Тьма императора

Услышав шаги, император поднял голову, и София ужаснулась — несмотря на улыбку, выглядел мужчина плохо. И тени под глазами, и сами глаза — черные-пречерные, никаких белков.

— Ваше величество! — она всплеснула руками. — Вы так себя уморите! Надо было давно лечь спать! Уже почти полночь! — Надо, — согласился он, глядя на Софию и по-прежнему улыбаясь. — И тебе тоже надо было. А ты не спишь, сидишь, рисуешь меня. Зачем?

София так устала, что даже почти не смутилась. — Я успокаиваюсь, когда рисую. — меня? — Не обязательно. Но сейчас почему-то… вот. Вас. Император вновь опустил голову и посмотрел на ее эскизы.

— Ты как-то говорила, что вода, краска и кисти играют музыку, а ты ее поешь. Знаешь, я всегда прохладно относился к живописи — наверное, из-за эмпатии. Музыканты, певцы, актеры на сцене — все они что-то чувствуют, картина же — всего лишь бумажка. Но я, кажется, ошибался.

— Ошибались? — Да, ошибался. Глядя на себя на твоих рисунках, я ощущаю твое чувство ко мне. Софии впервые в жизни по-настоящему захотелось провалиться сквозь землю. От неловкости она даже сделала шаг назад, но остановилась, когда император опять посмотрел на нее.

— Не бойся, Софи. Я не буду тебя трогать. Я просто хочу поговорить. — Вы же эмпат, — пробормотала София. — Вы должны чувствовать, что я не боюсь. — Я на всякий случай. Подойди ближе, что ты там застыла?

Она вздохнула и сделала несколько шагов вперед. — Да ближе, ближе, — повторил император, усмехаясь. — Не съем я тебя. София, решившись, подошла так близко, как позволяли приличия — между ней и императором оставался шаг.

— Тревожишься… — пробормотал он, вглядываясь в нее. — И ты тревожишься. Что мне сделать, чтобы ты не тревожилась? И тут она все поняла. — Эмоции… Вы от них устали, да? Думали, хоть я чувствую что-то хорошее? Но как я могу, ваше величество? После того, что произошло сегодня.

— Агата жива. — Да, но… — Не надо, — сказал император резко. — Давай не будем об этом. — София замерла, потому что он вдруг сделал шаг вперед и положил ладонь ей на талию. — Вы же… только что сказали… — София замолчала, потому что за первой ладонью последовала вторая. И они обе двигались, легко поглаживая ее по спине.

От тех мест, которых касался император, шло тепло. София замерла — так приятно было, и так хотелось, чтобы это длилось как можно дольше… хоть и стыдно…

— Я солгал. Я лгу довольно часто. Она подняла голову и посмотрела на императора. И задрожала всем телом — от темной страсти в его взгляде. Стало жарко. И в груди что-то сжалось, отдаваясь внизу живота и разливаясь там теплом и негой.

— Хорошо, — вздохнул император, на секунду закрывая глаза. — Очень. Не бойся, я ничего больше не сделаю. — Вы опять лжете? — прошептала София, не представляя, какой ответ хочет получить. — Нет. Сейчас нет.

Он в последний раз сжал пальцы на ее талии, и в этом жесте ей почудилось что-то отчаянное, а затем отстранился. Горькое разочарование пополам с облегчением почти затопили Софию — и она понятия не имела, чего в ней больше. — Доброй ночи, Софи, — сказал император, отворачиваясь к камину. — До завтра.

На этот раз она не стала спрашивать, придет ли он завтра. Почему-то больше не сомневалась, что придет.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Зря он это сделал. Не надо было идти к Софии, надо было остаться у жены.

Но, посидев какое-то время в своей комнате и поняв, что уснуть никак не получится, Арен ощутил, что ему нужно отвлечься от произошедшего. Хоть на пару минут почувствовать те искренние, чистые и светлые эмоции, которые всегда дарила София.

Стоя рядом с ней и вдыхая легкий цветочный запах, похожий на аромат в саду ранней весной, Арен вдруг осознал, что именно сегодня, в этот самый день, в нем кое-что окончательно умерло. Раньше он надеялся получить от Виктории капельку тепла и света. Надеялся, что ей станет легче, и она прекратит лить на него негатив. Сегодня эта надежда умерла.

Единственное, что Арен всегда получал от жены с лихвой — это страсть. Но эта страсть была совершенно не похожа на нежный трепет желания, который он ощутил сегодня от Софии. В чувствах Виктории не было света, только тьма.

Странно, но в первый месяц жизни с женой было все — и нежность, и свет, и чистота. Ему нравились эмоции Виктории. Арену тогда даже начало казаться, что она влюбляется… но потом жена забеременела, и все резко закончилось. Из милой девочки, к которой он ощущал ласковую признательность за согласие на брак, Виктория превратилась в нервное, истеричное существо, устраивающее скандал по любому поводу и даже на пустом месте.

Да, он надеялся, что это пройдет. Ждал, что все вернется, что ей станет легче, и она вновь будет напоминать себя до беременности. А ведь та Виктория, на которой он женился, действительно была похожа на Софию. Только в ней было больше наивности — но как иначе, все-таки восемнадцать лет. А еще — боли и обиды. За то, что отец промотал состояние и хотел продать ее жениху побогаче. За то, что гулял от матери и наделал кучу нетитулованных бастардов. За то, что…

— меня не оставляет мысль, — сказала она Арену через пару недель после свадьбы, — что я — всего лишь вещь, которую ты купил. Что он тогда ответил? Император не помнил. Кажется… «Глупости, Вик». Да, наверное. Что он еще мог ей ответить? Да, Арен женился на Виктории не по любви, но он никогда не относился к ней, как к вещи. Он старался сделать ее счастливой, и был бы счастлив сам, если бы она делала то же самое.

Но Виктория не старалась. И сегодня Арен понял, что больше и не ждет этого.

Их брак — иллюзия, фикция. Так стоит ли хранить верность и быть преданным тому, чего на самом деле не существует? *** София с трудом уснула — сердце колотилось так, словно она весь день бегала, и никак не успокаивалось. Да и как тут успокоиться?

Она понимала, что императору приятны ее эмоции, и в этот вечер он пришел только за этим. Но что будет дальше? И что ей делать? Надо же как-то остановить, прекратить это. Неправильно, нельзя! Он сам говорил, что ему не стоит приходить к ней. И София была согласна.

Но сегодня император пришел, и не как к аньян, а как… к кому? Подобрать подходящее слово не получалось. Точно не как к любовнице, любовниц трогают более откровенно. Подумав об этом, София вспыхнула одновременно и от стыда, и от желания. И она опять совершенно не представляла, чего больше.

Да, ей были приятны прикосновения императора. Да, она знала, что это неправильно. Но как отключить в себе влюбленность? Где кнопка? Софию разрывало на две части. Первая часть мечтала о большем вопреки всему, вторая сгорала от стыда и чувства вины за эти мечты и запретные желания.