Тьмать

РУССКО-АМЕРИКАНСКИЙ РОМАНС

И в моей стране, и в твоей странедо рассвета спят – не спиной к спине.И одна луна, золота вдвойне,И в моей стране, и в твоей стране.И в одной цене, – ни за что, за так,для тебя – восход, для меня – закат.И предутренний холодок в окнене в твоей вине, не в моей вине.И в твоем вранье, и в моем враньеесть любовь и боль по родной стране.Идиотов бы поубрать вдвойне —и в твоей стране, и в моей стране.1977

МЕССА-04

Отравившийся кухонным газомвместе с нами встречал Рождество.Мы лица не видали гажеи синее, чем очи его.Отравила его голубаяусыпительная струя,душегубка домашнего рая,несложившаяся семья.Отравили квартиры и жёны,что мы жизнью ничтожной зовём,что взвивается преображённо,подожжённое Божьим огнём.Но струились четыре конфорки,точно кровью дракон истекал,к обезглавленным горлам драконачеловек втихомолку припал.Так струится огонь Иоганна,искушающий организм,из надпиленных трубок органа,когда краны открыл органист.Находил он в отраве отраду,думал, грязь синевой зацветёт;так в органах – как в старых ангарахзапредельный хранится полёт.Мы ль виновны, что пламя погасло?Тошнота остаётся одна.Человек, отравившийся газом,отказался пригубить вина.Были танцы. Он вышел на кухню,будто он танцевать не силён,и глядел, как в колонке не тухнул —умирал городской василёк.1977

ПАРОХОД BЛЮБЛЁННЫХ

Пароход прогулочный вышел на свиданьес голою водой.Пароход работает белыми винтами.Ни души на палубе золотой.Пароход работает в день три смены.Пассажиры спрятались от шума дня.Встретили студенты под аплодисментырежиссёра модного с дамами двумя.«С кем сменю каюту?» – барабанят дерзко.Старый барабанщик, чур, не спать!У такси бывает два кольца на дверцах,а у олимпийцев их бывает пять.Пароход воротится в порт, устав винтами.Задержись, любимый, на пять минут!Пароход свиданий не ждут с цветами.На молу с дубиной родственники ждут.1977

ТРАBМАТОЛОГИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА

Не «Отче Наш», не обида, не ужассквозь мостовую и стужу ночную,первое, что осенило, очнувшись:«Чувствую – стало быть, существую».А в коридоре больничном, как в пристани,не протестуя, по две на стуле,тесно сидели суровые истины —«Чувствую – стало быть, существую».Боли рассказывают друг другу.«Мать, – говорю, – подверни полотенце».Нянчит старуха кормилицу-руку,словно спеленатого младенца.Я за тобою, мать малолетняя,я за тобой, обожженец вчистую,я не последний, увы, не последний…Чувствую – стало быть, существую.«Сын, – утешает, – ключица не бознать что…»Звякнут прибывшему термосом с чаем.Тоже обходятся без обезболивающего.Так существуем, так ощущаем.Это впадает народное чувствоиз каждодневной стихии – в другую…Этого не рассказал Заратустра —«Чувствую – стало быть, существую».Пусть ты расшибся, завтра из гипсаслушая первую птицу земную,ты понимаешь, что не ошибся:чувствую – стало быть, существую!Ты подойдёшь для других незаметно.Как ты узнала в разлуку такую?Я поднимусь – уступлю тебе место.Чувствую – стало быть, существую.1977

ГОЛОС

Ловите Ротарув эфирной трансляции,ловите тревогув словах разудалых.Оставьте воров,милицейские рации, —ловите Ротару!Я видел:берёза заслушалась в заросли,надвинув грибы,как наушников пару,как будто солисткана звукозаписив себя удалилась…Ловите Ротару.Пороюиз репертуара мажорногоосветится профиль,сухой, как берёста,похожий на суриковскую Морозову,и я понимаю,как это непросто.И волос твой долог,да голос недолог.И всех не накормишь,по стройкам летая.Народ голодает —на музыку голод.И охают бабы —какая худая!..1977

ЩИПОК

А. Тарковскому

Блатные москворецкие дворы,не ведали вы, наши Вифлеемы,что выбивали матери коврыплетёной олимпийскою эмблемой.Не только за кепарь благодарюмосковскую дворовую закваску,что, вырезав на тополе «люблю»,мне кожу полоснула безопаской.Благодарю за сказочный словарьне Оксфорда, не Массачусетса —когда при лунном ужасе главарьна танцы шёл со вшитою жемчужиной.Наломано, Андрей, вселенских дров,но мы придём – коль свистнут за подмогой…Давно заасфальтировали двори первое свиданье за помойкой.1977

ЧАСТНОЕ КЛАДБИЩЕ

Памяти Р. Лоуэлла

Ты проходил переделкинскою калиткой,голову набок, щекою прижавшись к плечу, —как прижимал недоступную зрению скрипку.Скрипка пропала. Слушать хочу!В домик Петра ты вступал близоруко.Там на двух метрах зарубка, как от топора.Встал ты примериться под зарубку —встал в пустоту, что осталась от роста Петра.Ах, как звенит пустота вместо бывшего тела!Новая тень под зарубкой стоит.Клёны на кладбище облетели.И недоступная скрипка кричит.В чаще затеряно частное кладбище.Мать и отец твои. Где же здесь ты?…Будто из книги вынули вкладышии невозможно страничку найти.Как тебе, Роберт, в новой пустыне?Частное кладбище носим в себе.Пестик тоски в мировой пустоте,мчащийся мимо, как тебе имя?Прежнее имя, как платье, лежит на плите.Вот ты и вырвался из лабиринта.Что тебе тень под зарубкой в избе?Я принесу пастернаковскую рябину.Но и она не поможет тебе.1977

«КОШКИН ЛАЗ» – ЦЕЗАРЬ-ПАЛАС

Зеркало над казино —как наблюдающий разум,купольное Оно.Ход в Зазеркалье ведёт,называемый «кошкиным лазом», —«Людям воспрещено!»По Зазеркалью иду (Пыль. Сторожа с автоматами) —как по прозрачному льду… Снизу играет толпа.Вижу затылки людей, словно булыжники матовые.Сверху лица не видать – разве кто навзничь упал.По Зазеркалью ведёт Вергилий второй эмиграции.Вижу родных под собой, сестру при настольном огне.Вижу себя под собой, на повышенье играющего.Сколько им ни кричу – лиц не подымут ко мне.Вижу другую толпу, – уже не под автоматами, —мартовский взор опустив, вижу другое крыльцо,где над понурой толпой ясно лежала Ахматова,небу открывши лицо.О, подымите лицо, только при жизни, раз в век хоть,небу откройте лицо для голубого НЕЗЛА!Это я знаю одно. И позабудьте Лас-Вегас.Нам в Зазеркалье нельзя.1977

ДРУГУ

Душа – это сквозняк пространствамеж мёртвой и живой отчизн.Не думай, что бывает жизнь напрасной.Как будто есть удавшаяся жизнь.1977

* * *

Почему два великих поэта,проповедники вечной любви,не мигают, как два пистолета?Рифмы дружат, а люди – увы…Почему два великих народахолодеют на грани войны,под непрочным шатром кислорода?Люди дружат, а страны – увы…Две страны, две ладони тяжёлые,предназначенные любви,охватившие в ужасе головучёрт-те что натворившей Земли!1977

ГРЕХ

Я не стремлюсь лидировать,где тараканьи бега.Пытаюсь реабилитироватьвокруг понятье греха.Душевное отупениеотъевшихся кукарек —это не преступление —великий грех.Когда осквернён колодецили Феофан Грек,это не уголовный,а смертный грех.Когда в твоей женщине пленнойзарезан будущий смех —это не преступленье,а смертный грех…Но было б для Прометеявеликим грехом – не красть.И было б грехом смертельнымдля Аннушки Керн – не пасть.Ах, как она совершилаего на глазах у всех —Россию заворожившийбессмертный грех!А гениальный грешникпред будущим грешен былне тем, что любил черешни,был грешен, что – не убил.1977

ЛЮМПЕН-ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

Опять надстройка рождает базис.Лифтёр бормочет во сне Гельвеция.Интеллигенция обуржуазилась.Родилась люмпен-интеллигенция.Есть в русском «люмпен» от слова «любит».Как выбивались в инженера,из инженеров выходит в людиих бородатая детвора.Их в институты не пустит гордость.Там сатана правит балл тебе.На место дворника гигантский конкурс —музы носятся на метле!..Двадцатилетняя, уже кормящая,как та княгинюшка на Руси,русская женщина новой формациииз аспиранток ушла в такси.Ты едешь бледная – «люминесценция»! —по тёмным улицам совсем одна.Спасибо, люмпен-интеллигенция,что можешь счётчик открыть с нуля!Не надо думать, что ты без сердца.Когда проедешь свой бывший дом,две кнопки, вдавленные над дверцами,в волненье выпрыгнут молодом…Тебя приветствуют, как кровники,ангелы утренней чистоты.Из инженеров выходят в дворники —кому-то надо страну мести!1978