Только ввысь

Чуть поодаль, на той же улице. Маленькая палатка, продающая симпатичную бижутерию.

– Тетя, а что это за блестящие палочки? Они красивые,- девочка лет четырех с небольшим, указала пальцем на пару китайских палочек, для закрепления волос.

– Закол...,- речь девушки резко прервалась, стоило ей увидеть маленькую гостью.- Волшебные палочки, творящие невообразимые прически. И украшают они волосы только настоящих принцесс,- заговорческим взглядом, многозначительно покивала она.

– Они такие красивые,- восхищенно промолвила девчушка, под впечатлением от доверительного тона продавщицы.

– Такие же, как и ты,- девушка улыбнулась. Ее тепло было неподдельным.

– А, они правда волшебные? А как они делают прически? Сами?
– интерес плескался в глазах ребенка.

– Достаточно лишь их взять маме принцессы, и они, направят ее руки, а те соберут волосы прекрасной леди и превратят их в красивейшую прическу.

– А палочки где будут?
– нелогичный вопрос, слегка сбил с ритма сказочницу.

– В волосах,- чуток недоуменно, промолвила та.

– А-а,- многозначительно протянутая буква.

Она убежала, завидев свою мать. Девушка же улыбаясь, проводила их взглядом.

Запомнился мне ярко еще один разговор. В тот же день. Под вечер. Я дошла к лесистой местности. Неподалеку находилось пастбище, рядом сконструированное поле для скачек и конюшня. Там, я увидела двух людей. Душевно истощенного парня и старика, лет шестидесяти. Они только начинали разговор, я мало что пропустила. Но суть его меня увлекла остаться, дослушать. Я сидела на подоконнике открытого окна за их спинами.

– Я вас раньше не часто замечал. Давно работаете?

– Да. Здесь я с самого открытия. Пережил и восторг золотого периода посещаемости, и тяжелые времена упадка. Не люблю показываться на людях чаще приличного,- пожилой на вид мужчина, горестно потупил взгляд, покачивая в своей руке стопарик виски. Видимо ему было скучно. Не хватало собеседника.

– Поэтому на обеденном перерыве, позволяете себе пропустить стаканчик?
– усмехнулся парень.

– Перерыв был два часа назад. Но да, поэтому,- его собеседник хмыкнул и улыбаясь, повернулся к своей лошади, продолжая расчесывать ее черную гриву. Животное послушно не двигалось, зная привычную процедуру.

– Следующий заезд завтра. Разговаривали уже с товарищами?
– старик не сделал попытки подойти ближе. Он остался стоять у входа в первое по счету стойло, ближе к выходу с самой конюшни.

– Нет еще. Думаю, они будут не в восторге от моего опоздания. Потому пришел суда пораньше, закончить поскорее.

– Вы крепко держитесь,- не выдерживая паузы, проговорил работник, подстрекая парня ответить. Заметно, старик знал о нем что-то.

– После травмы, конечно много изменилось. И в повседневности и в планах на будущее. Но знаете, есть ведь и не меньше других хобби,- слишком натянуто прозвучали его слова.

– Но, вы не отступились от своего. Даже учитывая, что, чем больше продолжаете, тем только хуже делаете своему здоровью,- снова произнес наводящее предложение.

– Я не собираюсь продолжать скачки, пока окончательно не смогу ходить. Я желаю только закончить этот сезон. Не важно, выиграю я или нет, просто.... Я хочу закончить начатое. Довести до разумного конца, и не бросать, то, чем занимался всю жизнь, имея хоть маленький шанс...

– чувствуя, что вот-вот речь собеседника прервется от переполняемых его чувств, старик перебил парня, задав очевидный, как ему казалось вопрос:

– Тяжело, бросать?
– аура парня отозвалась толикой боли.

– Да. Обычно я не говорю об этом. Нескем. Никто не спрашивает. Считают, что тему лучше не поднимать, что тем самым делают лучше для меня. Как будто жить, не имея возможности выговориться, причинит меньше боли, чем иметь сие на слуху, вспоминая столько прекрасных моментов.... Это ведь моя жизнь. Здесь, в седле, на его крепкой спине, с поводьями в руках и вечным свистом ветра. Я не желаю забывать о сим восторге. Сезон заканчивается завтра. Мне не было так больно, даже когда услышал вердикт врачей. Они категорически запрещали участвовать.

– Но вы здесь,- вздохнул пожилой мужчина, опустошив чарку,- ему уже не столь было интересно продолжать разговор, но свечение его души подсказывало - желание окончить начатое, не блеклее, чем у оппонента.

– Меня никто не поддерживал. И когда я утвердительно заявил, что решения своего не изменю, родные не согласились. Друзья, как могут, улыбаются мне, но все не перестают переживать, что я сорвусь с лошади и безвозвратно себя покалечу. Но я продолжу скачки. Я хочу сделать это для себя.

– А что после?
– чувствуя скорую завязку разговора, он сам начал подводить его к завершению.

– Выход есть отовсюду. Ну, в большинстве случаев. Я намереваюсь, тренером устроится. Хотя бы против этого находится меньше несогласных. Мой учитель за и готов помочь. Близкие не понимают. Говорят, я только погублю свою душу. Но это не возможно. Я погибну, стоит только отстраниться. Я не могу бросить дело всей своей жизни. Не получается продолжать также как и ранее, зайду с другой стороны. Тем более, если начну ходить на процедуры, выполнять упражнения, смогу ходить нормально.

– У вас все получится. Я уверен,- старик покинул конюшню, оставив парня в одиночестве.

– Спасибо,- слово повисло в воздухе, так никому и не доставшись.

Перед уходом, пожилой мужчина явственно чувствовал малую радость, что помог тому мальчику выговориться. Теплыми оттенками светились переливы его души.

Парню он и вправду помог.

"Один вид беззаботной повседневности люду с толикой фантазии, личными целями, ожиданием чуда - наполняло существование смыслом. Лишившись всего, пребывая в неведеньи, действительно радуешься, что обладал подобными мелочами, в прошлом кажущимися бессмыслицей.

Я мало что, вспомнить могла. Но все чаще, в образах, представавших передо мною ежедневно, видела свой пример в сравнении. Ассоциации тот же час заполняли разум, смешивая былое с новым взглядом на мир. С тех пор все: неприязнь в глазах немногочисленных одноклассников, волнительные наблюдения семьи, дружелюбие сестры - никогда бы я просто так не подумала, что целостность сопровождала мой досуг всю жизнь. Не замечала и не хотела замечать всего этого только я. А когда вынудили, одно только упрямство, топило жалость к самой себе"