Толстолоб

Дикки стоял в стороне и потягивал пивко. Все, чем они занимались - насиловали телок, убивали людей - было, конечно весело, но Дикки Кодиллу это надоедало все сильнее и сильнее. Не то, чтобы он превращался в какого-нибудь нюню или педика, нет. Просто его беспокоил закон средних чисел. Изредка, конечно, можно, но в последнее время они занимались этой ерундой почти ежедневно. Рано или поздно,– причитал он про себя, – нас поймают.

А тогда дело дрянь! Едрен батон. За то, что они натворили, они на всю жизнь оправятся в тюрьму штата. И Дикки знал множество бывших заключенных, которые рассказывали ему, как там обстоят дела. Белых парней, особенно, белых из сельской местности, ломали очень быстро. Ломали, а именно превращали в педиков. Большинство парней в тюряге были городскими, и они были большими, во многих отношениях. И белые парни, вроде Дикки и Боллза превращались в "терпил" быстрее, чем можно было высморкать соплю из носа. Дикки отлично понимал, что не вынесет того, что всю оставшуюся жизнь ему придется принимать в зад и отсасывать черные члены. Не-а. Отсюда и тревоги. Что он всю жизнь проведет в тюряге. А могло быть еще хуже, верно?

Да, могло быть еще хуже, чем попасться. Нас могли даже убить...

Да, такое могло случиться. Почему нет? Кто скажет, что одна из тех девок, похищенных ими, не направит на них пистолет и не наделает в них с Боллзом дырок, или однажды ночью, когда они будут грабить какого-нибудь парня, закончится тем, что они получат крупной картечью в лицо из обреза. Было действительно глупо, постоянно заниматься этим дерьмом...

– Черт, Дикки!
– хохотнул Боллз, долбя бедную девку в задницу.
– У нее "очко" больше, чем у коровы, скажу я тебе! Зуб даю, она долбится в задницу уже лет с четырех! Определенно, папаша обрабатывал ее все эти годы.

Боллз драл девку так, будто собирался утрамбовать ее в грязь.

– О, божечки, едрен батон!
– воскликнул он, затем извлек свой причиндал и выпустил обильную струю спермы прямо ей на спину. И в этот момент девка очнулась, застонала, пуская слюни и хлопая глазами.

– Что за черт!
– закричал Боллз.

– Что такое, Болз?
– спросил Дикки.

Боллз стоял на коленях, с поникшим грязным членом, и с отвращением смотрел вниз.

– Знаешь, что эта оборвашка натворила, Дикки? Она обосралась!

Дикки нахмурился. Он тоже все увидел в лунном свете. И точно, девка навалила прямо в грязь комковатую жидкую кучу дерьма.

– Ноги мне испачкала, грязная шлюха!
– Боллз схватил ее за длинные волосы и встряхнул, чтобы привести в чувство.
– Да что с тобой такое, девушка! Где твои манеры? Черт, только оборвашки гадят под себя, когда их трахают в зад!
– тряс он ей голову, мотая взад-вперед.
– И ты обгадила мне всю штанину!

Затем он принялся таскать ее вокруг. Девка не переставая стонала, широко выпучив глаза.

– Дикки! Тащи из машины плоскогубцы! Мы должны научить эту девку хорошим манерам!

Дикки не задумываясь, подчинился, а затем открыл себе очередную бутылку пива.

– Жри, оборвашка!
– приказал Боллз, обращаясь к девке. Он сунул ее лицом прямо в кучу дерьма.
– Жри, мелкая шлюшка.

– Нет!
– наконец смогла ответить она, закашлявшись.

Боллз усмехнулся.

– Почему-то я знал, что ты так скажешь, - Затем он взял плоскогубцы, поднес к ее спине и ухватил ими кусок кожи. С силой сжал их, повернув при этом.

Девка пронзительно завизжала, отчего у Дикки волосы встали дыбом.

– Жри это дерьмо!

– Ннннннннет! Вы меня не заставите!

– Конечно, заставлю, сладкая. Затем плоскогубцы впились ей в заднюю часть бедра, и девка закричала еще громче.

– Не будешь есть, да?
– В лунном свете глаза у Тритта Боллза были какими-то дьявольскими, волосы свисали на лицо, как у некого адского деревенщины. Затем он схватил плоскогубцами половые губы девки и сжал на этот раз по-настоящему сильно. И на этот раз девка заорала:

– Ладно, ладно, я сделаю это!

И она действительно это сделала. Опустил голову и начала есть собственное дерьмо.

– Ну вот. Зуб даю, вкусно, да, шлюха? Жри и глотай. Такая работящая девка как ты заслуживает хорошей порции горячей жрачки.

Кашляя и давясь, бедная девка все съела. Дерьма было не так много, но она слизала с земли все до последней капли. Поэтому Боллз усмехнулся и сказал:

– Дикки, хавки конечно было маловато, а для такой растущей девки, как она, необходимо правильное питание, при ее ежедневном жестком трахе и членососании. Иди сюда и спускай штаны. Навали-ка кучку для нашей маленькой красотки!

Дикки застонал себе под нос.

– О, кончай, Боллз, я не хочу...

Лицо у Боллза вспыхнуло от злости.

– Да что с тобой не так в последнее время, Дикки! Ты превращаешься в какого-то размазню!

– О...
– Дикки ухмыльнулся, подошел, шаркая ногами, и спустил с себя джинсы и трусы. Присел, потужился, сперва выпустил газы, а затем выдавил из себя парочку огромных "колбасин".

– Ну, вот, сладкая, - объявил Боллз, силком опуская ей голову.
– Вот это я называю хавка!

Лицо у нее было бледным, как у привидения, бедная шлюшка разинула рот и снова начала есть. Ее собственные какашки были ничем по сравнению с огромными "колбасинами" Дикки! От них поднимался пар, и она, кусок за куском, постепенно съела их.

– Сейчас лучше?
– поинтересовался Боллз.
– Зуб даю, это твоя первая нормальная хавка за последнее время. Но теперь, когда ты набила пузо, думаю, ты не прочь запить всю эту вкуснятину, что скажешь?

Боллз перевернул ее на спину и встал рядом. Голова у нее завалилась набок, рот раскрылся, обнажив коричневые зубы. Затем Боллз откинулся назад, зловеще ухмыляясь, и выпустил длинную струю мочи в ее разинутый рот.

– Да, сладкая. Нет ничего лучше прохладного напитка в жаркую ночь, а?

Господи,– подумал Дикки. Нам нужно валить отсюда.

– Давай, Боллз. Двигаем. Кончай ее и сматываем удочки.

Боллз натянул штаны и как-то странно посмотрел на Дикки.

– Ты о чем это, мальчик? За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я оставлю даму здесь, в лесу, совсем одну? Ни за что. Мы как минимум вывезем ее на дорогу, а?

Дикки не понимал, что Боллз имеет в виду, пока не увидел, что он сделал потом. Боллз схватил девку за ее длинные волосы и подтащил к заднему бамперу "Эль Камино". Поскольку девкины волосы, как утверждалось ранее, были очень длинными - как минимум, три фута, Боллз привязал эти волосы к сцепному устройству, потом закрепил вокруг узла большой хомут и как следует затянул.

А затем они...

– Да, мальчик, - воскликнул Боллз.
– Сегодня мы развлечемся по-крупному!

Затем они отправились в долгую поездку.

3

Прежние опасения Чэрити - насчет похода в бар - быстро рассеялись под воздействием алкоголя. Ее мысли снова были заняты ею самой, как это часто бывало, ее недостатками и неудачами. Сидя рядом с Джеррикой, она чувствовала себя маленькой и ничтожной...

С наступлением вечера народу прибывало все больше и больше. "Перекресток" заполнялся местными деревенщинами. Громкими, грубыми и, конечно же, крепко пьющими. Но никто не приставал к ним, не домогался и не пытался "склеить". Время от времени мужчины поглядывали в их сторону, но Чэрити подозревала, что их оценивающие взгляды были нацелены больше на Джеррику, чем на нее. Музыкальный автомат продолжал играть, бильярдные шары катались, дротики дартс впивались в мишени, веселье и пьянка были в полном разгаре.