Том 1. Романы. Рассказы. Критика
Шрифт:
На посланную ему после выхода в свет книгу Горький ответил большим письмом, в котором высоко оценил талант Газданова. 5 марта 1930 г. Осоргин сообщал Горькому: «Ваше письмо я передал Газданову. Он очень счастлив Вашей оценкой. Любопытный юноша, умница, не без хитрецы». Связь с Горьким в ту пору шла через Осоргина. Потом они с Газдановым переписывались напрямую (см. т. 5).
«Вечер у Клэр» привлек внимание литературной общественности Русского зарубежья. Отзывы на роман появились в таких изданиях, как «Числа» и «Последние новости», «Иллюстрированная Россия» и «Россия и славянство», «Руль» и «Воля России», «Русский магазин» и др.
Георгий Адамович, говоря о литературных предшественниках Газданова, указывает, кроме Пруста, на Бунина:
«…Газданов все время прерывает свой рассказ замечаниями в сторону, наблюдениями, соображениями, стремится в самых обыкновенных вещах
Он прав. Жизнь, действительно, интереснее вымысла. И потому, что Газданов умеет в ней разобраться, его рассказ ни на минуту не становится ни вялым, ни бледным, хотя рассказывает он, в сущности, „ни о чем“… Общее впечатление: очень талантливо, местами очень тонко, хотя еще и не совсем самостоятельно…» (Последние новости. 1930. 8 марта).
Из общего одобрительного тона несколько выбивается отзыв Германа Хохлова (Ал. Новика) в рижском журнале «Русский магазин». Рецензент главным образом выявляет недостатки книги, подходя к ней с позиции неких закостенелых романных канонов. Тем не менее и он признает: «Но художественная неубедительность романа, как целого, не скрывает острой и бесспорной талантливости автора. Преодолевая неподвижность материала, силой стилистического сцепления соединяя его разрозненные части, в романе живет и ощущается та творческая динамика, которая определяет подлинное литературное вдохновение» (Русский магазин. 1930. № 1. С. 27).
После появления романа «Вечер у Клэр» русская зарубежная критика часто стала ставить рядом имена В. Сирина и Г. Газданова (до тех пор в иерархии молодых писателей эмиграции Сирину принадлежало бесспорное первенство). В этой связи представляет интерес контекст, в котором объединяются эти два имени Г. Адамовичем в его статье «О литературе в эмиграции»:
«Споры эти (о возможности эмигрантской литературы. – Коммент.) ведутся страстно, нетерпимо. В состоянии запальчивости и раздражения одни восклицают: ничего здесь нет, ничего здесь не может быть! Другие, впадая в крайность не менее „клиническую“, уверяют, что только здесь, в эмиграции, литература и существует и что столица русской словесности теперь не Москва, а Париж.
В этом лагере очень любят слово „пораженчество“. Кто сомневается, чтобы суждено нам было увидеть и здесь, в эмиграции, расцвет русской литературы, тот и пораженец. Кто не совсем твердо убежден, что Сирин будет новым Львом Толстым, а Газданов новым Достоевским, – тот пораженец» (Последние новости. 1931,11 июня).
Роман «Вечер у Клэр», несмотря на успех, при жизни автора не переиздавался. Лишь в 1979 г. благодаря тому, что Л. Диенеш послал экземпляр книги, выпущенной в 1930 г., и портрет писателя в специализирующееся на издании русской литературы издательство «Ардис», роман был переиздан в США. А в 1988 г. он впервые издан на английском языке: Gazdanov G. An Evening with Claire. Ann Arbor: Ardis, 1988.
Эпиграф – из романа «Евгений Онегин»: гл. 3, XXXI, «Письмо Татьяны к Онегину».
Затем разговор вернулся к Дон-Жуану, потом, неизвестно как, перешел к подвижникам, к протопопу Аввакуму, но, дойдя до искушения святого Антония, я остановился… – В средневековых испанских легендах образ Дон-Жуана (Дона Хуана) сложнее и трагичнее, чем в последующих литературных вариациях: это, прежде всего, человек, сознательно совершающий все семь смертных грехов и бросающий тем самым вызов небу; понимаемый так, он может ассоциироваться с подвижниками (Аввакумом, св. Антонием) по контрасту.
Протопоп Аввакум. – Аввакум Петрович (1620 или 1621–1682) – глава и идеолог русского Раскола, основатель старообрядчества, писатель, проповедник и ревнитель православия. Был настоятелем (протопопом) Входо-Иерусалимского собора в Юрьевце (Юрьеве-Поволжском). С начала реформы Никона (1653) – ее яростный противник. Был сослан в Сибирь (1653–1663), а после возвращения в Москву и отказа пойти на компромисс – принять реформу – отправлен в Пустозерский острог и заточен в земляной сруб (1667–1682). Здесь им написаны «Житие протопопа Аввакума», «Книга бесед», «Книга толкований», «Книга обличений», почти все послания. По царскому указу 14 апреля 1682 г. вместе со сподвижниками сожжен в срубе. «Житие» двести лет оставалось под запретом, впервые опубликовано в 1861 г.
Святой Антоний – преподобный Антоний Великий (252–356), «отец монашества»; сын богатых родителей, в детстве был потрясен словами Евангелия: «Иди, продай имение твое и отдай нищим,
80 и будешь иметь сокровище на небесах». После смерти отца и матери, двадцати лет от роду, последовал этому завету и удалился в пустыню, где пребывал более восьмидесяти лет, до самой смерти. Непрестанно искушавший его демон «будил в нем воспоминания о прежней знатности и богатстве» (каноническое житие), жажду общения с людьми, плотские похоти, наводил ужас фантастическими видениями. Отшельник боролся с искушениями ужесточением своего подвига: урезал часы сна и количество пищи; поселился на каменистой горе, трудом превратив ее в цветущий виноградник; непрестанно, каждую минуту, пребывал в молитве. В конце жизни достиг полной духовной свободы и имел право произнести: «Я больше не боюсь Бога, но я Его люблю». Искушение святого Антония – излюбленный сюжет западноевропейской живописи; наиболее известны полотна на эту тему Иеронима Босха (1460–1516); неоднократно на протяжении своей жизни возвращался к этому сюжету Флобер (первая редакция философской драмы «Искушение святого Антония» датируется 1849 г., последняя – 1874 г.).
…память чувств, а не мысли, была неизмеримо более богатой и сильной. – Реминисценция из Батюшкова: О, память сердца! Ты сильней / Рассудка памяти печальной… (К. Н. Батюшков. Мой гений. 1815)
…ее доме на Кабинетской улице… – Имеется в виду дом 7 на Кабинетской улице (в Петербурге), который принадлежал Лидии Николаевне Погожевой, родственнице матери Гайто, жене ее дяди – Магомета Абациева. В этом доме выросло несколько поколений Абациевых. По инициативе Лидии Николаевны их детей (в том числе и Веру Николаевну – Дику, мать Гайто) привозили из Осетии, в Петербурге они воспитывались и получали образование. В этом доме родился Гайто и провел первые три года жизни См.: Абациева-Салказанова О.В. Дом на Кабинетской, 7 / Подг. текста, публ., примеч. B.C. Газдановой // Русское зарубежье: Приглашение к диалогу / Отв. ред. Л. В. Сыроватко. Калининград, 2004. С. 254–260. С 1923 г. и ныне Кабинетская – улица Правды.
Я тогда много читал; помню портрет Достоевского на первом томе его сочинений. – В первый том Полного собрания сочинений Ф. М. Достоевского (СПб., 1883) входили биография, письма и заметки из записной книжки.
…ненавидел всю «золотую библиотеку», за исключением сказок Андерсена и Гауфа. – Из всей «золотой библиотеки» (книг, признанных «образцовыми» и «доступными» для детского чтения) повествователь выбирает произведения писателей-романтиков, в которых «взгляду натуралиста» (трезвому, рациональному постижению мира, беспощадному анализу) противопоставлен «взгляд поэта» («Не спрашивайте натуралиста – спросите лучше поэта!» – Х. К. Андерсен. Жаба). В «Снежной королеве» Андерсена именно «взгляд натуралиста» («ледяная игра разума») не позволяет Каю, воплощению «мужского» начала мира, сложить слово «вечность» и освободиться – т. е. совершить то, чего добивается ГЪрда, «дитя сердцем и душою».
Летучий Голландец – согласно средневековой легенде, призрачный корабль, обреченный никогда не пристать к берегу; среди моряков по сей день распространено поверье, что встреча с ним сулит гибель в море.
И мне представилось огромное пространство земли, ровное, как пустыня, и видимое до конца… и вот мне уже остается лишь несколько шагов до края… – «Пейзаж смерти», неоднократно встречающийся в произведениях Газданова, имеет большую традицию, восходя к «Мыслям» Б. Паскаля, «Сказке извилистых гор» Э. По, полотну Д. Беллини «Души чистилища» (источники, указанные самим автором). В романе «Вечер у Клэр» символом смерти становится также звон колокола (мотив колокола заявлен эпизодом смерти отца и проходит через весь роман). Таким образом, частое в творчестве Газданова метафорическое изображение смерти человека как уничтожения части общего «человеческого материка» может иметь еще один источник – широко известную метафору Джона Донна (1572–1631): «Нет человека, который был бы, как остров, сам по себе; каждый человек есть часть материка, часть суши; и если волной смоет в море береговой утес, меньше станет Европа, и также если смоет край мыса или разрушит дом твой или друга твоего, смерть человека умаляет и меня; ибо я един со всем человечеством; а потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол, он всегда звонит по тебе».