Только ввысь

– ...,- хуже всего было видеть его безэмоциональнную холодность в глазах. Безжалостно, не уподабливаясь злорадству, глумлению, состраданию. Он просто наблюдал за мной, как за чем-то пустым, безвкусным, обесцененным, незначимым. Если ранее я могла принять его поведение, как за неприятную черту харизмы, желая видеть в нем друга, то... в момент, когда мне необходимо было на кого-то положиться или почувствовать чье-то участие.... Увидела, что Глеб, он тот же беспристрастный дух, желавший покоя, связанный со мною одним лишь обещаньем, которое здесь ничего не значит. Он придерживался его, лишь исходя из уважения к живым, ведь я еще могла вернуться и факт того, что память бы исчезла, не изменял учета определяющего меня к людям.

– Почему ты вообще давал мне советы?

– Исчезнет только твоя память. Но факт твоего здесь пребывания нет. Душевный опыт останется, на низших уровнях инстинкта. У тебя есть шанс пойти по стопам нынешних целей. Все зависит только от тебя, от того, как сильно ты этого хочешь.

– Ты так холоден,- живым душам нет места с угасающими. Как ни посмотри. Я жаждала тепла, не могла больше выносить одиночества. Я хотела вернуться к семье, завести друзей, почувствовать тепло близости, уюта. Но как это принять, если я не вспомню о ценности сего, если я..., даже не подумаю обратить внимание на них, не оглянусь даже на собственную жизнь, не помыслю о красках эмоций...?

Сердце вдруг стало рвать на куски, губы онемели, слезы силы, игольной болью хлынули из глаз. Меня, казалось начало затягивать в сферу внутри сосредоточения души.

Среди миллионов связующих нитей с физическим телом, остались те тысячи, поддерживающие лишь разум. Моя проекция тела исчезла. Все, что осталось - сгусток света - чистые мысли, пока подвластные мне.

Осталась сотня нитей, имеющая значение лишь для меня одной. Мое единственное желание.

Десяток нитей, предлагающие чувства, брошенные мною в прошлом.

Одна нить, указывающая одну дорогу.

Я повиновалась. Без тени сомнения, без проблеска надежды. Постепенное исчезновение связи, напомнило мне, почему я заставляла себя дышать, почему отцу думалось, будто я вынуждаю себя просыпаться по утрам. В чем-то он был прав. Единственная причина, почему я делала это, почему приняла неизбежное, почему повиновалась естественному ходу без сожалений - я желала прожить столько, сколько начертано пространством, пусть не зная строка, пусть лишившись всего. Я желала жить, дабы не оставлять позади себя пустоты.

"В любом случаи, моя смерть, так или иначе, привела бы к смирению родных. Меня рядом не было, меня не было ни с кем. Я жила тенью. Пусть сие и факт существования, но видимо не достаточный для мира. Видимо, более ценной, я представлялась живой"

***

Отрывок второй

Когда я открыла глаза, то была в реанимационной. И первое сказанное мною:

– Наверное..., трудно было,- произнесла я, повернув голову к стене, предположительно за которой, ожидали близкие.

– .... А разве...?

– Пульс выравнивается. Андрей, вернись к работе.

Слух возвращался довольно медленно. Несколько раз мне светили в глаза ярким светом, но поднять рук, дабы отгородится от злостного фонарика, я не могла. Врачи проверяли в сознании ли я. Хоть опасность уже была позади. Я знала, что так же, более не усну.

Реабилитация заняла четыре с половиной месяца. Я выполняла и проходила ряд восстановляющих упражнений, процедур. Проводилась работа над "развитием" мимической мускулатурой. "Мои лицевые мышцы всегда находились в пассивном состоянии..."

Физиотерапия, массажи, посещения невролога, логопеда. Благодаря постоянным элементарным играм на развитие моторики, я стабильно шла на поправку.

Порою меня спрашивал психолог, не помню ли я чего-то до и во время выхода из комы. Я ничего не могла сказать. На языке вертелся ответ, но в голове было пусто.

Вопрос для меня, представал не требующим ответа. Мне бы никто не поверил.

С разрешения врача, первыми посетителями были родные. Сейчас я не могу без слез вспомнить о том дне. Впрочем, тогда все мы плакали...

Все, что касалось работы мозга, в основном: речевая память, зрение, слух - восстанавливалось куда быстрее, чем двигательные функции. Мне все равно еще предстояло заново учиться ходить и самостоятельно себя обслуживать. Я лежала в кровати, когда в мою палату вбежала сестра, а за нею и родители. У всех смешные лица, ведь они впервые увидели, как на моем лице растянулось подобие улыбки, а глаза покраснели и заблестели от слез. Сие выражение нельзя принять ни за что иное, как за радость. Но недолго думая, сестра подбежала ко мне, совсем немного опережая отца. Папа пропустил маму вперед, та первая обняла меня. Сестренка залезла с ногами на кровать и, уложив голову на моем плече, крепко схватила ладонь, переплетя наши пальцы вместе. У меня получалось только слегка ими пошевелить, но думаю того было достаточно. Отец поцеловал меня в лоб, обнял вместе с сестрой и сел подле мамы у койки. Они оба, какое-то время держали мою ладонь

Я попыталась вдохнуть так глубоко, как могла.

– Привет,- все вдруг иначе посмотрели на меня.

– И это первое слово после комы. Привет,- с иронией в голосе проговорил отец, чем вновь открыл крантик слез и смеха у всех присутствовавших. Шутка не из удачных, но видеть их улыбки, их счастье, чувствовать их тепло.... Реакция последовала сама собой. Я не могла ответить иным. Прикрыв глаза, я еле сдерживала собственные эмоции, от непривычке считая их странными и возможно неуместными. Может и знала, что это не так, и все же я впервые плакала, поддавшись столь восхитительным чувствам.

***

Благодаря тому, что душою, я вернулась цельной, не утратив памяти и сил, из-за вспомогшего не растерять энергию барьера - я полно контролировала сознание, постепенно возвращая себе больше управления над коммуникационными функциями.

Я отвыкла от жажды. Как оказалось приятно пить воду, утоляя ее недостаток в организме. Мое сердце билось, я чувствовала его. Временами накатывала сонливость.

Но, в очередной раз, открывая глаза после длительного ночного сна, я желала, чтобы этот новый день отличался от предыдущего. Может чем-то особенным, может любой другой мелкой деталью, которая придется приятной сердцу или воспримется душевной отрадой. Постепенно, мой сон становился короче. Я боялась, что пропущу слишком много, что могу упустить то важное и безвозвратное. Страх безпробудства отсутствовал. В чем мне сомневаться не приходилось, так в повторной коме и преждевременной смерти. На душе было легко, инстинкты дремли. Значит, порядок. Вскоре, пяти с половиной или шести часов в сутки стало достаточно, дабы восстанавливать и физические и моральные силы. Я просыпалась с целью, с желанием действовать. Знала, что ни минуты не пройдет даром, если придавать каждому часу значение.

Для начала, все время уходило на мое восстановление - само собой разумеется. После, постепенное знакомство и остепенение. В смысле решение вопросов с переездом домой, прописанным врачом режимом, учебой, поступлением и общими нюансами быта.

Работа для меня, среди планов на будущее, была критерием решенным. Благо тремор не беспокоил. Я во что бы то ни стало, решила посвятить свою музыку душам. Я поняла, как именно она влияет на окружающий мир и каким образом, усопшие питаются силой. Почему творец, живет так долго, не смотря на ежедневное истощение. Все дело в его работах. В том, как они отражаются на окружающих. Очарование, любовь, влечение слушать, смотреть - охватывает каждого, повлекая переполнятся чувствами.