То, что нас объединяет
Шрифт:
Бесчисленное количество раз сидела Норин за этим самым столом. Она пила с Сарой чай, заботилась о ее детишках. А потом влюбилась в ее мужа.
Норин была здесь не далее как сегодня. Она уехала лишь в три, через полчаса после того, как Сара вернулась с работы. «Ждем тебя в понедельник!» – кричали ей вслед Сара с детьми, и Норин с улыбкой махала им в ответ.
Интересно, знала ли она, что Нил собирается рассказать обо всем Саре? Разумеется, знала. Норин нарезала помидоры и терла сыр, пока Сара готовила соус для лазаньи. О чем она думала в это время? Уж не о том ли, что видит эту кухню в последний
И где сейчас Нил? Отправился, наверно, прямиком к Норин. Будут обсуждать события этого вечера, она займется раной у него на лице. Сара с такой живостью представила их вместе, что кулаки у нее вновь сжались от ярости.
Сара не знала, сколько времени просидела за столом, пока не ощутила голод. Дрожащими руками отрезала она кусок холодной лазаньи и принялась жевать его, не испытывая ни малейшего удовольствия. Мокрая блузка липла к телу, заставляя ее поеживаться от холода.
Поев, она убрала в холодильник остатки лазаньи и чашку с салатом. Потом помыла на кухне пол и поднялась наверх. Ванна, которую она приготовила для Нила, успела полностью остыть. Засучив рукава, Сара выдернула затычку и спустила воду.
Даже не пытаясь справиться с нервной дрожью, она открыла дверцу шкафчика и принялась вынимать оттуда мужнины принадлежности: крем для бритья, бритву, гель для волос, капли от насморка и зубную щетку. В следующее мгновение все это полетело в мусорную корзину.
В спальне она вытащила из шкафа всю его одежду – содрала с вешалок и вытряхнула из ящиков, – после чего швырнула в окно, прямо в сад. Туда же полетели его книжки, ботинки и запасные очки. Потом она спустилась вниз, не обращая внимания на потоки дождя, и отправила все это в большой мусорный бак, стоявший у кухонной двери.
Наверху она заново наполнила ванну и добавила туда немного масла – такого же, как прислала ей когда-то Хелен. Содрав с себя мокрую одежду, Сара бросила ее кучей на полу, а сама с наслаждением погрузилась в горячую ароматную воду.
За все это время она не проронила ни слезинки.
Хелен
– О’Дауд?
Опершись для верности о стену, она повернулась на звук его голоса.
– Выглядишь ужасно, – заметил он.
Хелен слабо улыбнулась.
– И я рада тебя видеть.
Он протянул ей руку.
– Держись. Я тоже иду в том направлении.
– Спасибо, я и так справлюсь.
– Господи Боже, – фыркнул он, – ты цепляешься за стену, как за лучшего друга. Если рухнешь на пол, я не собираюсь тащить тебя в палату. Так что держись.
Хелен вцепилась пальцами в его руку. Та была надежной, как каменная стена.
– Моя палата через две двери отсюда, – сообщила она. – Вообще-то мне нужно побольше двигаться.
– Ну так и двигайся. Я же сказал, что не собираюсь нести тебя на руках.
Они медленно зашагали по коридору. Хелен представила, как выглядит со стороны: старенький халат, принадлежавший раньше ее дочери. Мокрое от пота лицо. Да от нее вообще должно пахнуть потом – ни ванны, ни душа с тех пор, как ее привезли сюда пять дней назад. На голове тоже какое-то безобразие.
Пока они так шагали,
Брин смотрел вперед, постукивая по полу кончиком своего большого зонта. В волосах еще больше седины, что, впрочем, совсем его не портило.Дверь палаты распахнулась, и в коридор выскользнула медсестра. Она прошла мимо, бросив на Брина заинтересованный взгляд.
– И что с тобой случилось? – поинтересовался он у Хелен.
Вот вам, пожалуйста, с места в карьер. Надо бы сказать, что врачи оставили ей всего полгода. Посмотреть, как он отреагирует.
– Менингит, – ответила она, – но дело идет к выздоровлению. Обещали выписать через несколько дней.
Никакой реакции. Брин, как водится, в своем репертуаре.
– А у тебя как дела? – спросила она.
– Лучше не бывает, – бросил он. Замшевые ботинки его поскрипывали на ходу.
– Я видела тебя неделю назад, – заметила Хелен. – Как раз перед тем, как заболеть.
Он искоса взглянул на нее.
– Стало быть, я во всем виноват.
– Не льсти себе. Ты шел мимо ресторана, а я сидела за столиком, – она и словом не обмолвилась про его спутницу. Брин тоже промолчал.
Они медленно шли вперед. Хелен продолжала цепляться за руку Брина, радуясь тому, что у нее есть эта надежная опора.
– Мне попадаются время от времени твои статьи, – нарушил молчание Брин. – Ты все еще способна ужалить.
– Похоже на комплимент, – хмыкнула она. – Как тебе жизнь на пенсии?
На этот раз он повернулся и взглянул ей прямо в лицо. Она и забыла, какие синие у него глаза.
– Тихий ужас, – ответил он. – Спасибо, что спросила.
Никак он пытается шутить? И что прикажете делать? Посмеяться в ответ? Не похоже, однако, что он шутит – на лице нет и тени улыбки.
В полном молчании подошли они к ее палате.
– Мне сюда, – сказала Хелен, отпуская его руку. – Спасибо за помощь.
– Проводить тебя внутрь?
– Нет… спасибо.
– Стало быть, скоро домой, – заметил он.
– Врачи говорят, дня через два или три.
Брин кивнул. В следующее мгновение он распахнул перед ней дверь и отступил в сторону.
– Мне пора, – сказал он. – Береги себя, О’Дауд.
– Ты тоже.
Она шагнула в палату, и дверь захлопнулась за ней с мягким щелчком. Из коридора, понемногу угасая, доносились шаги Брина. Интересно, кого он тут навещал?
Спустя два дня мать отвезла ее домой. Через полчаса после того, как Хелен наконец-то помылась и переоделась в чистое, в дверь позвонили. Выглянув в окно, она увидела фургончик флориста. Фрэнку не терпелось сделать ей сюрприз.
Но голубая чаша с тремя белыми гиацинтами была не от Фрэнка. Открыв вложенную карточку, Хелен увидела знакомый ей по работе почерк Брина: Постарайся не попадать больше в больницу.
Наверняка он звонил врачу, чтобы узнать, выписали ее домой или нет. А адрес нашел в справочнике. Хелен сомневалась, что он хранил его у себя со времен работы издателем.
Хелен отнесла цветы в спальню и поставила их на подоконник. Забравшись в постель, она нащупала ногами грелку – мать успела налить ее, когда Хелен была в душе. Закрыв глаза, она вдохнула тонкий, восхитительный аромат цветов и почти сразу погрузилась в сон.