвяжись, старый дурень! — бранится бабушка. — Сам небось чуть Эрнста не убил, когда тот салат сажать хотел, а теперь, мол, знать ничего не знаю, подавай салат! — И бабушка помогает солдату поднять мешок на спину.

— Завела: салат да салат! — шипит ей в ответ дедушка. — Одни глупости! Какой от него прок? Несет тебя после него, точно корову, и все.

Дедушка выводит мерина из хлева. Бабушка о чем-то шепчется с солдатом. Солдат взволнован. Он поднимает мешок на плечо и снова опускает его.

— Что ж мне, прошение писать было из-за пятка яиц? — спрашивает он громко бабушку.

— Да тише ты! — успокаивает она.

Но наш дедушка хорошо слышит. Он слышит даже, о чем тараканы за печкой шепчутся.

— Ну, что я говорил? Кто яйца взял? Колхозный поп твой, вот кто! Святой Иван! — торжествующе заявляет он и отправляется снова в хлев.

У нас две школы: новая и старая. Но в старую школу мы больше не ходим. В ней окна чересчур маленькие. А в классе всегда козами воняло. Учитель, который учил, когда еще бабушка в школу ходила, велел к классу пристроить сарай для козы. Ему так ловчее было: он мог сразу и за ребятами и за козлятами присматривать. Правление закрыло старую школу. Там теперь две семьи переселенцев живут. Класс стенкой разделили на две комнаты. Но в стенке есть дырки, и через эти дырки можно подглядывать из одной комнаты в другую. Из-за этого там всегда и скандалят.

В одно воскресное утро фрау Бограцки подглядывала в дырочку в комнату к Вурмам. Вурмы — это родители Зеппа. Но фрау Бограцки никак не могла ничего разглядеть, потому что в эту дырочку с другой стороны подглядывала фрау Вурм. Фрау Бограцки обиделась, что ей ничего не видно, отошла от стенки и сказала своему мужу:

— Заткнули проклятые чехи дырку! Подумаешь, будто мы у них что сглазим!

А фрау Вурм по другую сторону стенки сказала:

— Хотела я поглядеть: никак, поляки опять картошку нечищенную едят? Да ничего не видно. Вот еще новую моду завели — дырку заткнули!

— Пусть едят как хотят, — ответил ей муж. — Вот у нас картошка кончилась, это точно. А если соседи нечищенную картошку едят, так это не у поляков такая мода, а у голода.

Жены переселенцев говорили всё шепотом, а Вурм возьми да и скажи громко, что он думал. Бограцки расслышали только слова «нечищенную картошку» и «поляки». И опять вышел скандал. Переселенцы очень обижаются, когда им говорят нехорошее о тех местах, откуда они приехали. Пока они добирались до Мэрцбаха, чего они только не наслушались! Переселенцы из разных мест друг друга не любят.