Типы лидеров

Таким образом, нет никакой необходимости прибегать к концепции «Великого Мужа» или «Великой Женщины», чтобы отдавать себе отчет в огромном значении некоторых лидеров. Впадать в противоположную идее «Великого Мужа» крайность часто бывает свойственно экономистам и специалистам по экономической истории, отстаивающим взгляд на историю как на продукт действия объективных сил. Было бы глупо отрицать важность фундаментальных сдвигов в способах добычи средств к существованию, технологических изменений, или значение серии мировых экономических кризисов, ставших полным сюрпризом для политического руководства и, кстати, для подавляющего большинства экономистов. Кроме того, лидеры оказались также относительно беспомощны перед лицом глобализации, переместившей производство из одних стран и континентов в другие и потребовавшей серьезной структурной адаптации от некоторых из наиболее развитых мировых экономик. При этом было бы абсурдно утверждать, что политика государств или международных организаций никак не влияет на способы управления технологическими изменениями или на ликвидацию последствий финансовых потрясений. Подобные явления, безусловно, требуют внимания руководства, но это руководство должно быть коллегиальным и коллективным. Тем не менее экономические депрессии часто способствуют укреплению мифа о сильном лидере – веры в то, что сильная и харизматичная личность даст ответы на эти и все остальные вопросы. Мрачными примерами подобной тенденции является правление Бенито Муссолини в Италии межвоенного периода и, в еще большей степени, взлет популярности Адольфа Гитлера на выборах в глубоко депрессивной Германии в 1930 году с последующим приходом к власти [95] .

95

В ходе начавшегося в 2008 году финансового кризиса и последовавшего за ним продолжительного периода экономических трудностей появилась тенденция к большей востребованности технократов, а не «харизматических лидеров». Это явление – далеко не столь же большое зло, как взлет Муссолини и Гитлера, но оно также представляет собой угрозу демократии и ни в коем случае не заменяет ее.

Подавляющее большинство лидеров, о которых я пишу в этой книге, являлись представителями государственной власти. Когда термин «сильный лидер» применяется к политикам, речь идет о лидере партии, премьере или президенте. Перед глазами возникает образ главы государства в окружении советников, предоставляющих информацию и рекомендации, но в конечном итоге уступающих высшему руководителю. Однако чрезмерная уступчивость является синонимом плохих решений. Лидер нуждается в политически опытных коллегах, отстаивающих свои позиции и не стесняющихся выражать свое несогласие с мнением человека, формально или неформально председательствующего на обсуждении. Это вряд ли приведет к его открытому противостоянию со своим или теневым кабинетом, поскольку демократический лидер сделает необходимые выводы из того, что его коллеги остаются при своем мнении. Только лидеры с диктаторскими замашками, чересчур уверенные в превосходстве собственной точки зрения, станут продавливать решение против воли большинства коллег. Однако поскольку у глав правительств обычно бывает определенная свобода в принятии решений о повышении или понижении сотрудников кабинета, в большинстве случаев им не стоит доверять уступчивости последних, многие из которых стремятся заработать очки, соответствуя пожеланиям руководства. Это важный инструмент власти, но у него есть свои ограничения. Лидер, теряющий доверие большой части своих высокопоставленных коллег, вряд ли выживет в демократической политической партии.

Лидер нуждается в коллегах, отстаивающих свои позиции.

Различия между подотчетным и деспотичным, честным и коррумпированным, эффективным и неэффективным государственным управлением оказывают огромное влияние на жизнь и благосостояние обычных людей. Поэтому то, что делают политики, находящиеся во главе этой власти (и какую ответственность они несут за свои действия и стиль руководства), безусловно, достойно нашего пристального внимания. Государственный аппарат существенно увеличивает потенциал влияния лидера. Однако не стоит забывать о том, что держать в руках рычаги государственного управления означает не то же самое, что лидерство в его самом чистом виде. Наиболее подлинное политическое лидерство имеет место, когда огромное количество людей вдохновляет человек, взгляды которого им созвучны, даже несмотря на отсутствие у него власти. Таким лидером может быть вновь созданная или набирающая силу партия, сообщество или отдельная личность. Эффективность подобного политического лидерства определяет готовность окружающих принять идейный посыл и вступить в ряды движения. Выдающимися примерами в двадцатом веке были лидер индийского движения против британского имперского правления Махатма Ганди и американский борец за гражданские права Мартин Лютер Кинг. Оба пошли по пути ненасильственного сопротивления (на самого Кинга сильно повлиял Ганди) и доказали миру, что его не следует путать с непротивлением.

В двадцать первом веке наиболее выдающимся примером лидерства (или мужества) стала Малала Юсуфзай – школьница из долины Сват в Пакистане, получившая мировую известность благодаря своим выступлениям за право девочек на образование. В октябре 2012 года талибы пытались убить ее выстрелом в голову, и эта попытка едва не увенчалась успехом. Покушение было направлено не только на то, чтобы положить конец ее правозащитной деятельности, но и на то, чтобы запугать других учениц и заставить их отказаться от учебы. С одиннадцатилетнего возраста Малала Юсуфзай публично выступала за образование для девочек. В своем блоге для Би-би-си она писала о своей борьбе за право посещать школу в условиях насаждавшегося талибами мракобесия и их враждебного отношения к женскому образованию. После того как в пятнадцатилетнем возрасте на нее было совершено покушение (ранение повлекло за собой многочисленные операции, сначала в Пакистане, а затем в Англии, но жизнь девочки была спасена), Малала стала самым молодым в истории кандидатом на Нобелевскую премию мира [96] . В день своего шестнадцатилетия, 12 июля 2013 года, она выступила в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке на заседании под председательством генерального секретаря Пан Ги Муна [97] . К этому моменту более четырех миллионов человек подписали петицию «Я – Малала», призывавшую обеспечить образование для пятидесяти семи миллионов детей (по большей части – девочек), лишенных возможности посещать школу [98] . Стоит еще раз подчеркнуть, что это – лидерство более искреннее по сравнению с властью глав государств, имеющих возможность раздавать чины и почести.

96

Ed Pilkington, ‘“The Taliban thought the bullet would silence us. But they failed”, defiant Malala tells the UN’, Guardian, 13 July 2013.

97

В своей речи Малала Юсуфзай говорила, что «экстремисты боятся книг и ручек» и что «их пугает право голоса для женщин». Однозначно подчеркнув свою приверженность исламу, который она назвала «религией мира, гуманизма и братства», она сказала, что эта религия не только утверждает право каждого ребенка на получение образования, но и вменяет это в обязанность. Она презрительно отозвалась о представлении талибов о святости, назвав их «консервативными ничтожествами», готовыми отправлять девочек в ад «только за то, что они ходят в школу». (Там же)

98

Там же.

Разумеется, далеко не все лидеры, способные повести за собой целое движение, исповедуют высокие моральные ценности. Привлекать сторонников хорошо получалось и у Бенито Муссолини в Италии сразу после Первой мировой войны, и у Адольфа Гитлера в Германии 1930-х годов, когда в их распоряжении еще не было инструментов государственной власти. То есть по сравнению с периодами их пребывания у власти тогдашнее лидерство Муссолини и Гитлера было в большой степени непосредственным, хотя и морально предосудительным, с точки зрения будущих поколений. Из-за их ораторских способностей и умения привлекать многочисленных горячих приверженцев Муссолини и Гитлера часто относят к числу харизматичных лидеров. Кроме того, они совершили переход от одного вида лидерства к другому – от руководства сторонниками, сделавшими добровольный выбор, к руководству, основанному на государственном репрессивном аппарате.

Существует множество других примеров людей, проделавших путь от лидеров, полагающихся на силу убеждения и личного примера, до представителей государственной власти. Так, один из выдающихся лидеров двадцатого века Нельсон Мандела был ведущим борцом с режимом апартеида в Южной Африке, прошел через неимоверные тяготы двадцати семи лет тюремного заключения и в итоге стал президентом ЮАР. Другой яркий пример стихийного политического лидерства, превратившегося с течением времени в полномочия первого лица государства, – путь Леха Валенсы от лидера забастовки на гданьской судоверфи в коммунистической Польше к президентству в посткоммунистической Польше.

Выбор лидера в условиях демократии

Впрочем, многие главы государств не привлекали огромного количества сторонников до того, как становились руководителями партий, а впоследствии – государств. Иногда такие последователи вообще практически отсутствовали за пределами их ближайшего окружения. Их избрание определялось совокупностью разнообразных причин и работой целого ряда механизмов. В недемократических режимах они часто выбирали сами себя, например в случае военного переворота. В парламентских демократиях (в том числе, до недавнего времени, в Австралии) выбор может определяться селекторатом, состоящим исключительно из членов партии, заседающих в законодательном органе. Во многих других странах выбор осуществляется более широким кругом заинтересованных лиц, в том числе и на общепартийной основе. (В этом случае голоса парламентариев могут иметь значительно больший вес, чем голоса рядовых членов партии, как, например, это происходит в Великобритании. Считается, что члены парламента обычно имеют значительно лучшее представление о кандидатах соперничающих партий.) Избранным лидерам не стоило бы полагать, что выбор пал на них в силу исключительных личных качеств, благодаря которым коллеги и соратники по партии делегировали им право принимать эпохальные решения. Однако, судя по тому, как некоторые из них, часть их коллег и средства массовой информации обсуждают политические вопросы, часто создается впечатление, что все они исходят именно из такого предположения.

Представление о том, что лидеры политических партий или главы правительств были избраны на свои посты, поскольку уже продемонстрировали выдающиеся таланты руководителей и люди готовы следовать за ними, является, за редким исключением, притянутым за уши. В партии, где присутствуют резкие политические разногласия, выбор может пасть на человека, в котором увидят потенциального объединителя, или, наоборот, на выразителя взглядов большинства. Часто голоса отдают самым красноречивым и убедительным пропагандистам партийных взглядов. Иногда, но далеко не всегда, члены партии голосуют за человека, который, согласно опросам общественного мнения, наиболее популярен среди электората. Лидером могут избрать того или ту, кто, как считается, наиболее беспристрастен в своих политических предпочтениях и умеет создавать коалиции как в собственной партии (поскольку серьезные партии всегда неоднородны), так и среди законодателей. Если воспользоваться примерами двух самых известных лидеров-женщин, то последнее соображение будет совершенно справедливо по отношению к канцлеру Германии Ангеле Меркель, но категорически неверно, если говорить о бывшем британском премьере Маргарет Тэтчер. В условиях парламентаризма большим плюсом для кандидата на роль лидера являются успехи на законодательном поле. Они поднимают боевой дух партии и транслируются электорату через СМИ. В течение минувшего полувека во всех демократических странах лидерам с каждым годом становилось все более важно хорошо выглядеть на телеэкране.

Как правило, в странах с парламентским строем премьер-министры до переезда в свой кабинет занимали министерские посты. Поэтому они уже обладают определенным опытом государственного руководства. В Великобритании двумя исключениями из общего правила были Тони Блэр в 1997 году и Дэвид Кэмерон в 2010 году. Причинами были их относительно молодой возраст и то, что их партии в течение длительного промежутка времени не были у власти. Американские президенты почти никогда не занимают должностей в федеральном правительстве до прихода на высший пост исполнительной власти. Кресло в сенате дает весьма ограниченный опыт политической координации и вообще никакого в том, что касается управления огромным бюрократическим аппаратом. Пост губернатора штата – не слишком удачная подготовка к роли на международной арене, которую обязан играть американский президент. Тем не менее кандидаты в президенты испытывают некоторые из своих лидерских навыков во время предвыборной гонки. Их умение эффективно коммуницировать и устанавливать эмоциональный контакт с аудиторией находится в центре внимания в затяжной серии первичных выборов, а затем и непосредственно в ходе президентской кампании. По сравнению с другими странами это очень длительный процесс. Многих талантливых потенциальных кандидатов отпугивает огромное количество времени, которое требуется проводить в разъездах по стране, и стоимость кампании, значительно превышающая показатели во всех остальных демократических государствах. Существует опасность, что обязательными условиями для участия в гонке в качестве серьезного претендента становятся крупное личное состояние или тесные связи с богатыми корпоративными и индивидуальными спонсорами, а страна, таким образом, лишается лидеров, не принадлежащих к узкому кругу привилегированных лиц.

Только лидеры с диктаторскими замашками станут продавливать решение против воли большинства.

Тем не менее два последних президента-демократа – Билл Клинтон и Барак Обама – не были отпрысками привилегированных семей. Благодаря собственным способностям и упорному труду оба они получили высшее образование в элитарных университетах, а источником денег на его оплату были стипендии и кредиты. Однако и для борьбы за выдвижение на партийном съезде, и для участия в президентской гонке им потребовалось привлечь огромные средства. В частности, наряду с большим количеством мелких и умеренных пожертвований Обаме удалось получить и значительные суммы от либерально настроенных обладателей крупных состояний. Таким образом, он смог снизить уровень зависимости от интересов корпораций. Длительный и напряженный процесс борьбы сначала за партийное выдвижение, а затем за президентский пост является также и важной школой лидерства. Как говорил Обама в одном из интервью во время своего первого президентского срока: «Я убежден, что два года кампании, иногда в крайне напряженных условиях, странным образом готовят тебя к бремени работы на этом посту, поскольку ты привыкаешь балансировать на канате, привыкаешь находиться под пристальным вниманием, привыкаешь к тому, что от тебя в некотором роде зависит масса народу. Это просто другой уровень. Это не политика, это государственное управление, так что сложностей здесь прибавляется. Но… не было ни разу, чтобы я вдруг сказал себе: «Стоп, и во что же это я только ввязался?» [99] .

99

David Remnick, The Bridge: The Life and Rise of Barack Obama (Picador, London, 2010), p. 574.

* * *

Слишком часто лидерство в любых его проявлениях сводят к противопоставлениям, хотя элементов такого противопоставления существует великое множество [100] . «Харизматичных лидеров» сопоставляют с «обычными чиновниками», «инноваторов» сравнивают с «бюрократами», «истинных лидеров» противопоставляют «менеджерам», а «преобразующих лидеров» отличают от «крепких хозяйственников» [101] . А еще есть «великие руководители» и «ничем не выдающиеся руководители», «хорошие» или «плохие, и, разумеется, «сильные» и «слабые» лидеры. Подобная дихотомия неизбежно приводит к упрощенчеству. В этой книге я сосредотачиваю внимание в первую очередь на несостоятельности противопоставления «сильный – слабый» и подчеркиваю опасность мнения о том, что сила и господствующее положение являются именно тем, что нам нужно и что мы рассчитываем увидеть в образцовом лидере. Существует масса других способов осуществления эффективного политического руководства, равно как и других способов потерпеть неудачу. Многие провалы лидеров, пребывавших в уверенности, что они знают все лучше остальных, и не терпевших несогласия, имели историческое значение.

100

Jean Blondel, Political Leadership: Towards a General Analysis (Sage, London, 1987), pp. 19–26.

101

«Преобразующий» и «операционный» – любимая дихотомия Джеймса Макгрегора Бёрнса. См.: Burns, Leadership (Harper & Row, New York, 1978); и Burns, Transforming Leadership: A New Pursuit of Happiness (Atlantic Books, London, 2003).