Точка Бифуркации XIII

Хрипит. Трясётся. И периодически поглядывает на меня одним прищуренным глазом — уже однозначно понял, что я не верю в его дешёвую постановку.

— Отвали, я сегодня не в настроении! — гаркнул я во всё горло и уселся обратно на край скалы.

Снизу продолжали доноситься жалобные стоны. Демон у подножия скалы тем временем довольно артистично отыгрывал предсмертные муки, изображая истекающего кровью и едва ли не испускающего дух дохляка. Периодически проскакивали разные фразочки по типу: «Ах», «Ой, мама» и даже «Прощай, мир жестокий». Не хватало только трагичной музыки на фоне, уличного фонаря и дождя. Я игнорировал. Лучше уж смотреть на закат, чем на скучное кабаре в исполнении рогатого архикретина.

Я вновь уставился за горизонт. Местное светило, оранжевое, крупное, будто висело на ниточке.

— Да. К нему и поплыву, — решительно кивнув своим мыслям, проговорил себе под нос и поднялся.

Медленно, с тем самым спокойствием, которое появляется только после полного истощения всех эмоций, я повернулся и направился к другому краю плато, противоположному тому, где лежал притворяющийся покойником демон.

Я шёл, слыша как за спиной затихают фальшивые стоны. Наверняка уже крадётся снова. Ну и пусть — я быстрее.

Мысли о том, чтобы уйти в море, долгое время меня откровенно пугали. Во-первых, неизвестностью того, что может скрываться под водой — хотя с учётом того, что в этом мире монстров не было, убеждение было весьма спорным. А во-вторых… что может получиться как с джунглями, сквозь которые я бесконечно долго мог шагать, пробираясь через самые непроходимые заросли, а затем, развернувшись назад, в короткий срок вернуться на вконец опостылевший мне за всё это время проклятый пляж. Пляж, где меня встретят знакомый песок, бессменные пальмы и ухмыляющаяся рогатая рожа. Вероятность такого исхода была велика и с морем, но это однозначно стоило проверить. По крайней мере, на сегодняшний день я к этому наконец-то созрел.

Спуск со скалы дался легко. За два года я запомнил каждый камень, каждый уступ, и в темноте мог бы пройти тут с закрытыми глазами. Под ногами хрустел гравий, ветер трепал волосы, а в груди странным образом разливалась смесь тревоги и предвкушения. Чего-то нового.

К берегу я добрался быстро. Разделся на ходу — время терять было нельзя, нужно быстрее оказаться в воде. Сдёрнул рубашку, штаны, обувь, даже меч, бросив всё в песок. Вода приняла меня без сопротивления. Тёплая, как в знойный летний день. Ласковая. Обволакивающая.

Тут-то я и почувствовал приближение Самаэля. Его присутствие, как всегда, ощущалось физически: что-то щемило в груди, будто гроза надвигается, а по спине пробегали мурашки. Обернулся.

Демон стоял у самой кромки. Громадный тёмный силуэт. Его взгляд вонзался мне в спину, но в воду Самаэль не входил.

— Быстро же ты ожил, симулянт мерзопакостный! — бросил я в его сторону, не останавливая движение.

— Ты чего удумал, задохлик? — ответил он, прищурившись.

— Ухожу в закат. То есть, уплываю. Извини, решил не прощаться. Ты, кстати, как, со мной не желаешь? — уже по шею находясь в воде, ответил я, отрываясь ногами от песчаного дна и наслаждаясь плаванием.

— Ты если наконец сдохнуть решил, так идём сюда — я тебе всё это куда быстрее и удобней организую, — хохотнул демон, усаживаясь задницей на песок.

— Нет уж. Я тебе, рогатое чучело, такого удовольствия предоставлять не намерен, — обернувшись и оглядев демона, отозвался я.

На этих словах я повернулся к нему спиной и поплыл, оставляя позади камни, пляж и мрачную фигуру беса-переростка, от которой нескончаемым потоком лились остроты и весёлые пожелания. Они, как обычно, были про мой зад, про мои жалкие амбиции, про сестру и про других близких людей. Сначала громко, затем тише. А потом и совсем затихли.

Я плыл. Неспешно. Долго. Без цели. Без карты. Без особой надежды. Просто потому, что иначе больше не мог. Когда уставал — переворачивался на спину и продолжал движение, периодически корректируя направление. О результате и точке назначения не думал — мне просто дико надоел этот бесконечный день сурка, в котором я провёл последние два с лишним года, и я предпринял очередную попытку что-то изменить.

Вокруг — бесконечная гладь воды. Ни крика чаек, ни шелеста волн — только я и этот безмолвный океан, такой тёплый и такой чужой. И, впервые за долгое время, мне стало казаться, что я не в ловушке. Что впереди, за горизонтом, может быть что-то иное. Пусть даже смерть. Лишь бы не пустота и не бесконечное «завтра, как вчера»…

Глава 16

Повисшая почти на десяток минут в кабинете тишина вновь была нарушена голосом цесаревича:

— Как и обещал, — поглядев на свои часы, начал Романов, — ещё десять минут, и буду вынужден удалиться. Дела.

Максим со Степаном безмолвно переглянулись и, бегло оглядев по-прежнему безэмоционального Святогора, уставились на Викторию. Девушка в свою очередь мгновенно напряглась. На её лице отразилось разочарование, смешанное с плохо сдерживаемым раздражением. Её руки, до этого сложенные на коленях, сжались в замок.

— Разве могут быть более важные дела, чем помощь моему брату сейчас? — плохо маскируя недовольство, твёрдым голосом произнесла княжна Черногвардейцева. — Я искренне питала надежду, что после всего, что Алексей Михайлович сделал для блага империи, его проблема более чем достойна вашего внимания.

Глеб Владимирович едва заметно приподнял подбородок, его глаза сузились. Слова девушки, пусть и сказанные без грубости, всё же задевали наследника престола.

— Вы начинаете забываться, сударыня, — строго, со стальными нотками в голосе ответил Глеб Владимирович, смерив тяжёлым взглядом девушку.

Виктория на секунду замерла, будто собираясь с мыслями. Внутренне одёрнув себя, она тут же сменила тон на более дипломатичный, но взгляд девушки остался таким же красноречивым.

— Я всего лишь хочу вас попросить задержаться подольше. И буду очень благодарна, если вы проявите сию благосклонность.

Сказать единственной присутствующей в помещении девушке, что как раз цесаревичу здесь лучше бы и вовсе не находиться, хотел не только сам Романов, но и князь Белорецкий, который сегодня явно замечал больше, чем все остальные. Но некоторые вещи так и оставались висеть в воздухе не высказанными вслух.

— Увы, но нет, Виктория Михайловна. У меня плотный график. Девять минут, — отрезал Глеб Владимирович, переведя взгляд в сторону и ставя явную точку в этом разговоре. Его поза, положение тела и взгляд — всё говорило о нежелании продолжать обсуждать эту тему.

Княжна, несмотря на своё личное горе и обстоятельства, умела держать лицо и, молча проглотив услышанное, была вынуждена со словами собеседника только лишь смириться. Получив эту пощёчину, она опустила взгляд на свои ладони, как будто выискивая в них утешение.