То, что нас убивает

– Ты не рассказала им?

– Нет.

– Хорошо.

Аннабель мыла посуду, а я вытирал её и складывал на место.

Снова знакомый щелчок.

Потемнение в глазах. Возникло чувство, что кто-то кувалдой треснул меня по голове. Руки дрогнули, и тарелка, которую я держал, упала на пол и разбилась.

– Норман! Началось?! Не молчи, прошу тебя!

Вместе со мной Анна опустилась на колени. Её оголенные ноги заполнила кровь от порезов об осколки. Я снова не мог руководить своим телом из-за боли в голове и суставах.

– Таблетки! – крикнула Аннабель сама себе и полезла в карман моих брюк.

Я услышал, как она включила воду, видимо, набирая её в стакан. Опустив меня на спину, придерживая шею одной рукой, Анна засунула капсулу мне в рот, затем последовала вода.

– Аннабель! – я услышал визг матери Анны. Только не это!

Дальнейшее развитие событий отнюдь не успокоило, потому что таблетка не помогла мне, а только усилила боль в голове. Я лежал на кафеле и дёргался как человек, у которого произошел приступ лихорадки. Аннабель бегала вокруг меня и не знала, как помочь. Мать и отец что-то ей говорили, но я не мог разобрать их речь.

Внезапно мой слух обострился, и я смог услышать лишь слова Аннабель:

– Выйдите вон, на минуту!

После я почувствовал, что она начала проверять мои карманы. Снова девушка поместила в мой рот таблетку другой консистенции и ту же воду. После нескольких мгновений я, наконец, ощутил положительные изменения.

Шумы начали прекращаться, а мышцы расслабляться. Я приподнялся и сел. Анна сидела на коленях возле меня, её глаза наполнял ужас. Господи, как стыдно!

– Анна, твои ноги… Ради Бога, прости меня, – я закрыл лицо руками. – Я же говорил тебе, говорил… Прости…

Она убрала руки от моего лица и подала полотенце. Я горизонтально качнул головой, давая понять, что мне не нужна повторная помощь.

– Какого черта?! – мать Аннабель снова вбежала на кухню, как ошпаренная.

– Анна, что с твоими ногами?!

– Мама, я сейчас все объясню… – тихо произнесла Аннабель и с трудом начала подниматься.

Я кинулся к ней, чтобы помочь, но тяжелая рука отца Анны опустилась мне на плечо и оттолкнула.

– ТЫ! Это все ты! Я так и знала, что в тебе что-то не так! Ты ошибка природы, недоразумение человечества! Тебе здесь не место, убирайся из моего дома!!! – проорала миссис Льюис, применяя резкую жестикуляцию.

Я почувствовал, как слезы начали подступать, ком в горле увеличиваться, а стыд расти. Самое ужасное чувство – стыдиться самого себя, своей сущности.

– Дорогая, ты преувеличиваешь… – обратился к жене мистер Льюис.

– Замолчи! Замолчите все! Я не собираюсь повторять, убирайся!

– Мама! – в скандал встряла Аннабель, состояние которой уже было на пределе. Она ревела, кровь из её колен сочилась ручьями, и причина всему я.

Я начал отстраняться, подходя к выходу. Затем вспомнил, что препараты остались на полу, вернулся буквально на пару секунд, нелепо подобрал их и выбежал из дома.

Не помню, сколько кварталов пробежал. Остановился около небольшого футбольного поля. Упал на колени так, что боль пронзила всё тело. Внутри что-то кололо. Как можно быть настолько ущербным? Своим существованием я наношу только хаос и разрушения. Ничего больше. Я поддался эмоциям. Щёки стали мокрыми, в висках всё сильнее пульсировала кровь. Мне не было стыдно за слезы, мне было стыдно за свое крахонаносящее существование.

Тело тряслось от ненависти к себе и боли. Изо рта непроизвольно раздался столь громкий возглас, что звук его эха был слышен в округе. Я кричал от безысходности, от опустошения, от осознания того, что я отвратителен.

У меня никогда не могло быть и не будет нормальной жизни, потому что я болен. Болен и больше никогда не смогу быть здоровым.

Я упал на асфальтированную дорогу спиной. Плевать на боль. Больше не осталось сил бороться. Я слаб, очень слаб. Достав три таблетки амфетамина, принял их. Мне нужно покончить с этим раз и навсегда.

***

Подул сильный ветер, который заставил поморщиться. Я поднялся, передо мной открылся вид на дорогу, уходившую в даль. Навстречу ко мне по ней шел мужчина средних лет. Прищурившись, я узнал его.

Мой отец.

Он улыбался, я позволил себе сделать то же самое в ответ. Настигнув друг друга, мы обнялись. Я и забыл, каково это – обнимать собственного отца.

Понимая, что это всего лишь иллюзия, которая является последствием большого количества принятого вещества, я старался подольше здесь задержаться.

– Отец, так больше не может продолжаться. Я готов сдаться, – сказал я, когда мы начали продвигаться вперед по дороге, ведущей в бесконечность.

– Сынок, я понимаю тебя, как никто другой, понимаю, насколько тебе тяжело, но ты должен бороться. Ради матери, ради самого себя. Жизнь – бесценный дар, многолетнее испытание, которое ты должен выдержать и перед которым должен устоять. Будь сильным, – он положил мне руку на плечо, я слабо ему улыбнулся. – А теперь мне пора, тебе нельзя надолго здесь задерживаться.

Отец начал меня трясти за плечи.

– Проснись! Норман!!!

Пощечина.

– Отец, прекрати!

– Проснись, я сказал!!!

***

Я открываю глаза. Вновь меня ослепляет яркий свет, но уже не больничной палаты. Я узнаю это место. Квартира Майкла.

– Норман, ты в порядке?! Я не мог разбудить тебя.

– Мистер Андерсон, как Вы себя чувствуете? – рядом с ним на кровати сидел незнакомый мне врач.

Я плохо понимал, что происходит, и кто этот человек.

– Эм… Я в норме, только немного подташнивает, и кружится голова, – я потер лоб, затем взглянул на друга.