Тьма внутри

– Это точно Леночка пишет?

– Кто еще! Лучше скажи, что это за язык? Завитушки, загогулины, буквы непонятные. Я таких и не видела сроду.

– Может, она навыдумывала?

– Ага, как же! Сам посмотри, это выглядит как цельный, осмысленный текст, не абракадабра. Абзацы, переносы.

Супруги, склонившись, рассматривали тексты и рисунки, которых тоже было много. Леночка прежде не умела так здорово рисовать – удивительные образы, четкие линии, твердая рука. Изображала разное: непонятные символы и знаки, зверей, птиц, насекомых; чудных, порой отвратительных тварей; красивые кубки, ожерелья и перстни, ночной лес и светящиеся между деревьев глаза, солнце, садившееся в море крови.

На многих рисунках были люди. Старуха. Молодая красивая женщина. Профиль мужчины.

Никита и Лиза судили и рядили, что это значит, а потом решили убрать записи на место и при случае побеседовать с дочкой. Случай представился немедленно. Вернувшись из школы, Леночка с порога заявила:

– Не смейте больше трогать мои вещи. Пожалеете.

– Но что это…

– Не ваше дело. Не лезьте в мои дела, ясно вам?

Это был шок. Лиза чуть не заплакала: никогда прежде дочь не говорила с ней в подобном тоне. Никита рассвирепел, накричал, наказал девочку, велев не выходить из комнаты, лишив ужина. Наказание Леночка пережила легко, а разговора по душам не получилось.

Дальше – больше. И хуже. Дошло до того, что Лиза стала побаиваться Леночку. Ее острого, насмешливого взгляда, колкого языка. Больше всего пугали мысли о том, что и зачем дочь часами пишет и рисует в своих тетрадях.

А еще страшило то, что она стала произносить.

Как-то вечером, погасив в детской свет, Никита и Лиза услышали доносящийся оттуда голос. То был голос Леночки, только повзрослевшей: так он, наверное, будет звучать через несколько лет. Этим новым голосом девочка произносила непонятные слова на чужом языке, в диковатом ритме. Протяжные, напевные, горловые звуки, от которых начинала кружиться голова, то становились тише, то звучали громче, и супруги чувствовали слабость вкупе с напряжением и страхом.

Никита открыл дверь комнаты дочери, и, как он после сказал жене, ему почудилась темная тень, скользнувшая возле окна.

– Чем ты занимаешься? Почему не спишь?

– Играю. Скоро лягу, папочка. Прости, что побеспокоила вас.

Что тут ответишь? Никита ничего и не сказал. Прикрыл дверь, вышел с колотящимся сердцем. Он был уверен: черная тень ему не померещилась. Та, кого Леночка называла то ведьмой, то бабушкой, существовала, была в ту минуту в детской.

С той поры вечерами Никита с Лизой то и дело слышали бормотания, песнопения. Никита ловил себя на мысли, что старается пореже бывать дома, ищет предлог задержаться на работе. Лиза нервничала все сильнее и однажды сорвалась из-за того, что дочь отказывалась прибираться в своей комнате, вместо этого снова рисуя и напевая под нос непонятные слова.

Они были на кухне, Лиза налила на сковородку масло, собираясь жарить котлеты.

– Немедленно делай, что велено! Или… Или я заставлю тебя снять украшения и запрещу носить! – выкрикнула Лиза.

Дальше произошло страшное. Леночка сузила глаза и прошептала что-то. Губы ее шевелились, как гадюки. Изо рта доносилось змеиное шипение. А потом масло на сковороде вскипело и полыхнуло пламенем. Лиза едва успела отшатнуться, миг – и кипящее масло обожгло бы ее. Она отскочила, но немного все же попало на кожу, женщина закричала от ужаса и боли.

Леночка развернулась и вышла из кухни.

Позже она подошла к перепуганной, плачущей матери, погладила ее по волосам и невозмутимо произнесла:

– Больше не угрожай мне, мамочка. Бабушке это не нравится. А золото – мое.

Лиза долго не могла прийти в себя, Никита попытался уверить ее, что это было совпадением, и они крупно поссорились.

Между тем Леночка приобретала все больше власти над людьми. Не только родители, но и учителя, и одноклассники не смели спорить с нею. А после одного случая стали откровенно бояться; слухи и домыслы множились и росли.

Неподалеку от школы, за пустырем, стояло несколько полуразрушенных домов, предназначенных под снос. Детям не разрешалось туда ходить: место считалось обиталищем алкашей, хулиганов и бродячих собак. Однако это был короткий путь от новой застройки к школе, и иной раз дети срезали дорогу.

Решили как-то сделать это Леночка и две ее одноклассницы. Девочки шли первыми, Леночка немного отстала от них. Поэтому и вышло так, что стая окружила двух девочек, а Леночка подошла позже.

Псы, преданные людьми, когда-то были чьими-то домашними любимцами. Но хозяева, некогда жившие в старых домах, давно переехали и не пожелали забрать с собой в новую жизнь Шариков и Тузиков. Безжалостно выброшенные на улицу, вечно голодные, озлобившиеся, они плодились, добывали пропитание и ненавидели людей.

Собаки не заходились лаем, а обходили жертв со всех сторон в полной тишине. Девочки прижались друг к другу. Одна плакала, вторая попыталась отогнать стоявшего ближе остальных пса. Это словно послужило командой, и стая бросилась вперед.

Наверняка дело кончилось бы трагедией, не появись Леночка. Она вела себя абсолютно спокойно, не выказывая ни малейших признаков страха. Стоило собакам ее увидеть, они оставили жертв в покое, все как одна повернулись к Леночке. Чем ближе она подходила, тем сильнее становился их ужас. Собаки приникли к земле, самые грозные и крупные были похожи на испуганных щенков. Припав брюхом к земле, прижав уши к голове, животные жалобно скулили, стараясь отползти от приближающейся девочки.

– Чего расхныкались? – насмешливо обратилась к подружкам Леночка. – Идемте, ничего они вам не сделают.

И прошла мимо, не останавливаясь.

Леночка была права, собаки никого из них больше не тронули. Но история, вроде бы хорошо закончившаяся, произвела неожиданный эффект. Передаваемый из уст в уста рассказ обрастал все новыми подробностями.

Других девочек успели покусать (пусть раны, к счастью, были не очень серьезными), на Леночке же не было ни царапины. А ее сверхъестественное спокойствие? А то, как стая бродячих собак испугалась ее появления? Все это изумляло, пугало, шокировало.

На Леночку и ее родителей косились, оглядывались. Их обсуждали, о них перешептывались. Терпение Лизы и Никиты лопнуло. Нелегко признаться себе, что с твоим ребенком происходит неладное, что он становится чужим и опасным, но можно сколько угодно прятать голову в песок, а в итоге придется взглянуть правде в глаза. Вот и им пришлось.

– Дальше только хуже будет, надо что-то делать, – решительно сказал Никита.

Лиза была с ним согласна.

– Заметил, когда это началось? – спросила она.

Никита, конечно, заметил: дочь начала меняться сразу после того, как прекратились ее ночные кошмары. А кошмары, в свою очередь, начались вскоре после дня рождения.

– Уверена, дело в подарке твоего папаши! Для нее сережки дороже нас с тобой!

Лиза была права, но Никиту покоробило слово «папаша».

– Отец ведь не хотел ничего плохого.

– Хотел или нет, а тащит домой всякую дрянь. И ладно бы к себе тащил, так еще и к нам! А мы теперь мучайся!

Они чудом не поссорились, но сумели удержаться и отправились к деду Пете, в его захламленный, похожий на склад краеведческого музея дом.