Тьмать
Шрифт:
ПОХОРОНЫ КИРСАНОBА
Прощайте, Семён Исаакович.Фьюить!Уже ни стихом, ни сагоюоттуда не возвратить.Почётные караулыу входа в нездешний гулждут очереди понуро,в глазах у них: «Караул!»Пьерошка в одежде ёлочной,в ненастиях уцелев,серебрянейший, как пёрышко,просиживал в ЦДЛ.Один, как всегда, без дела,на деле же – весь из мук,почти что уже без теламучительнейший звук.Нам виделось Кватроченто,и как он, искусник, смел…А было – кровотеченьеиз горла, когда он пел!Маэстро великолепный,а для толпы – фигляр…Невыплаканная флейтав красный легла футляр. ГОBОРИТ МАМА
Когда ты была во мне точкой(отец твой тогда настаивал),мы думали о
BАСИЛЬКИ ШАГАЛА
Лик ваш серебряный, как алебарда.Жесты легки.В вашей гостинице аляповатойв банке спрессованы васильки.Милый, вот что вы действительно любите!С Витебска ими раним и любим.Дикорастущие сорные тюбикис дьявольскивыдавленнымголубым!Сирый цветок из породы репейников,но его синий не знает соперников.Марка Шагала, загадка Шагала —рупь у Савёловского вокзала!Это росло у Бориса и Глеба,в хохоте нэпа и чебурек.Во поле хлеба – чуточку неба.Небом единым жив человек.Их витражей голубые зазубрины —с чисто готической тягою вверх.Поле любимо, но небо возлюблено.Небом единым жив человек.В небе коровы парят и ундины.Зонтик раскройте, идя на проспект.Родины разны, но небо едино.Небом единым жив человек.Как занесло васильковое семяна Елисейские, на поля?Как заплетали венок вы на темяГранд-опера, Гранд-опера!В век ширпотреба нет его, неба.Доля художников хуже калек.Давать им сребреники нелепо —небом единым жив человек.Ваши холсты из фашистского бредаот изуверов свершали побег.Свёрнуто в трубку запретное небо,но только небом жив человек.Не протрубили трубы Господнинад катастрофою мировой —в трубочку свёрнутые полотнавоют архангельскою трубой!Кто целовал твоё поле, Россия,пока не выступят васильки?Твои сорняки всемирно красивы,хоть экспортируй их, сорняки.С поезда выйдешь – как окликают!По полю дрожь.Поле пришпорено васильками,как ни уходишь – всё не уйдёшь…Выйдешь ли вечером – будто захварываешь, —во поле углические зрачки.Ах, Марк Захарович, Марк Захарович,всё васильки, всё васильки…Не Иегова, не Иисусе,ах, Марк Захарович, нарисуйтенепобедимо синий завет —Небом Единым Жив Человек. ХУДОЖНИК И МОДЕЛЬ
Ты кричишь, что я твой изувер,и, от ненависти хорошея,изгибаешь, как дерзкая зверь,голубой позвоночник и шею.Недостойную фразу твоюне стерплю, побледнею от вздору.Но тебя я боготворю.И тебе стать другой не позволю.Эй, послушай! Покуда я жив,жив покуда,будет люд тебе в храмах служить,на тебя молясь, на паскуду. * * *
Тираны поэтов не понимают, —когда понимают – тогда убивают.СЛЕГИ
Милые рощи застенчивой родины(цвета слезы или нитки суровой)и перекинутые неловковместо мостков горбыльковые продерни,будто продёрнута в кедах шнуровка!Где б ни шатался,кто б ни базарило преимуществах ФЭДа над Фетом, —слёзы ли это?линзы ли это? —но расплываются перед глазамимилые рощи дрожащего лета! * * *
Я не ведаю в женщине тойчёрной речи и чуингама,ты, возлюбленная, со мнойразговаривала жемчугами.Простирала не руку, а длань.Той, возлюбленной, мелкое чуждо.А её уязвленная брань —доказательство чувства.РАЗГОBОР С ЭПИГРАФОМ
Александр Сергеевич,
Разрешите представиться.
Маяковский!
Владимир Владимирович, разрешите представиться!Я занимаюсь биологией стиха.Есть ролиболее пьедестальные,но кому-то надо за истопника…У нас, поэтов, дел по горло,кто занят садом, кто содокладом.Другие, как страусы,прячут головы, —отсюда смотрят и мыслят задом.Среди идиотств, суеты, наветовпоэт одиозен, порой смешон —пока не требует поэтак священной жертвеСтадион!И когда мы выходим на стадионы в Томскеили на рижские Лужники,вас понимающие потомкитянутся к завтрашним сквозь стихи.Колоссальнейшая эпоха!Ходят на поэзию, как в душ Шарко.Даже герои поэмы«Плохо!»требуют сложить о них «Хорошо!»Вы ушли,понимаемы процентов на десять.Оставались Асеев и Пастернак.Но мы не уйдём —как бы кто не надеялся! —мы будем драться за молодняк.Как я тоскую о поэтическом сынекласса «Ан» и «707-Боинга»…Мы научилисвистатьпол-России.Дай одногосоловья-разбойника!..И когда этот случай счастливый представится,отобью телеграмку, обкусав заусенцы:«ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧРАЗРЕШИТЕ ПРЕСТАВИТЬСЯ —ВОЗНЕСЕНСКИЙ»BЕЧЕР B «ОБЩЕСТBЕ СЛЕПЫХ»
Милые мои слепые,слепые поводыри,меня по своей России,невидимой, повели.Зелёная, голубая,розовая на вид,она, их остерегая,плачет, скрипит, кричит.Прозрейте, товарищ зрячий,у озера в стоке вод.Вы слышите – оно плачет?А вы говорите – цветёт.Чернеют очки слепые,отрезанный мир зовут —как ветви живьём спилили,следы окрасив в мазут.Скажу я вам – цвет ореховый,вы скажете – гул ореха.Я говорю – зеркало,вы говорите – эхо.Вам кажется Паганиникрасивейшим из красавцев,Сильвана же Помпанини —сиплая каракатица,им пудреница покажетсяэмалевой панагией.Вцепились они в музыкальность,выставив вверх крюки,как мы на коньках крючкамицеплялись за грузовики.Пытаться читать стихив «Обществе слепых» —пытаться скрывать грехив обществе святых.Плевать им на куртку кожаную,на показуху рук,они не прощают кожеюнаглый и лживый звук.И дело не в рифмах бедных —они хорошо трещат —но пахнут, чем вы обедали,а надо петь натощак!В вашем слепом обществе,всевидящем, как Вишну,вскричу, добредя ощупью:«Вижу!» —зелёное зелёное зелёноезаплакало заплакало заплакалозеркало зеркало зеркалоэхо эхо эхо СМЕРТЬ ШУКШИНА
Хоронила Москва Шукшина,хоронила художника, то естьхоронила Москва мужикаи активную совесть.Он лежал под цветами на треть,недоступный отныне.Он свою удивлённую смертьпредсказал всенародно в картине.В каждом городе он лежална отвесных российских простынках.Называлось не кинозал —просто каждый пришёл и простился.Называется не экран,если замертво падают наземь.Если б Разина он сыграл —это был бы сегодняшний Разин.Он сегодняшним дням – как двойник.Когда зябко курил он чинарик,так же зябла, подняв воротник,вся страна в поездах и на нарах.Он хозяйственно понималкрай как дом – где берёзы и хвойники.Занавесить бы чёрным Байкал,словно зеркало в доме покойника. ОБМЕН
Не до муз этим летом кромешным.В доме – смерти, одна за другой.Занимаюсь квартирообменом,чтобы съехались мама с сестрой.Как последняя песня поэта,едут женщины на грузовой,две жилицы в посмертное лето —мать с сестрой.Мать снимает пушинки от шали,и пушинкилетятс пальтеца,чтоб дорогу по ним отыскалитени бабушки и отца.И, как эхо их нового адреса,провожая заплаканный скарб,вместо выехавшего августав наши судьбы въезжает сентябрь.Не обменивайте квартиры!Пощади, распорядок земной,мою малую родину сирую —мать с сестрой.Обменяться бы – да поздновато! —на удел,как они, без вины виноватыхи без счастья счастливых людей. ПЕСНЯ О МЕЙЕРХОЛЬДЕ
А. Шнитке
Где Ваша могила – хотя бы холм, —Всеволод Эмильевич Мейерхольд?Зрители в бушлатах дымят махрой —ставит Революцию Мейерхольд.Радость открывающий мореход —Всеволод Эмильевич Мейерхольд.Профильным, провидческим плоск лицом —сплющен историческим колесом.Ставили «Отелло». Реквизит —на зелёной сцене платок лежит.Яго ухмыляется под хмельком:«Снова мерихлюндии, Мейерхольд?!»Скомканный платочек – от слёз сырой…Всеволод… Эмильевич… Мейерхольд…МЕЛОДИЯ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ
Есть лирика великая —кириллица!Как крик у Шостаковича – «три лилии!» —белеет «Ш» в клавиатуре Гилельса —кириллица!И фырчет «Ф», похожее на филина.Забьёт крылами «У» горизонтальное —и утки унесутся за Онтарио.В латынь – латунь органная откликнулась,А хоровые клиросы —в кириллицу!«Б» вдаль из-под ладони загляделося —как Богоматерь, ждущая младенца.
Поделиться с друзьями: