Том 1. Громокипящий кубок

7

Но ты, ребенок, слабостью сильна, — И вот твой голос тонок стал и звонок, Как пред тобой бегущая волна: Ведь ты — ребенок. Но на форелях — розовых коронок Тебе не счесть. Когда придет весна, Не всколыхнут сиреневый просонок, И в нем не счесть, хотя ты и ясна, Спиральных чувств души своей! Бессонок! Готовностью считать их — ты властна, Но ты — ребенок…

8

Ты ждешь его. И кличешь ты. И в клике — Триумф тщеты. И больше ничего. Хотя он лик не выявит безликий, Ты ждешь его. И в ожиданьи явно торжество, И нервные в глазах трепещут тики, Но ты неумолимей оттого; Раз ты пришла вкусить любви владыки Своей мечты, безвестца своего, Раз ты решила пасть среди брусники, — Ты ждешь его!

9

Такая страстность. Плоть закалена. Во мраке тела скрыта ясность. Ты верою в мечту упоена: Такая страстность. Тебя не испугает безучастность Пути к тебе не знающего. На Лице твоем — решимость и опасность. И верою своей потрясена, Ты обезумела. И всюду — красность, Где лунопаль была: тебе дана Такая страстность.

10

В твоей мечте придет ли твой великий? Ведь наяву он вечно в темноте. Что ты безумна — верные улики В твоей мечте. И вот шаги. Вот тени. Кто вы, те? Не эти вы! но тот, — единоликий, — Он не придет, дитя, к твоей тщете! Высовывают призраки языки, И прячутся то в речке, то в кусте… И сколько злобы в их нещадном зыке — К твоей мечте.

11

В мимозах льна — ах! — не цветут мимозы, А только лен!.. Но, греза, ты вольна, А потому — безумие и слезы В мимозах льна. Да осветится жизнь. Она тесна. В оковах зла. И в безнадежьи прозы Мечта на смерть всегда обречена. Но я — поэт! И мне подвластны грозы, И грозами душа моя полна. Да превратятся в девушек стрекозы В мимозах льна!

20 января 1915

Петроград

«Перунчик»

Петру Ларионову

Я хочу, чтобы знала Россия, Как тебя, мой Перунчик, люблю, Чтобы очи твои голубые Осветляли улыбку мою! В тихой Гатчине, в парке дворцовом, У форелей, цветов и лисиц, Ты живешь молодым, бестолковым, Весь пронизанный трелями птиц. Для тебя незаметно начальство, — Ты свободен, восторжен и дик. Жизнь в природе — пленительней вальса; Утонувший в природе — велик. Русокудрый, плечистый, громадный, Весь лазоревый и золотой, Ты какой-то особо отважный: Полупьяный и полусвятой!.. Ах, недаром же Фофанов дивный, Мой Перунчик, тебя полюбил: Мой Перунчик — цыпленок наивный! Мой Перунчик — эмблема всех сил! О, мой пламенный! мой вдохновенный, Бесталанный, но истый поэт! Русский! юный! весенний! нетленный! Мой сообщник грезовых побед!

1914. Апрель

Киев

II. Монументальные моменты

Германия, не забывайся!

Германия, не забывайся! Ах, не тебя ли сделал Бисмарк? Ах, не тебя ль Вильгельм Оратор могущественно укрепил? Но это тяжкое величье солдату русскому на высморк! Германия, не забывайся! — на твой расчет ответом — пыл! Твое величье — в мирном росте; твоя политика к победам — Германия, не забывайся! — не приведет тебя, а тут: И наша доблестная Польша, и Прибалтийский край, соседом К тебе придвинутый, под скипетр твоей державы не взойдут. С твоей союзницею наглой, с Австро-Венгеркою, задирой, Тебе ль греззркой быть, буржуйка трудолюбивая? тебе ль?!.. Германия, не забывайся! Дрожи перед моею лирой И помни, что моя Россия твою качала колыбель!

Эст-Тойла

1914. Июнь

Примечание: Поэза эта написана автором за несколько дней до убийства Франца-Фердинаида, наследника австрийского престола…

Поэза возмущения

Культурнейший монарх культурной части света! Оратор и мудрец! философ и солдат! Внемли моим словам свободного поэта, Гремящим, как набат! Я говорю тебе, чья «гордая» корона Иного ослепить способна невзначай: Ты — варвар! ты тиран! ты — шут Наполеона! Пред богом отвечай! Виню тебя за то, что ты, нахмурив брови, Воздвиг в своей стране гоненье на славян; Виню тебя за то, что ты возжаждал крови, Гордыней обуян! Виню тебя за то, что мысль направил косо, Чем запятнал себя и всю свою семью; Виню тебя за то, что сбросил, как с откоса, Германию свою! Предатель! мародер! воитель бесшабашный! Род Гогенцоллернов навек с тобой умрет… Возмездия тебе — торжественный и страшный Народный эшафот! Так вот она страна Бетховена и Канта, Плюющая в глаза славянским матерям!.. Так вот культурный центр и мощи, и таланта, Короновавший Срам! О, Гёте, оживи! Воскресни, светлый Шиллер! Кричите из гробов, всеобщие друзья: — Вильгельм, постой! в стране, где немцами мы жили Разбойничать нельзя!

1914. Август

Мыза Ивановка

Поэза к Европе

Вильгельм II, германский император, Хотел давно Европу покорить. Он подал знак, — и брат пошел на брата, Рубя сплеча. Живи, кто может жить! А жить теперь — вопрос самозащиты: Кто хочет жить, будь доблестным бойцом! Да будут вечной славою покрыты Идущие на недруга с мечом! Запомните, идущие от клена, От рыбных рек, от матери-сохи: Кощунственно играть в Наполеона, — Им надо быть! — вот в том-то и грехи. Да, тяжело забыть сестру и брата, Уют семьи и таинства любви… Он должен пасть, германский император, Вильгельм II: кто хочет жить, живи!

Мыза Ивановка

Июль 1914

Поэза благословения

Я не сочувствую войне Как проявленью грубой силы. Страшны досрочные могилы И оскорбительны вдвойне. К победе красная стезя, И скорбь на ней — исход конечный. Безразумной и бессердечной Войне сочувствовать нельзя. Но есть великая война — Война народной обороны: Отбросить вражьи легионы Встает пронзенная страна. Когда отечество в огне, И нет воды, лей кровь, как воду… Благословение народу! Благословение войне!

1914. Август

Мыза Ивановка

Все вперед!

Кто рушит Германию, скорее на станцию! — Там поезд за поездом стремится вперед. Да здравствует Сербия! Да здравствует Франция! И сердце Славянии — наш хлебный народ! За малую, милую и смелую Сербию Мы крепко и пламенно, друзья, постоим! Проявим спокойствие, восторг и энергию, Россия-Медведица пред гневом твоим! Раскройте же, матери и жены, Евангелье! В ряды Краснокрестия ступайте без слов! Да здравствует Бельгия, Япония, Англия! Ура, Черногория, царица орлов!