Ткач

Он хмыкнул и наклонил голову.

— Я рад, что Зурваши не нашла это место. Она бы уничтожила его.

Ахмья нахмурилась, откинулась на пятки и посмотрела на пруд. Она слышала истории о жадности Зурваши к корню Мендера, который требовался ей не из-за его целебных свойств, а потому, что из него получался ее любимый оттенок фиолетовой краски. Как она из-за этого развязала войну против Терновых Черепов, что привело к стольким смертям только из-за ее тщеславия. Но Ахмья ничего не слышала об аджа’ани’недале.

— Зачем ей разрушать это место? — спросила она.

— Потому что оно не для нее. Оно не восхваляет ее. А она знала только, как брать у других, потому что была достаточно сильна для этого.

Она посмотрела на разрушенную, разбитую статую Праматери. Время и природа нанесли ей урон, но она простоит еще много лет. Ахмья улыбнулась, когда ее взгляд упал на заросший цветами пруд.

— Я тоже рада, что она не нашла это место. Оно прекрасно.

— Оно приносит тебе радость, Ахмья. Для меня это истинная красота.

Ахмья подняла глаза на Рекоша и обнаружила, что он с нежностью смотрит на нее. Тепло расцвело внутри, вызвав знакомый трепет в животе.

Она схватила его за длинную косу и легонько потянула, пока он не наклонился к ней. Приблизившись, она прижалась губами к его твердому рту.

— Ты приносишь мне больше всего радости.

Издав тихую трель, он обхватил ладонями ее затылок и нежно прислонил головной гребень к ее лбу.

— Ах, моя найлия, моя сердечная нить…

Сердце забилось быстрее от этой близости. Ей нравилось, когда он говорил такие нежные слова, нравилось, как он вкладывал в эти простые слова такую любовь и значение.

Широко улыбаясь, Ахмья накрутила его косу на палец.

— Тааак… Можно мне взять немного Крови матери?

Он с шумом отстранился, весело прищурив глаза.

— Я знал, что ты спросишь.

Ее губы растянулись в широкой улыбке.

— Значит, это «да»? Это не запрещено?

— Не запрещено. Но, — он поднял руку с едва разделенными указательным и большим пальцами, — только немного.

— Да! Я знаю, Диего тоже не отказался бы. Как думаешь, мы могли бы взять с собой пару корешков, чтобы посадить в Калдараке? У Терновых Черепов нет подобного места, насколько я знаю, но я уверена, что они могли бы построить что-нибудь в память о Праматери.

Его жвалы приподнялись.

— Я думаю, это подарок, который они оценили бы.

— Спасибо! — Ахмья запечатлела еще один поцелуй на его рту и поднялась на ноги. Начав снимать ботинки, она спросила: — Могу я одолжить твой нож?

Сняв сумку, он поставил ее на землю и раскрыл. Почти сразу он извлек оттуда нож — человеческой работы, металлический — и протянул ей рукоятью вперед.

Вместо того, чтобы сразу же взять его, Ахмья спустила с плеч плетеные бретельки и стянула платье по телу, позволив ему образовать лужицу вокруг ног, как только оно соскользнуло с бедер.

— Ахмья, — прохрипел Рекош.

Она подняла глаза и обнаружила, что его взгляд прикован к ее обнаженному телу. Желание прошептало в ней в ответ на неприкрытый голод в его глазах, и соски затвердели.

Как далеко она продвинулась всего за несколько коротких дней. Она никогда бы не разделась так небрежно перед другими, но с Рекошем? Ей нравилось, как он смотрел на нее. Нравилось, как он отвечал ей.

Нравилось, как ее тело реагировало на него.

Но прямо сейчас у нее была задача, и она не могла позволить себе отвлекаться. По крайней мере… пока.

Усмехнувшись, Ахмья приложила палец к челюсти Рекоша и закрыл ему рот.

— Ты можешь смотреть, но не можешь трогать.

После она дразняще провела пальцем по его груди, взяла предложенный им нож и отошла, чтобы сесть на край пруда. Вода была прохладной на разгоряченной коже, когда она опустила в нее ноги, заставив тело покрыться мурашками.

Ахмья с улыбкой посмотрела на свою пару через плечо.

— Ты присоединишься ко мне?

Рекош зарычал, и она опустила глаза, увидев, что его застежки плотно прижаты к щели. Она прикрыла рот рукой, чтобы приглушить хихиканье.

— Коварно, самка. Ты пытаешься соблазнить меня, — он подошел к пруду и шагнул в воду. Через пару шагов вода дошла ему до таза, закрывая застежки и щель. Он повернулся и поманил ее к себе, согнув пальцы. — Пойдем.

О, она расскажет позже. Она была уверена в этом.

Ахмья скользнула в воду, медленно, прерывисто вздохнув от холода. Когда она опустила ноги на дно, вода поднялась до груди, облизывая соски. Она схватила стебель ближайшего желтого цветка и разрезала его ножом.

Когда она взяла цветок в ладонь и посмотрела на него, ее снова накрыла волна ностальгии.

— На Земле есть цветок, похожий на этот.

— Расскажи мне, — попросил Рекош.

— Он называется лотос. По-японски «хасу», — Ахмья провела пальцами по лепесткам. — Он растет в мутной воде, но его лепестки чистейшего розового или белого цвета. Лотос символизирует преодоление невзгод и достижение просветления. Он цветет всего несколько дней.

Она положила цветок на заросший травой берег и с улыбкой повернулась к Рекошу.

— Каждое лето, когда я была маленькой, мы навещали моих бабушку и дедушку в Японии. Бабушка брала меня, моего брата и маму собирать урожай лотосов, корни и семенные коробочки, которые остаются после того, как опадают лепестки.

Ахмья срезала еще один цветок и положила его рядом с первым.

— Часто мы с братом тайком срывали стручок и грызли семена, — она усмехнулась и пошла дальше через пруд, раздвигая веерообразные листья. — Бабушка ругала нас за то, что мы не работаем, но Хирохито всегда брал вину на себя.

Рекош двинулся рядом с ней, держа копье перед собой. Он защебетал.

— Кетан пытался сделать то же самое, когда мы были птенцами, но обычно я мог отговориться от проблемы, когда нас ловили за тем, чего мы не должны были делать.

Она усмехнулась.

— Могу в это поверить. Видя, как вы все взаимодействуете, я бы предположила, что ты был причиной большей части неприятностей?

— Я не знаю, почему ты так думаешь, Ахмья, — сказал он, сложив жвалы в кривую улыбку и бросив на нее косой взгляд.