Тиран
Шрифт:
— Смерть холодна, — раздался голос, искаженный шлемом, — не так ли?
Острие отодвинулось, и светловолосый воин тут же воспользовался этим. Он схватил свой меч, словно змея, обернулся вокруг себя, но на сей раз почувствовал клинок противника у собственного горла. Он давил, разрезал кожу.
Кельт по-прежнему держал оружие в руке, но был уверен, что стоит ему хоть малейшим образом шевельнуться — и меч неприятеля поможет ему переступить хрупкую грань между жизнью и смертью, пресечет его дыхание и остановит ток крови. И он откинулся на пол, бросив свой меч.
— Вставай, — раздался
— Мне известно, что ты понимаешь по-гречески, — снова заговорил незнакомец. — Как тебя зовут?
— Аксал.
— Из какого ты племени, из инсубров или кеноманов?
— Бойи.
— Встань.
Кельт поднялся, он был выше своего собеседника почти на целую голову.
— Бойи в Галлии. Как ты оказался в Италии?
— Многие из наших приходят Лигурию.
— Куда именно?
— Горы.
— Кто взял тебя в плен?
— Этруски. Засада. Потом продали.
— Почему ты пытался меня убить?
— Чтобы Аксал свободен.
— У тебя есть лишь один способ стать свободным — служить мне. Я Дионисий, я глава этого очень могущественного племени, оно называется Сиракузы. Многие из твоих собратьев уже сражаются за меня. — Он указал на ожерелье кельта и на его татуировку, пояснив: — Я знаю, что они означают.
Воин попятился, словно к его горлу снова приставили острие меча. Дионисий продолжал:
— Я тоже глава братства, подобного твоему. Воины, состоящие в нем, поклялись помогать друг другу, как братья, и никому не уступать в искусстве владения оружием и в храбрости. Мы — лучшие, поэтому я тебя победил. Но я также сохранил тебе жизнь. А теперь решай: хочешь быть моей тенью или предпочитаешь вернуться к своему хозяину?
— Твоей тенью, — без колебаний ответил кельт.
— Хорошо. Ступай вон в ту дверь. Тебе предоставят одежду, оружие и жилье. И кто-нибудь тебя научит говорить… Со временем. А еще сбрей усы. Ты похож на варвара.
Аксал двинулся к двери — широкими, бесшумными шагами — и исчез за ней.
Дионисий набросил на плечи хламиду и, выйдя с противоположной стороны, отправился к себе домой. Там он лег на матрас из конского волоса, жесткий, словно железо, и уснул.
Разбудил его среди ночи Лептин.
— Что происходит? — спросил Дионисий встревоженно, садясь на постели.
— Успокойся. Все хорошо.
— Что ты здесь делаешь в такой час?
— Иду с собрания Братства. Мы все были у Дориска. Когда я вышел от него, ко мне приблизился старик, похожий на нищего, и сказал: «Мне ничего не нужно. Отнеси это своему брату и скажи ему, что прочесть это можно при помощи семерки». — С этими словами Лептин протянул ему кожаную ленту.
Дионисий встал, вышел в коридор и при свете лампы стал рассматривать полученный предмет. На нем были нанесены какие-то загадочные фрагменты слов.
— Скитала, — проговорил он. — Как выглядел старик?
— Довольно плотного телосложения, почти лысый. Точнее — волосы только вокруг затылка и на висках. Мне кажется, черноглазый, но было темно… Ночью все кажется черным.
— Он
в самом деле больше ничего не сказал тебе?— Нет.
— А акцента у него не было? То есть он говорил, как мы? Или как селинунтец? Как житель Акраганта? Или Гелы? Как чужестранец?
— Он что-то пробормотал вполголоса, дал мне эту штуку и исчез. Единственное, что могу утверждать: он грек, а не варвар.
Дионисий несколько мгновений молча размышлял, потом сказал:
— Подожди меня здесь, никуда не уходи. Я скоро.
Он вернулся в спальню, открыл потайной ящик в
полу, достал оттуда бронзовую пластину — одну из десятка таких же, находившихся внутри. Обернул вокруг нее кожаную ленту, после чего вернулся в коридор и прочел послание при свете лампы.
— Что там? — спросил Лептин.
— Ничего интересного для тебя, — ответил Дионисий. — Извини за беспокойство. А теперь иди отдыхай. Завтра явишься сюда и займешься обучением новобранца — кельта, купленного в порту. Никаких копий, только короткое оружие и лук, но в этом он наверняка уже опытен. И попроси Филиста подыскать для его учителя греческого: он говорит, как дикарь. А потом приходи сюда, займешь мое место на некоторое время. Я должен ненадолго отлучиться.
— Отлучиться? А куда ты собрался?
— Не могу тебе этого сказать, но ты будь осторожен. Смотри в оба. Никто не должен узнать о моем отсутствии. Это может привести к катастрофе. Для всех.
— Когда ты вернешься? — не унимался Лептин.
— Постараюсь поскорее, — пообещал Дионисий и скрылся в своей комнате.
Рассвет застал его уже в седле. Он двигался в сторону от моря, вверх по долине Анапа. Растительность здесь была почти полностью выжжена из-за длительной засухи, земля вдоль русла реки растрескалась. Стада объедали жнивье там, где еще могли его найти, животные бродили в плотном, туманном воздухе, покачивая головами. Вскоре долина перешла в ущелье, поток постепенно стал сужаться — и к вечеру перед Дионисием заблестели воды источника. Ему показалось, будто он заново переживает короткий период между жизнью и смертью. Ближе к смерти, чем к жизни, — и все же это было колдовское, волшебное время.
Он опять ощутил, как в сердце возвращается боль, просыпаются давно забытые, похороненные чувства, и ощутил взгляд дикого создания на спине и на затылке. От источника исходила чудесная жизненная сила, над берегом витал аромат водяной мяты, высушенной на солнце, сверху доносился свист хищных птиц, вылетавших из своих гнезд, обустроенных в скалистой стене.
Внезапно над долиной раздался голос:
— Подойди.
— Кто ты? — спросил Дионисий, кладя руку на рукоять меча.
— Оставь, это ни к чему. Иди сюда.
Дионисий обернулся и увидел чью-то тень за масличным деревом. Двинулся к ней. Тень остановилась и смешалась с прочими, покрывавшими скалу.
— У тебя есть имя? — спросил Дионисий.
— Нет. Но есть послание.
— Какое?
— Кое-кто оставил тебе сокровище.
— Кто?
— Если ты сам не знаешь, то, уж конечно, я не смогу тебе этого сообщить.
— Тогда скажи мне, где оно.
— В Акраганте, в пруду, на уровне второй колонны портика. Тебе понадобятся вьючные животные. Три, может, четыре.