Точка невозврата

– Никогда заранее не знаешь, попадёшь или нет, – глубокомысленно изрёк крёстный отец Нангархара, – на такой большой дистанции траекторией пули управляет Аллах, и только он знает, куда она полетит. Ты погляди, шурави бегут, петляя, как трусливые зайцы!

«Делать твоему Аллаху больше нечего, как управлять летящими пулями», – подумал про себя американец, а вслух сказал, – «бегут по правилам военной науки. Судя по всему, это разведрота во главе со своим командиром, за голову которого вы назначили немалое вознаграждение.

Халес со скрежетом сжал в кулаке бусины чёток и со злостью сплюнул на камни грота.

– Этот шайтан мой личный враг!

– Хотите поквитаться с ним за Сурхруд?

Халес молча развернулся в сторону американца и уставился на него вопросительным взглядом.

– Есть у меня одна задумка. Если бригада сунется в Салау, то скорее всего будет действовать по сегодняшнему шаблону: батальоны блокируют и прочёсывают кишлак, а разведчики, как и сегодня, ведут наблюдение за долиной. Запустим шурави в кишлак, пусть они поиграют там в кошки-мышки с «аистами» Аббаса. В кяризы они не сунутся, а когда пойдут обратно, ваши люди сядут им на хвост. Прикрывать их отход, кроме разведроты, будет некому, а в ходе боя отряд Ариана, вынырнув из-под земли, появится около разведчиков совершенно неожиданно.

– Мне по нраву твоя задумка. Да услышит тебя всевышний! – Юнус Халес молитвенно сложил ладони у груди и склонил голову. – Очень нравится.

Офицеры, выпускавшие солдат, подбадривали их, как могли, улыбались и шутили, прекрасно осознавая, что согласно теории вероятностей, после очередного удачного забега, шансы на благоприятный исход для оставшихся уменьшаются. Всё, как в русской рулетке, где с каждым последующим нажатием на курок, вероятность получить пулю в висок значительно возрастает. У любого везения, разумеется, есть предел, но в направлении боевых машин уже отправилась последняя солдатская пара, отчаянно сверкая подошвами горных башмаков. Тридцать бойцов целыми и невредимыми проскочили между струйками свинцового дождя. Боевые машины роты из своих пушек и пулемётов вели огонь по склонам, пугая засевших в скалах, духов, стремясь хоть как-то помочь своим товарищам.

Беглый огонь артиллерии, длившийся непрерывно все три этих долгих минуты, прекратился. Стало значительно тише. Стреляющие горы тоже взяли паузу: не вижу – не стреляю, закон и, если машины не уходят, значит, под горой ещё кто-то остался и, скорее всего, те, кто остался – командиры. В споре Удачи со Смертью был взят тайм-аут.

Казачёнок подошёл к лейтенанту и стоящему рядом с ним Галиеву, достал пачку сигарет, и все трое, молча, закурили. Четвёртым, незримым, участником перекура был страх, на который они, вроде бы, уже привыкли не обращать внимания, но куда от него денешься? Страх не терпит одиночества, ему не выжить без людей. Он, как конченный наркоман, всегда появляется там, где можно разжиться изрядной дозой адреналина. Он всегда должен быть с людьми. С живыми людьми… А те уже заканчивали короткий перекур, сигареты в их пальцах слегка подрагивали, ведь каждый из них понимал, что у подброшенной монетки не может всё время выпадать только решка…

В тени грота было сумрачно. Гулявший по переходам подземелья ветерок приятно остужал обожженную солнцем кожу, ласково трепал выгоревшие волосы офицеров и по-матерински нежно гладил остриженную наголо голову солдата, а за пределами пещеры, лениво наблюдая за людской суетой, слепило глаза, безжалостное афганское солнце.

– Чутьё-то, что подсказывает? Прорвёмся? – Максим старался не смотреть в глаза ротному, давая тому возможность ободряюще соврать.

Струйка сизого дыма от тлеющей сигареты причудливой спиралью тянулась к выходу из грота и растворялась в белёсой голубизне воздуха. Виктор щелчком отбросил в сторону догорающий бычок.

– На этой войне я многое повидал. И со смертью встречался, и удача не раз навещала, но такого везения припомнить не могу. Я, если честно, Бога молил, чтобы выжили все, а сам думал, что трёх-четырёх обязательно зацепит. А вышло так, как вышло… Они уже вытащили свой счастливый жребий. Теперь наш черёд. О теории вероятностей на время лучше не забыть. Главное –удачу не спугнуть. Докуривайте, и вперёд! Галиев по центру, мы с тобой по бокам. Как говорится, масть идёт лишь пять минут. Прикинь, как духи ждут последнего забега! У них ведь полный облом пока. Накажет их Аллах за это! Обязательно накажет. Не их день… Макс, залп реактивной установки сколько по времени длится? – неожиданно спросил Виктор, забрасывая за спину свой АКМ и поправляя снаряжение.

– Восемнадцать секунд, – с полуслова поняв намёк ротного, ответил лейтенант и посмотрел на Галиева, но тот уже протягивал ему телефонную гарнитуру своей радиостанции.

– «Амур», я «Туман», реактивщики по цели 101 и 102 готовы? Поправки предыдущей пристрелки учли? Приём.

– Поправки учли, по целям готовы. Приём, – ответила огневая.

– Не подведите, родные. Двумя БМ. Цель 101 и102. По полному пакету. С Богом, огонь! – облизнув языком пересохшие губы, скомандовал лейтенант.

– Пуск! Полётное 31. Удачи и до скорой встречи на огневой позиции!

– Ну что, мужики? Как ракеты завоют – бежим! Друг на другом следить! Сзади нет никого, подбирать нас некому будет… – заслышав приближающийся гул ротный первым двинулся в сторону боевых машин, стоящих, вроде бы, так близко.

Из-за яростного свиста в ушах не было слышно ни одиночных выстрелов карабинов, ни пулемётных очередей, ни даже грохота разрывов снарядов двух установок «Град». Лишь изредка, скосив взгляд на бегущих рядом, они видели фонтанчики от ложащихся им под ноги пуль, ну а пуль, летящих в них самих, они не замечали, и только выбитая ими каменная крошка слегка секла по ногам. Первым, как ни странно, цели достиг, бежавший с тяжёлой радиостанцией за спиной, Галиев, с самого утра жаловавшийся на подвёрнутую ногу. На десятую долю секунды позже него из расщелины показался Казачёнок. Следом за ними до брони добрался, стартовавший последним, Кольченко. Он немного задержался, чтобы оценить залпы своей родной реактивной батареи.

Духовский огонь к этому моменту достиг уже какой-то невероятной плотности. Оттолкнувшись ногой от стальной гусеницы, лейтенант одним прыжком взлетел на бэрээмку. По ней вовсю плясали пули, словно майский дождь по жестяной крыше. Сделал последний шаг, Максим рыбкой нырнул в открытый люк боевой машины. Он успел подумать, что наверняка разобьёт голову о какие-нибудь торчащие там железяки, но притормозить хоть на сотую долю секунды было выше его сил. Его голова и плечи уже начали своё погружение в десантный отсек, кровь в висках бешено пульсировала, а в мозгу синей птицей удачи билась восторженная мысль – живой!!! Но радоваться было рано. В БРМ смогла вместиться лишь верхняя часть туловища Максима. Неожиданно выяснилось, что машина была забита людьми до самого предела. Кильки в консервной банке, пожалуй, чувствуют себя свободнее. Ноги офицера гребли в воздухе, но это совсем не помогало ему погрузиться внутрь хотя бы на сантиметр. Свинцовый дождь, усилившись до ливня, яростно хлестал по стальной броне – духам очень хотелось прострелить геройски торчащую из люка задницу лейтенанта Кольченко. И в это мгновение случилось страшное – одна из их пуль всё-таки нашла свою цель.

Обжигающий поток раскалённой лавой хлынул по спине Максима, сковав душу и тело смертельным ужасом. В следующие мгновенье этот поток уже вовсю лизал своими жаркими, липкими языками грудь, плечи, шею. Лейтенант вскрикнул и, перестав дергаться, застыл. Боли он не почувствовал, в горячке боя так бывает. В этот момент он отчётливо увидел красавицу Смерть, как две капли воды похожую на молодую Джину Лоллобриджиду. Невзирая на трагичность момента, она умирала от смеха, буквально покатывалась, держась за живот. В её сверкающих карих глазах дрожали слёзы, естественно, то же от смеха.

«Сука!!!» – промелькнуло в лейтенантской голове.

Максиму было ужасно обидно, надо же, как не повезло, ведь эта пуля запросто могла разнести вдребезги его буйную голову, и он уже не испытывал бы ни малейших мучений. Но у него сроду всё никак у людей, а ей, дуре, смешно! Ранение в ягодицу в полевых условиях – смертельно. Кровь из перебитых артерий не остановить, а до медсанбата не добраться, ведь вертушки раньше вечера не прилетят. Вспомнился бой в Печдаринском ущелье, как долго и мучительно умирал раненый в горло солдат, пытаясь пальцами остановить кровотечение. Как он всё смотрел и смотрел на бегущих по камням муравьёв, словно пытался постичь некую, внезапно открывшуюся ему, тайну…