Тьма и свет

— Ты звал, Карп? – спросил Степан.

— Да. Надо обсудить, как мы будем действовать, — ответил Анатоль, и агенты приготовились слушать.

Глава 23 Дитя тьмы

Утром, сидя в экипаже, я смотрела в окно на проплывающие мимо улочки. Центр города, через который пролегал наш путь к главным воротам столицы, был украшен для празднования. На столбах и стенах домов пестрели ленты. Деревья были обвиты магическими гирляндами из тех, что ночью, едва опустится сумрак, вспыхнут разными огоньками. Меж крыш домов протянулись канаты – по ним скоро начнут ходить канатоходцы, рассыпая над головами людей блестящий серпантин.

Мы миновали ряд деревянных ларьков, уже открывших свои окошки. Продавцы выкладывали товары: сладости, выпечку, сахарные цветы, слоеные пироги и хрустящие вафли. На углу двух домов стоял мороженщик – от его тележки поднимался белый пар, но хозяин холодного лакомства пока не продавал товар. Он возился подле телеги с какими-то магическими артефактами, которые должны будут привлечь покупателя к сладкому товару.

А вот и стойка с сахарной ватой – несколько красочных, пышных воздушных букетов украшают маленькую витрину, так что и не видно продавца – полного мужчину в колпаке, белом фартуке и с пышными усами.

Я живо представила себе эту красочную картину: празднично одетые горожане прогуливаются по улочкам, держась за руки. Тут и там жонглеры. Канатоходцы что-то весело кричат с высоты. Клоуны на ходулях расхаживают мимо, строя рожицы. Дети, глядя на это великолепие, пищат от восторга и требуют у родителей ту, или иную, сладость.

Молодые пары трогательно держатся за руки, и играет музыка там, дальше, на возвышении, которое возвели, видимо, еще вчера днем.

Я смотрела в окно и пыталась не бояться. Старалась поверить, что мы все вернемся невредимыми.

Когда ворон на плече брата Михала противно каркнул, я вздрогнула и отвела взгляд, перестав любоваться по-праздничному одетым городом.

— Не надо бояться, Софья, — произнесла Мала, парившая рядом.

Я посмотрела на цыганку.

— А я бы на месте госпожи Воронцовой боялся, — тихо прошелестел голос брата Михала. – Страх делает нас осторожнее. Монастырь опасен. Не все сестры в нем истинно верующие.

Экипаж свернул за угол и покатил вперед, вскоре оставив позади главную площадь. Чем дальше мы удалялись от центра, тем меньше ощущался праздник. А вскоре исчезли и яркие ленты, и магические фонари. Город снова стал прежним – будто и не было ничего.

Я вздохнула. Сил придавало признание Анатоля. Решив отвлечься, я принялась представлять себе, как буду жить дальше.

Конечно же, подумала я, мы выведем приорессу на чистую воду. Затем я вернусь с друзьями в агентство, начну готовиться к вступительным экзаменам в академию. Попутно буду ходить на задания с Капитолиной и остальными. Отпраздную свое совершеннолетие! Получу наследство и отправлю куда подальше отчима и его дочь. Последнее я представляла себе ярче всего, потому что предвкушала тот миг, когда заявлюсь в дом, который принадлежит мне, и велю выставить вон Буйновых! И конечно же, я буду не одна. Со мной вместе в дом войдет тот, кто мне дороже всех на свете!

Экипаж покачнулся и выехал к воротам. Моргнув, я снова посмотрела в окно, чувствуя, как подрагивают руки.

У арочного выезда нас встречали стражники. Одетые в царские цвета, вооруженные, кто мечами, кто копьями, они пропустили нашу карету. Лишь один из них, одетый во все черное, царский боевой маг, на несколько секунд задержал свой взгляд на карете – видимо, ощутил присутствие магии.

— Тех, кто покидает столицу, не проверяют, — зачем-то проговорил брат Михал.

— Что-то не помню, чтобы прежде здесь находился маг, — заметил Вронцев.

— Все потому, что сам царь сегодня будет присутствовать на празднике, — парировал аллесианец. – Поэтому охрану усилили.

— Понятно, — кивнул некромант, а я удивилась, отчего они говорят о вещах, которые мне кажутся неважными?

Карета выехала за пределы крепостной стены, и тут произошло то, чего лично я не ожидала.

Мала вдруг застыла. Затем повернулась к окну и вытянулась, будто гончая, взявшая след.

— Что… — начала было я, а затем проследила за направлением взгляда цыганки, да так и ахнула, увидев у стен города разбитые яркие шатры.

— Цыгане, — произнес Анатоль.

В воздухе повеяло холодом. Мала переменилась в лице. На нее стало страшно глядеть. Она потемнела, подняла руки, будто хотела что-то схватить. Я увидела, как пальцы души вытянулись, а вместо ногтей, появились лезвия когтей.

— Мала, — позвала я, — нет! Ты же помнишь, что нужна нам!

Темная душа обернулась и взглянула на меня, жутко оскалившись.

— Мой табор, — сказала она и, прежде чем я успела что-то ответить, не говоря уж о том, чтобы остановить цыганку, Мала бросилась вон из экипажа и, скользнув ветром через дверцу, полетела в сторону шатров, словно черный сгусток дыма.

— Мала! – крикнула я и быстро посмотрела на Анатоля.

Шуйский все понял.

— Надо остановиться! – попросила я. – Она там сейчас может наделать беды! И она… — Я всхлипнула. – Она нужна нам!

Мне не верилось, что цыганка так просто улетела. Ведь она должна была отвлечь души монахинь в обители! Кто теперь выполнит ее роль?

А табор? Мне отчего-то было страшно. Темные души могут опьянеть от крови врага, как человек от вина. Что, если ей понравится мстить и убивать?

Что, если она убьет невиновных?

— Мы не остановимся, — произнес брат Михал. – У нас своя работа, у темной, видимо, своя.

Я в отчаянии посмотрела на Анатоля. Шуйский поймал мой взгляд, кивнул, а затем поднял трость и что было силы ударил им по потолку кареты раз, другой, третий, вынуждая возницу остановиться.

— Что случилось? – съехав на обочину, тут же поинтересовался кучер.

— Подождите здесь, — крикнул ему Анатоль, а затем распахнул дверцу и выбрался наружу. Я даже выдохнула с облегчением, когда поняла: мы не оставим Малу и не позволим ей погубить свою и без того грешную душу.

Брат Михал благородный порыв Шуйского не оценил. Нахмурившись, аллесианец быстро произнес:

— Мы можем опоздать.

— Можем, — ответил Анатоль, протягивая ко мне руку и предлагая последовать за собой, — но приоресса подождет. Это в ее интересах, насколько я понял.

Я скользнула мимо брата Михала, вложив свою руку в ладонь Шуйского. Анатоль помог мне выбраться, а затем, следом за мной, из экипажа вышли Степан и Мамаев. Некромант помедлил немного, словно размышляя, идти за остальными, или нет. В итоге он тоже покинул карету и встал, разминая руки.