То, что нас убивает

Незнакомец был одет футболку, рваные джинсы и кроссовки – слишком смело для погоды в плюс десять. Он во весь рот что-то жевал, это действие раздражало, но ещё больше бесило то, как он общается с Аннабель. Его резкая жестикуляция и дерзкое выражение лица заставили меня поторопиться к ним.

Заметив меня, Анна улыбнулась, я махнул ей рукой в знак приветствия и тоже приподнял уголки рта. Не успел я сказать «Привет», как этот парень вякнул:

– А это ещё кто?

– Мой очень хороший друг. Крис – Норман, Норман – Крис, – представила нас Анна.

Уродец Крис протянул мне свою слабо жилистую руку, ожидая ответа на рукопожатие, но как жаль, что этого не произойдёт. Нервно поморщившись, он убрал свою конечность, видимо, осознавая, что я не собираюсь её пожимать.

– Крис, я думаю, мы закончили, – сказала Аннабель, а после отвернулась и приблизилась ко мне, но тот схватил её за руку и притянул обратно.

– Что ты делаешь?! Отпусти!

Перехватив его запястье, я отвел парня подальше от Анны и тихим басом произнёс ему в лицо:

– Мне кажется, или она сказала, что ты можешь идти?

– Думаю, тебе кажется, чувак, – ехидно улыбаясь, произнёс Крис.

Шум на улице начал заглушать наш разговор и отражаться у меня в голове. Я почувствовал, что мне становится тесно и неуютно. Отпустив запястье парня, схватился за виски, ощущение дискомфорта вновь охватило меня с ног до головы. Я стою, не могу пошевелиться из-за тупой ноющей боли в голове, ориентироваться в пространстве больше не получается.

– Норман, ты в п-о-рядке? – расслышал я приглушенный голос Анны. – Крис, ему нужна помощь! – пропищала она и кинулась ко мне.

– Не лезь! – прорычал я и оттолкнул её, затем, упав на колени и судорожно нащупав одно из лекарств в кармане брюк, вытащил его. Освободил из пачки одну таблетку, видимо, модафинила, но она выскочила из моих рук. Чёрт! Нелепое существо! Протерев глаза для ясной видимости, я потянулся за таблеткой, но чья-то нога безжалостно раздавила её.

Дикий крик вырывается у меня изо рта от осознания безвыходности положения. Моё сумасшествие стерло все границы.

– ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? – уже едва расслышал я голос Аннабель.

Затем послышался лёгкий толчок, а дальше сильная боль в голове и темнота…

Щелчок.

Слегка приподняв веки, я заметил суету вокруг себя. За руку меня держала Анна, в другую руку была воткнута игла. На лице Аннабель появилась легкая тень от улыбки. Я не хочу моргать, потому что, если сделаю это, то снова провалюсь в то сонное пространство, из которого вернулся пару секунд назад.

– Ты очнулся, – выдохнула девушка, но выражение её лица опять сменилось на беспокойное, потому что я вновь погрузился в сон.

Щелчок.

На этот раз я был уверен, что проснулся.

Поднявшись на локтях, огляделся. Белые стены, которые были настолько яркими и насыщенными, что рябило в глазах, в комнате стоял запах фенола, капельница с иглой в руке, я лежал на небольшой больничной койке, на тумбочке лежали мои медикаменты, в том числе и амфетамин. Проклятье.

Недалеко от меня в кресле, свернувшись калачиком, спала Аннабель. Она всё это время была здесь? Мне стало неловко.

Отхлебнув глоток воды из стакана, который тоже стоял на тумбе, я встал, перед этим осторожно вынул иглу из внутренней стороны локтя. Затем взял плед, лежавший на кровати, и накрыл им Анну. Она сопела во сне, и это придавало ей ещё более ангельский вид, но усталость отражалась на ней не меньше. Ужасно, что именно я стал причиной её утомления. Нужно загладить свою вину. Нежно проведя пальцами по её щеке, меня посетило странное чувство. Это чувство давало понять, что я никогда не смогу завести настоящие отношения из-за нарколепсии. Кому я буду нужен? О себе-то позаботиться не в состоянии, что тут говорить о девушке? А о семье я вообще молчу. У меня никогда не будет сына, которого я смог бы научить рыбалке или же вождению машины. У меня никогда не будет дочки, которая смогла бы унаследовать от меня хорошие качества, которую я смог бы отлично воспитать, а затем она, без сомнения, стала бы прекрасной девушкой, подходящей для любого молодого человека. Ком в горле засел так глубоко, что стало тяжело дышать. Вряд ли я заслуживаю полноценной жизни, ведь для этого нужно быть соответствующим человеком.

В коридоре царили тишина и покой. Настенные часы показывали пять утра. Прогуливаясь по пустым коридорам, я понял, что влюбился в тишину утренней больницы. Спокойствие и умиротворение заполняли мою душу.

В конце коридора увидел открытую дверь. Медленными и едва слышными шагами я начал приближаться к ней. Это была одноместная палата. Около окна сидела Хейзел – та самая девочка, которую я встретил здесь чуть больше недели назад. Я слабо постучал в открытую дверь. Хейзел оглянулась и, заметив меня, приподняла уголки рта.

– Норман… Привет, – шепотом произнесла она.

– Можно? – спросил я и одной ногой переступил порог палаты. Хейзел кивнула и рукой показала на стул, который стоял рядом с её коляской. Я осторожно вошёл и сел на него.

– Ты так и не сказал, что значит твоё имя, – сказала девочка, продолжая смотреть в окно, будто меня здесь и нет.

– Ээ… Норман значит «северный человек», – Хейзел перевела взгляд на меня.

– Какая твоя планета? – сначала я не понял вопроса, но потом до меня дошло.

– Меркурий, а твоя?

– Юпитер. Ты любишь звезды? – она вновь взглянула в окно.

– Ну, наверное…

– У меня эпилепсия, а у тебя? – её взгляд вновь остановился на мне.

– Нарк… – Хейзел перестала моргать. Её глаза смотрели в одну точку. – Хейзел, ты в порядке?

Молчание.

– Хейзел!

Я сорвался с места, чтобы нажать на кнопку вызова, которая находилась у кровати. Нажав три раза, обернулся к малышке. Она медленно перевела взгляд на меня. Какого чёрта? Я, не отрывая взгляда от её лица, подошёл и сел обратно на стул. В палату вбежал врач, а за ним медсестра.

– Что здесь произошло? – спросил он, а затем подошел к Хейзел.

– Мы разговаривали, доктор, – пояснила девочка.

– Вы знали, что Норман значит «северный человек»? А моё «лесной орех», знали?

– Да, дорогая, – сказал врач, затем поцеловал её в макушку, посмотрел на меня и качнул головой в сторону двери.

– Ещё увидимся, – с улыбкой произнес я и покинул своё прежнее место.

– Что здесь было? – спросил врач, когда мы вышли в коридор.