Только не дворецкий

Покупатель отнесся к просьбе добродушно и с пониманием, во всяком случае с виду, и немедля разделся до башмаков и носков. Однако кольца там и в помине не было.

Мы с мисс Зюскинд тем временем продолжали искать, хотя, признаться, у меня особой надежды не оставалось. Все произошло так быстро и внезапно — тут поневоле возникнут подозрения. Мы еще не закончили, как в лавку снова вошли. И кто бы вы думали? Та самая девица, что десять минут назад разглядывала витрину гробовщика. Не знаю, чему тут было удивляться, но мне сразу показалось: это совпадение не случайно.

При ближайшем рассмотрении я заметил в ее внешности кое-какие мелкие, но красноречивые подробности — прическу, перчатки, сумочку, намекавшие на стесненные обстоятельства. Ничего особенного, но все-таки. Так-то она держалась как настоящая леди. Не часто к нам захаживают такие вот слегка обтрепанные посетители, если понимаете, что я хочу сказать, а если уж зайдут, то, десять к одному, хотят что-нибудь продать, а не купить.

Девушка сняла перчатки, достала из сумочки бумажный пакетик и положила его на прилавок. (Я сразу обратил внимание на ее пальцы: для женщины необычайно короткие и слишком уж сильные с виду, без обручального кольца, ногти покрашены небрежно. Обратил внимание и на разошедшийся шов на правой перчатке, на указательном пальце.)

Я открыл пакет. Там оказался дешевый браслетик со стекляшками.

— Вы не могли бы его починить? — спросила она. — А то, кажется, застежка сломалась.

— Прошу прощения, мадам, — ответил я, — но мы не занимаемся починкой.

(Такой хлам мы и впрямь не чиним.)

Девица замялась, словно не зная, что ей теперь делать, но потом пожала плечами:

— Что ж, спасибо.

А потом — и преловко же она это проделала! — словно бы невзначай задела сумочкой бумажный пакет, так что он свалился по мою сторону прилавка.

Я нагнулся за ним, и тут со мной произошло нечто такое, что иначе как озарением я назвать не могу. Мне вдруг все стало ясно — словно кусочки проволочной головоломки внезапно сцепились друг с другом.

Я сказал — мне все стало ясно, но так ли оно было на самом деле? И уж совсем неясно было — как теперь поступить. Я знал: мистер Ренье захотел бы любой ценой обойтись без сцен в магазине. Я медленно поднялся из-за прилавка. Сердце у меня разве что изо рта не выскакивало, да и вид, без сомнения, был соответствующий. Я завернул браслет в бумагу и вручил его девушке, а когда она, спрятав его в сумочку, уже поворачивалась, чтобы уйти, сказал:

— Одну минуту, пожалуйста. — Однако она словно бы не слышала, так что я добавил — поспешно, но, разумеется, учтиво: — Прошу прощения, мадам, но если вы не остановитесь, я вынужден буду нажать кнопку сигнализации, и дверь перед вами запрется автоматически.

Примерно посередине фразы мне пришлось сглотнуть, чтобы договорить до конца, так сильно я волновался.

Тогда посетительница остановилась, однако не обернулась. Мисс Зюскинд за соседним прилавком застыла, точно Лотова жена в очках.

Я вышел из-за прилавка и заявил девушке:

— Мадам, никто из нас не хочет неприятностей. Так что если вы просто-напросто отдадите кольцо, что лежит сейчас у вас в левом кармане пальто, мы не будем иметь к вам никаких претензий. В противном же случае мисс Зюскинд нажмет кнопку сигнализации.

Мисс Зюскинд кивнула. Я видел: ей до смерти хочется нажать кнопку уже сейчас.

Девушка побледнела. В этот миг мне даже стало ее жалко, но я знал: надо проявить твердость. Она бросила на меня испуганный взгляд, а потом отдала кольцо и выбежала вон. В эту самую минуту мистер Ренье вышел из кабинета вместе с полностью одетым американцем.

Американец сыпал улыбками направо и налево, словно весь этот эпизод показался ему просто-напросто шуткой. Однако мистеру Ренье было не до шуток. Он сыпал не улыбками, а извинениями. И тут я разжал кулак и показал им кольцо. Видели бы вы лицо мистера Ренье, когда он узрел свое уже оплаканное сокровище, а в следующий миг обнаружил, что американец вылетает из лавки точно камень из рогатки!

Само собой, мистеру Ренье не терпелось узнать, как, черт возьми, мне это удалось, — и я объяснил.

Во-первых, у нас очень редко случаются покупатели вроде такого вот американца. Они предпочитают вещицы поблескучее и посовременнее, чем наши драгоценности. У людей его склада нет ни вкуса, ни хоть малейшего представления, чего они, собственно, хотят. Большинство покупателей приходит к нам потому, что знает: у Ренье вы найдете то, чего не встретишь на каждом углу. Так что вопрос номер один для меня (не то чтобы я и впрямь уже в тот момент начал что-то подозревать) формулировался так: а зачем он вообще к нам пришел?

Второе: насчет той девицы. Зачем торчать перед витриной похоронного бюро? (Конечно же на том этапе я еще никоим образом не связывал девушку с американцем.) Либо тебе требуются услуги гробовщика, либо нет — обычно этот вопрос не оставляет места для сомнения. Так почему же девушка так долго там околачивалась? Для меня ответ был очевиден: убивала время. Но чего ради? Если она с самого начала собиралась зайти к нам, к чему было мешкать перед похоронной конторой?

Да еще дешевая безделушка, которую она принесла в починку. Судя по виду, она была настоящая леди и понимала, что в магазине вроде нашего не чинят дешевку. Все это пронеслось у меня в голове, пока я смотрел на ее браслет.

Теперь третье: я заметил, что девушка не левша. И все-таки, войдя, она сняла перчатку именно с левой руки, хотя бумажный пакетик разворачивала правой. Прилавок у нас маленький, такой ширины, что стоять там удобно только одному человеку. Последнее, что я запомнил, нагибаясь за уроненным пакетиком: левая рука девушки лежала ровно на том же месте, куда клал руку американец после того, как я достал последний поднос с кольцами из сейфа — американец-то и вправду был левша.

И наконец, у меня в голове отложилось еще кое-что. Отложилось так глубоко, что всплыло только в решающий миг. Когда мы все ползали по полу, а американец злобно смотрел на мисс Зюскинд, я обратил внимание на то, что он перестал жевать резинку. Ну не станете же вы плевать изжеванную резинку прямо на ковер, даже если вы американец. А он с того места, где стоял, ни на шаг не сходил, так что ipso facto должен был избавиться от резинки где-нибудь в пределах досягаемости, между тем возле прилавка не было ни корзинки для мусора, ни чего-либо еще, куда бы он мог деть резинку — разве что прилепить с нижней стороны прилавка. Там-то, на том самом месте, где он стоял, я и стал искать резинку, там-то ее и нашел ровно в тот миг, как девушка собиралась выйти из лавки. Причем на резинке еще оставалась отчетливая вмятина от кольца.