То, что не исчезает во времени

Настя смотрела на Ольгу и с трудом принимала то — даже понимала не до конца, — что от нее хотят. Что за крутой поворот предлагает ей жизнь?

— И опять же, всем хорошо будет, — голос у Ольги задрожал, но она заставила себя успокоиться. — Да вот сегодня же и схожу к ней, договорюсь. В понедельник начнем оформление. А вы устали с дороги. Давайте на диване постелю. Прилягте, отдохните. Я пока приберусь. — И она начала мыть посуду и возбужденно рассказывать и про свое детство, и про завод, и про войну, и про жизнь после войны.

Настя слушала и не слушала Ольгу. Она знала, что не сможет отказать, что есть у нее еще силы поднять девочку.

Рано утром в среду Настя, Ольга и Сашенька стояли на перроне вокзала, ждали электричку. Ольга то прижимала к себе дочку, то заставляла ее взять Настю за руку. И, чтобы не расплакаться, суетилась: осматривала вещи, не забыли ли чего, уверяла, что скоро приедет, что все будет хорошо. Полечится в больничке и приедет. Просила дочку слушаться бабу Настю, которая тоже оглядывалась, кивала головой, поддакивала.

Когда подъехала электричка, мать схватила свою кровиночку, прижала к себе, потом, сдерживая слезы, помогла забраться в тамбур и долго махала вслед, уже не сдерживая рыданий.

В электричке Сашенька сначала капризничала и просилась к маме, потом стала с интересом смотреть в окно, а после уснула, положив голову на колени к «бабе».

Настя гладила ее по голове и заново переживала всё произошедшее с ней:

«Как всё повернулось. И отказать было — как? Ничего, подниму, чай не война. А девочка смышленая… И приняла ведь меня. Вот и внучку Господь послал. Надо бы вещи старые посмотреть, может, что от Василька осталось. Зима скоро. Бегать во дворе пойдет. Корову… Нет, корову не потяну. Козу где достать? К председателю пойду — пусть назначают пенсию!.. Так-то картошки хватит, курицы… Ох, Ольга, вот ведь доля досталась. Ну да всем нам отмерено, не обойдешь».

Сашенька шевельнулась, Настя поправила ей волосы. И забытое, затаившееся материнское чувство охватило Настю — когда ты не один, когда ты навсегда связан невидимой нитью с родным существом. И отныне, и до конца дней будет длиться эта связь. И именно она будет давать ей и силы, и надежду, и смысл всей ее оставшейся жизни.

А электричка размеренно стучала: так-так, так-так, так-так… Так.

Глава 22

Молодой человек с подтянутой, спортивной фигурой, не дождавшись лифта, торопливо спускался по лестнице. В руках он нес картонную коробку. Нес легко, не напрягаясь. И не потому, что был молод и силен. А потому, что в коробке находилось что-то явно не тяжелое.

Спортивная синяя куртка распахнута, шапочка натянута на лоб. Взгляд уверенный, как уверенны и все его движения. Он распахнул двери подъезда, быстро оглядел двор и, неся перед собой коробку, прикрываясь ею, направился к машине. Она стояла недалеко от подъезда. Мужчина открыл багажник, поставил туда коробку, но передумал и пристроил ее на заднее сиденье. Затем, еще раз оглядевшись, сел за руль и выехал со двора.

Немного погодя, вслед за ним тронулся неприметный, серого цвета, старенький «фольксваген» и довел его до дома на Кутузовском проспекте. Потом из «фольксвагена» выскочил «безликий» человек и вошел в подъезд вслед за молодым мужчиной с коробкой. Они даже поднимались вместе в лифте, только «безликий» стоял спиной к молодому человеку, разговаривал по телефону с какой-то Викой, усиленно приглашая девушку на свидание, и поднялся на этаж выше.

— Всё в порядке. «Игрушку» доставил, — сообщил молодой человек сразу, как только занес коробку в комнату.

— Хорошо. Хвоста не было? — больше для проформы спросил Хорошилов. Откуда бы ему взяться, хвосту? Он опередил Смагину. — «Медленно работаете, товарищ капитан!»

Пока она, как положено, всё записывала, оформляла протокол, докладывала ему — время шло. Он, конечно, тоже спешить не стал. Посовещался. Доложил начальству. После чего получил ордер на повторный обыск. Тут и рабочий день закончился. Пришлось отложить всё на завтра — квартира опечатана, главный свидетель вряд ли решится «пойти на дело».

— Нет. Я подстраховался — поехал в объезд, покружил немного.

— «Игрушку» подменил?

— Да. Состарил ее немного. Поставил на то же место.

— Молодец! Коробку не трогать. Скоро подъеду.

— Будем ждать.

Но события стали развиваться слишком стремительно, расстроив все планы не только у Хорошилова.

Алла, уставшая, буквально ввалилась в свою квартиру. Влад подхватил ее, обнял, стал помогать снимать пальто и сапоги.

— Влад, как я устала! Уууух!.. Но зато дело сдвинулось. Есть хочу — умираю.

— Сейчас, сейчас я тебя покормлю. Иди переодевайся. Я пока разогрею.

— Надо в душ. Голова тяжелая. Плохо соображаю.

— Ты у меня не заболей.

— Слушаюсь, товарищ… — Алла запнулась, не зная, как назвать Влада, чтобы не обидеть.

— Товарищ повар, друг и помощник в одном лице, — выдал Влад и ушел на кухню.

Алла опустилась на диван, но тут же поднялась — если сразу не переоденется и не примет душ, растянется на диване и не встанет.

Она сняла одежду, накинула халат и поплелась в душ. Теплые струи воды мягко смывали накопившуюся за день усталость. Головная боль отступала. Еще бы поспать часок, а лучше два.

Какую авантюру она сегодня провернула!

Надо же было так наклюкаться вчера.

А если она не права, начальство по головке точно не погладит.

— Товарищ повар, к принятию пищи готова! — Алла с зачесанными назад мокрыми волосами с улыбкой смотрела на Влада.

— К принятию пищи приступить! — Влад, дурачясь, поставил перед любимой тарелку с макаронами по-флотски. — Давай салат сооружу. Есть помидоры и огурцы.

— Не надо. Огурец нарежь и хватит. — Алла была благодарна Владу за то, что он не расспрашивал об утреннем «происшествии». Да и что она ему скажет? Служебная тайна. Втянула она его в это дело. — «Вот с кем поведешься, того и наберешься. Еще бы всё получилось».

— Добавки?

— Нет. Мне бы это доесть, положил много.

— Тогда оцените работу повара: если «руки не из того места растут» — поцелуй в щеку, все-таки я старался. Если «могло быть и вкуснее» — поцелуй в губы. Ну, а если «пааальчики облииижешь»… — продолжал шутить Влад, довольный, что они помирились, что всё по-прежнему.

Алла смеялась вместе с Владом и продолжала думать о деле:

«Интересно, Илья выяснил, кому принадлежит машина и личность водителя? Так, завтра обязательно съездить в больницу к Гергардт. Пусть она там еще полежит. Нельзя ей пока возвращаться в квартиру. И чтобы ее сын тоже не приезжал — сообщат ему, когда можно будет. Расспросить ее о корзине. И главное, завтра утром изъятие корзины. Интересно, эти «умники» поставили другую корзину вместо украденной? Илье некогда было проверять. И меня, по-моему, пасут. Приедем, а никакой корзины нет. Прошляпили, или, лучше сказать, «прокорзинили». Так будет видиться начальству. При обыске-то корзина стояла. А был ли мальчик? Алиска так бы и выдала. И ей надо позвонить… Может, придется покупать корзину».

— Всё, Влад, спасибо! Теперь на диван. Там оценю твои кулинарные способности.

Но отдохнуть Алле не пришлось. Сначала позвонил Илья.

— Алла Сергеевна, личность водителя сейчас выясняем, — торопливо заговорил он. — Из того дома, куда неизвестный привез коробку, никто ее не выносил. Я вел наблюдение до позднего вечера, потом уехал… — Илья замялся.

— Что тебя смутило, Илья? — Алла знала его манеру, не говорить о том, в чем сомневается или что показалось.

— Да… Когда отъезжал от этого дома, фарами осветил одну машину. Она только подъехала. Показалось, что номер знакомый. Я медленно поехал, смотрел в зеркала. Мужчина вышел из машины.