Тьма над Петроградом

Борис усмехнулся, взглянув на автомобиль:

– Нет, сеном нельзя. Вот самогонкой, пожалуй, можно. Только если очень крепкой.

– Тю! Самогонкой! – повторил крестьянин. – На самогонке-то кто хошь побежит, то дело нехитрое! На самогонке-то и Глашка моя любую лошадь обгонит! У прежнего-то барина тоже такая штуковина была. Быстро бегала! Я этого, кучера, который при ней, спрашивал, да только он все не по-нашему говорил…

– А кто у вас сейчас в имении живет? – спросил Борис, принимая из рук хозяина ковш с водой.

– В имении? – Мужик насупился. – Басурманы!

– Мусульмане, что ли? – переспросил Борис.

– Зачем мусульмане? Эти… антихристы!

– Анархисты?

– А какая разница? Одно слово – басурманы! Много жен у них, как у татар. Наших парней смущают, к себе зовут. Мишка Зотов пошел, думал – ему тоже четырех жен дадут, так нет, надули! Привели к нему одну какую-то бабу – старая, страшная, как баба яга, да еще бородавка на носу! Тебе, говорят, другой не положено, вот выбьешься в начальство, тогда поглядим… в общем, как везде: одному начальству житье!.. Хоть большевик, хоть анархист, хоть черт с рогами, а как начальник – так ему и паек, и хоромы получше, и бабу попригляднее!..

Борис вернулся к машине. Мари отпустила тормоз, и автомобиль, подпрыгивая на кочках и проваливаясь в рытвины, покатил в конец села, где виднелась старинная каменная церковь.

На церковной паперти стоял мужичок в рваном полушубке, с берданкой в руках.

– Кто такие? Чего надо? – строго выкрикнул он, опасливо уставившись на подъезжающую машину.

В этом сочетании угрозы и испуга было что-то от мелкой собачонки, которая скалится на большого пса, при этом пугливо отскакивая от него.

– Ты, земляк, того, – Саенко выскочил из машины и вперевалку направился к мужику с берданкой, – ты эту штуковину лучше опусти, а то как бы она ненароком не пальнула!

– И пальнет! И непременно пальнет, ежели вы отсюдова не уберетесь! Я свою церкву в обиду не дам! Я к ней сторожем приставлен и никого не подпущу! Вон, комсомольцы эти приходили, хотели иконы пожечь – я как пальнул из берданки, все разбежались!

– А никто ее обижать не собирается, – заверил Саенко сторожа. – Это ученые люди из Питера приехали, хотят на твою церковь поглядеть, не надо ли ей ремонту…

– А ты не врешь? – с подозрением уставился сторож на Пантелея.

– А чего мне врать-то? Ты, земляк, мне лучше вот что скажи: ты водку уважаешь?

– А кто ж ее не уважает? – Сторож явно заволновался. – Одно только дело – стоит она дорого, так мы больше к самогону приучены, оно как-то сподручнее…

– Так тут, земляк, вот какое дело. – Саенко понизил голос и, взяв сторожа за рукав полушубка, повел его в сторону. – Вот эти вот ученые люди хотят завод построить водочный, так они сумлеваются, какую водку лучше гнать: белую головку или красную? Ты бы, мил человек, посоветовал, как лучше будет…

– А как же я буду советовать, если я ее и вкус забыл? – проговорил сообразительный сторож.

– Так я тебе сейчас напомню! – И Саенко вытащил из-за пазухи две бутылки. – У тебя, мил человек, найдется чем закусить?

– А как же! – оживился сторож. – Это мы сейчас быстро сообразим. Хлебца и луку найдем, и сальце где-то оставалось…

Саенко со сторожем скрылись за углом церкви, а Серж и вся его команда поднялись на колокольню. Отсюда открывался прекрасный вид – с одной стороны на село, свободно раскинувшееся до самой реки, тускло отсвечивающей на солнце старинным серебром, с другой – на графское имение, окруженное обширным парком.

Серж удобно расположился в оконном проеме и навел на имение большой немецкий полевой бинокль.

– Серьезная публика, – проговорил он через некоторое время. – Сразу чувствуется солидный боевой опыт, проникнуть к ним будет не просто! По всем правилам оборона организована!

Он передал бинокль Борису.

Борис подкрутил оптику под свои глаза, навел бинокль на старинное здание с колоннами по фасаду. В боковых окнах он заметил пулеметные гнезда, перед высоким крыльцом прохаживался часовой в черном бушлате, с винтовкой на плече.

Переведя бинокль на площадку перед дворцом, он увидел небольшую группу людей. В середине этой группы находился привязанный к козлам молодой парень без рубахи, с исполосованной спиной. Здоровенный чернобородый детина хлестал парня кожаной плетью, окружающие с явным одобрением наблюдали за экзекуцией. Крики издалека не были слышны, но Борис видел, как жертва порки при каждом ударе вздрагивает всем телом.

– Ничего себе анархисты! – проговорил Ордынцев, передавая бинокль Мари. – Порядки у них заведены самые патриархальные!

– Пулеметы забросать гранатами, – предложила Мари, внимательно изучив позицию. – Часового я сниму одним выстрелом…

– Не самый лучший вариант, – проговорил Борис, снова завладев биноклем. – Я уже не говорю о том, что гранатами мы можем поубивать кучу ни в чем не повинных людей…

– С вашим гуманизмом мы далеко не уйдем! – скривилась Мари.

– …но мы можем убить и ту особу, ради которой городили весь этот огород! – закончил Борис.

– Он прав, – согласился Серж. – Нужно придумать более хитрый план. Луиджи, взгляни – сможешь ты незаметно пробраться во дворец?

Луиджи долго разглядывал усадьбу в бинокль, но так ничего и не ответил. Вдруг Борис заметил какое-то движение в дальнем конце села. Снова вооружившись биноклем, он что-то рассмотрел и повернулся к Сержу.

– Коллега, как вы относитесь к опыту предшественников? – спросил он командира.

– Кого именно? Наполеона, Александра Македонского, батьки Махно?

– Значительно раньше! – усмехнулся Борис. – Помните одного хитроумного грека с деревянной лошадью?

– Думаете, этот старый трюк сработает в наше время? – с сомнением проговорил Серж. – Доверчивые люди сейчас перевелись, последние утонули в Новороссийской бухте!

– Я чуть не оказался среди них… – Борис на мгновение помрачнел, но тут же взял себя в руки и передал Сержу бинокль: – Посмотрите, кто пожаловал в это село!

На дальнюю околицу села медленно въезжал дряхлый мерин, запряженный в необычную тележку. Тележка эта была большим органчиком-шарманкой, установленным на два деревянных колеса. Органчик был разрисован выцветшими от времени и непогоды картинами – горные пейзажи с живописными ущельями и водопадами, пруды с лебедями и пышнотелые русалки с селедочными хвостами вместо ног. Рядом с передвижным органчиком плелся старый слепой шарманщик, одной рукой опирающийся на суковатую палку, а другой – на белобрысую голову босоногой девочки лет десяти.