Тьма уже внутри

— Я отойду на минутку? — привстала я, и аспирант с готовностью поднялся следом.

— Да, конечно, — с улыбкой уселся он обратно. — Я подожду. Подумаю пока, чего бы такого интересного рассказать.

Я кивнула и, старательно огибая стулья и столы, направилась в сторону уборных. Усилием воли вынуждала себя до самого конца не оборачиваться и идти мягко. Воскрешая в памяти и старательно копируя походку той самой кошечки Шани из закулисного мира моего «Императора».

***

В уборной я пробыла недолго. Всего лишь погляделась в зеркало, чуть остудила пылающие щеки холодной водой да глупо поулыбалась своему отражению с сияющими глазами.

Но едва вновь вышла в зал, как меня уже ждал сюрприз.

Рядом с Яном на моем месте сидела женщина. Удивительно знакомый тонкий силуэт, короткие волосы, нарочно уложенные так, чтобы концы их шаловливо торчали в разные стороны.

— Марьянка?! А она тут какого…

Так и есть. Это была Марианна Владленовна во всей своей прекраснофигурной плоти. Она беспечно болтала с аспирантом, то и дело незатейливым движением поправляя волосы. От осознания опасности, а, быть может, и уже провала, я, двигаясь спиной вдоль стенки, снова исчезла в полутьме коридорчика. Скользнула назад в уборную.

Придется переждать, ведь неизвестно, как заместитель Брановского начальника отреагирует, увидев своего подчиненного на пару со студенткой. Если уже не увидела! А что если она уже делает Яну выговор?

— Вот ведь влипли, — обхватила я лицо ладонями. — И телефона-то нет, чтобы узнать, когда она уйдет.

Пару раз я осмеливалась выглянуть, но женщина упорно сидела за столиком. Правда, аспирант, что подтверждалось с каждой моей шпионской вылазкой, становился все мрачнее. Вот уже даже откинулся на спинку стула, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.

— Да неужели, — выдохнула я, когда как и всегда шикарная Марьянка наконец поднялась на ноги.

Вот только радость моя была преждевременной. Женщина, мягко улыбаясь будто бы самой себе, напоследок направилась прямиком к уборным, чуть раскачивая бедрами.

Будто ошпаренная, я заскочила в первую попавшуюся кабинку. Заперлась и для верности забралась на унитаз с ногами. Хотя глупо было полагать, что женщина опознает меня по ботинкам, конечно…

Послышался стук каблуков. Ручка кабинки дернулась, а я затаила дыхание. Снова стук каблучков по красивому темному кафелю просторной уборной, и соседняя дверца скрипнула, щелкнув задвижкой.

— Марин, — еще пара девиц вошла следом. — Ты остаешься или с нами едешь? Такси уже ждет.

Марьянкины тонкие каблучки вновь зазвучали. Зашумела вода, а затем и сушилка для рук.

Я осторожно спустилась на пол, заглянув под дверь. Три пары ног. Боже мой, только бы Марианна не удумала остаться, только бы…

— С вами поеду, — отозвалась наконец Марианна Владленовна, ширкая замочком сумочки, а я едва вздох облегчения сдержала. — Только в порядок себя приведу.

— А кто этот симпатяшка? — хохотнула одна из троицы, тоже пристроившись рядом у зеркала.

— Да так, — судя по загадочному мычащему звуку, Марианна явно обновляла слой помады на губах, — подающий бо-ольшие надежды молодой преподаватель.

— И насколько большие у него эти самые надежды?

Голос чуть грубоватый, низкий. Верно принадлежит той, чья пара ног облачена в безвкусного вида сапоги с широкими голенищами.

Подруги с пониманием дела прыснули и наверняка переглянулись, а я стиснула кулаки.

— Достаточные, чтобы я сейчас проводила вас до машины и осталась с ним.

Я стиснула кулаки еще крепче. Так, что коротенькие ногти в ладони нещадно впились. И до чего же у завши голос противный, высокий!

Подруги Марьянки заохали, заахали, деланно-оскорбленно, но та поспешила унять квохтание.

— Но он тут явно не один, — снова звук молнии замка и стук каблуков. — А третьей я ни за что не буду. Идемте. И так уже придется водителю за простой переплачивать.

Вся компания покинула уборную, хлопнув дверью, а я все никак не могла унять зарождающуюся внутри пустоту. Несложно догадаться, что аспиранта и Марьянку связывали, а быть может и до сих пор время от времени связывают, довольно тесные отношения. Да и не мудрено. Марианна женщина красивая, говорят, одинокая. И лет-то ей не больше тридцати пяти, а выглядит она еще моложе. Меня, к примеру, всегда восхищали ее удивительно красивые, ухоженные пальчики. Будто им мирской труд отродясь незнаком был.

Все вдруг словно другой стороной повернулось, и руки у меня сами собой опустились. На что я вознадеялась? У Марьянки связи, благосостояние, да опыт во всяких там… хм… делах в конце концов!

Медленно ступая, я наконец вышла из кабинки. Оправила блузку, провела по собранным в высокую легкую косицу волосам. Да так и поволоклась к двери. В зеркало взглянуть, в котором будто бы даже несколько минут спустя отражалась шикарная, успешная женщина, так и не смогла.

***

Завидев меня, приближающуюся к столику, явно скучающий аспирант заметно оживился.

— Знаешь, — сцепил он пальцы в замок, подобравшись, — а я припомнил-таки одну любопытную вещицу из своей жизни…

Я хмыкнула, плюхнувшись на стул. Правда? А я уже тоже, по иронии судьбы, кое-то разузнала. Бранов, видя мою холодную отстраненность, старательно выдаваемую за истинное состояние, осекся.

— Марианну Владленовну видела? — понимающе улыбнулся он. — Не беспокойся, едва ты ушла, она спустилась сверху, — махнул Бранов на расположенную на балкончике VIP-зону. — Тебя она навряд ли заприметила, так что проблем возникнуть не должно. Да и кому какое, собственно, дело, как я провожу свое свободное время?

Аспирант ободряюще засмеялся, а я только кивнула в ответ. Действительно. Никого это волновать не должно, и меня в том числе.

Бранов чуть отклонился, оглядывая меня внимательным, чуть посветлевшим взглядом. Удивительные у него все же глаза. Освещение с ними какую-то невероятную штуку вытворяет!

На саму себя разозлившись, что вновь, развесив уши и распустив слюни, тону в этом теплом, цвета горячего шоколада взгляде, я нахмурилась.

— Да что с тобой? — не на шутку взволновался Бранов. — Аура сбоит?

Он нервно покрутился на месте, выглядывая в толпе Сергея. Но я была полна решимости наконец прекратить весь этот фарс.

— Ничего у меня не сбоит, — отважилась перейти в атаку, пока еще в состоянии трезво рассуждать, и пока хозяин бара вновь меня своей суперамурной силой не приложил. — Всего лишь пытаюсь понять. Ты мог стереть мне память такой же книжечкой, как у Семена Аркадьевича, и дело с концом. Я бы даже и не вспомнила ни о гидре, ни о Геракле. Ни о тебе, в конце концов. Жил бы себе спокойно, горя не зная.