Точка преломления

Комендантский час давно начался, но в больнице и реабилитационном центре напротив по-прежнему горел свет, как и на огромной базе к западу от них. Треугольник завершала тюрьма на другом конце города. Три огонька, мерцающих в темноте. Их сияния было достаточно, чтобы в комнате лежали мрачные тени.

Я посмотрела вниз на каменное крыльцо центра, гадая, что нас ожидало внутри. Я осознала, что думаю о самых странных вещах: был ли пол плиточным или на нем лежал линолеум, в какой цвет были окрашены стены. Мой разум пытался за что-то ухватиться.

Знала ли моя мама, входя в ту камеру, что больше никогда оттуда не выйдет? Казалось невозможным, чтобы она не чувствовала смерть, дышавшую ей в затылок, как это чувствовала я сейчас. Я гадала, храбро ли она себя вела. Гадала, хватит ли завтра мужества мне самой.

Несмотря на то что в комнате было тепло, я содрогнулась.

Не успела я осознать, что делаю, как стала составлять список. Список того, что хотела успеть сделать перед смертью. Конечно, в нем присутствовали обыденные вещи. Принять горячий душ. Поесть мороженого, как в дни до ограничения электроснабжения. Но мне хотелось совершить и кое-что более важное. Найти Билли и, если получится, доставить его в убежище. Поставить маме памятник.

Быть с Чейзом.

Держать его за руку и не сжимать в другой оружие. Вести долгие беседы о всякой важной ерунде, как раньше. Не просто сражаться, но жить. Сейчас жить приходилось быстро, потому что за любым поворотом могла поджидать смерть.

Я через голову стянула форменный платок и позволила ему упасть на пол, а затем расстегнула две верхние пуговицы блузки: внезапно мне показалось, что воротник слишком туго обхватывает шею. Я глубоко вздохнула, потом еще раз.

Чейз замолчал, и на мгновение я подумала, что он сосредоточен на оружии, но затем услышала стук металла по столу и шорох одежды, когда он поднялся.

Он приближался ко мне медленно, как волк на охоте, или же просто из-за пылающих внизу моего живота нервов каждая секунда растягивалась. Чейз остановился так близко, что я чувствовала его тепло. Ощущала, как его взгляд, более нежный, чем любое прикосновение, впитал мое отражение в оконном стекле.

Он встряхнул головой и посмотрел на стол за спиной, будто забыл, как подошел ко мне. Затем сглотнул. Запустил пальцы в волосы. Попытался спрятать смущенную улыбку за серьезной маской.

— Ты слушаешь? Или просто пытаешься меня отвлечь?

— Очевидно, пытаюсь тебя отвлечь, — ответила я.

Его веселье усилилось и тут же спало, заставляя меня с тревогой ожидать следующего хода. Это случилось медленно: его осторожные пальцы нащупали основание моей челюсти и спустились по шее к ключице. Я не ощущала ничего, кроме его прикосновения.

— Я помню, что тебе нравилось, когда тебя целовали в это место, — произнес он хриплым голосом. — До сих пор нравится?

Чтобы ответить, мне пришлось сосредоточиться.

— Не знаю, — прошептала я. — После тебя меня сюда никто не целовал.

В отражении я увидела, как его рот приоткрылся. Сердце так громко билось в моей груди, что я удивилась, как Чейз не слышит этого. Гадала, знает ли он, что так оно бьется только для него и ни для кого больше.

Он наклонился, и кончик его носа коснулся мочки моего уха и опустился ниже, пока его губы не нашли то место, его место, из-за которого мои колени подгибались и все тело начинало дрожать.

Он медленно повернул меня, запуская пальцы мне в волосы. Он приблизился, и теперь мы дышали один и тем же воздухом. Его губы были теплыми, мягкими и полными сдержанности, но через несколько слившихся секунд он обнял меня крепче, и его рот стал более требовательным — горячее дыхание, соприкасающиеся зубы и четкое ощущение его мягкой нижней губы между моими. Он чувствовал это, как и я. Бегущие мгновения пытались разлучить нас, и, если бы мы не держались друг за друга, злой рок победил бы, разделил нас и мы бы потеряли друг друга навсегда.

Его большие мозолистые ладони легли на мои ребра, вытащили из юбки полы жесткой блузы и нежно скользнули к моим бедрам. В каждом месте, к которому он прикасался, вспыхивали мурашки и искры жара. "Запомни это, — приказала я себе. — Запомни, как ощущаются сейчас его ладони. Запомни каждую секунду с ним".

Наше дыхание стало прерывистым и неровным. Я взялась за подол блузки и стащила ее через голову, ожидая, что испытаю смущение или почувствую себя слишком тощей или слишком плоской, но его губы разомкнулись, а глаза расширились, и все эти мысли исчезли. Его пальцы скользнули под пояс моей юбки, описывая круги на животе, и я схватилась за круглые деревянные пуговицы его полотняной куртки, ощущая непреодолимую жажду быть как можно ближе к нему. Когда мое поврежденное запястье не смогло справиться с задачей, он попытался помочь мне, но наши нервные ладони запутались. Мы рассмеялись от нехватки грациозности.

Затем я сделала шаг назад и положила его куртку на пол, расстелив ее, как одеяло. Он смотрел, молча осознавая серьезность моих намерений.

Сначала он не ответил, но потом кивнул, будто не мог подобрать слова.

Я села на нашу одежду, и он опустился на колени рядом со мной, держа в ладонях мое лицо и гладя мои скулы большими пальцами в синяках. "Вот оно", — подумала я, сглотнув. И мне даже не пришлось говорить себе запомнить это, потому что я знала, что запомню обязательно.

Но его глаза поднялись над моим обнаженным плечом и посмотрели на пол и расстеленную куртку. Его брови сошлись вместе.

Одной рукой я прикрыла грудь.

— В чем дело?

— Ты уверена?

Беззащитность в его голосе изумила меня. Заставила осознать, что он спрашивает не об этой пыльной комнате, а о себе.

— Да.

Мгновение он молчал, а потом моргнул.

— Ты не будешь сожалеть...

— Нет, — ответила я. Мой взгляд опустился.

Чейз помедлил.

— В последнее время я так много всего напортачил. Если ты сомневаешься...

— Не сомневаюсь, — отрезала я.

Он выдохнул сквозь зубы и закончил:

— То скажи сейчас.

Но он уже наклонился надо мной, отводя с моего лица волосы и касаясь кончиками пальцев моей щеки.

— Я не сомневаюсь, — повторила я. — Возможно, это наш единственный шанс.

Он замер.

— Что?

— Ничего, — торопливо ответила я.

Он сел прямо.

— Что ты имеешь в виду?

Внезапно почувствовав себя слишком незащищенной, я накинула на плечи его куртку.

— У нас осталось совсем мало времени, если... ты знаешь. Если завтра что-то случится.

Его челюсть отвисла.

— Ты не ожидаешь, что вернешься.

— Ожидаю. В смысле, я хочу вернуться. — Как будто умереть можно было по выбору? Я уставилась на свои ступни. — Ты об этом не думал?

Он подскочил и начал мерить комнату шагами, оставив меня на полу одну.

— Разумеется, я об этом думал, — грубо ответил он.

— Тогда в чем дело?

— Я найду тебя. Если что-то случится, я найду тебя. С нами все будет в порядке. Мы поедем в Южную Каролину.

В его голосе звучала такая отчаянная надежда, что я знала: ее очень просто разбить.