Том 1. Стихотворения 1908-1917

1913

Силуян *

Нашла тоска на Силуяна: «Тьфу, окаянная пора! Как оплошал народ: ни одного двора, Где б не было изъяна. Куда ни сунешься – прямая нищета: Ни хлеба, ни скота. Где лошаденка есть, так беспременно кляча. Повеситься, такая незадача: На все село – лихой хотя б один конек! Хотя б один!» Бедняк лил слезы чуть не градом. Из-за чужих коней?! А так! Ведь паренек Был… конокрадом!

Воры *

На днях в Михайловском манеже приступят к устройству международной интендантской выставки.

(«Вечернее время».)

Лихому вору Все впору. Накравши где-то чуть не гору – Короче: добрый воз! – Хороших, гибких лоз И наплетя из них корзинок, Свое изделие привез Корней на рынок. «Вот где корзиночки! Ну, чем не хороши?! – Корней товар свой выхваляет. – Ей-ей, нужда не позволяет, А то б не променял не то что на гроши, Ни на какие барыши! (Сам барыши в уме считает.) Эй, тетка, не зевай, спеши. Три гривенки – корзина. За парочку – полтина!» – Орет вовсю купчина. Ан, рядом – глядь! Мартын корзины ж продает, – Да как ведь продает? Задаром отдает: «Вот где плетушки, так плетушки! Эй, божии старушки, Молодки-хлопотушки, Красотки-хохотушки, Маланья, Акулина!.. Товар – малина! Берите у Мартына, За штуку – три алтына, Молодкам – за пятак, А ежли что – и так!» «Мартын, очухайся, скотина! – Шипит Корней. – Ты ж это что, злодей, Рехнулся с полугару, Объелся ль белены, Что своему товару Не ведаешь цены? Расстаться можно так с последними штанами! Ведь при моей цене барыш уж не большой, – А я корзины плел все ж из лозы… чужой… Из краденой, сказать меж нами». «Эх, – отвечал Мартын, – чудак же ты, Корней! На что польстился? На лозинки! Какой с лозы барыш? Будь наперед умней: Воруй готовые корзинки!»

* * *

Вот то-то и оно. Нет интендантов здесь? Спросить бы заодно. (Охота просто знать. Мы, право, не задиры.) Как это там у них: все иль не все равно, Что воровать: казенное сукно, Готовые ль казенные мундиры?

«Администратор» *

Утром 27 декабря в Петропавловскую больницу в каретах скорой помощи были доставлены с тяжкими поранениями проживающие в доме № 13, по М. Вульфовой ул., Побожаева, два ее взрослых сына и чиновники – Ульянович, Чекалов и Чеботарев, все шестеро – израненные дворником, ворвавшимся в квартиру подвыпивших жильцов для водворения порядка. Дворник арестован.

(«Биржевые ведомости», 27/XII, 1912 г., № 13317.)

Ерема в дворниках служил. Хоть было по двору порой и хлопотливо, А в праздник – особливо, Одначе жил Ерема – не тужил И службу нес хозяйскую ретиво. Хозяин уж не раз Ереме за труды Сулил при случае подачку. От радости мужик сильней порол горячку. И допоролся… до беды. О рождестве, когда кто мог, тот веселился, Хозяин к дворнику ввалился: «Ох, миленький, смотри! Поостеречься б нам пожара. В хватере надо мной шумят… Как будто свара… Перепились, должно… Поди-ко-сь… усмири!» И, повинуяся приказу, Наверх стрелой летит силач. «Ой, убивают! Ой!» – раздался где-то плач И замер сразу. Ерема мчит назад. Хозяин у перил Стоит испуганный. «Ну что?» «Да усмирил!.. С натуги ломит поясницу. Поди ж ты, начали дерзить!..» Израненных жильцов пришлося увозить Едва живых – в больницу!

* * *

Я знаю: приговор Ереме будет строг. Не повезло ему. Судьба в бараний рог Таких, как он, не всех сгибает. На неудачника легко махнуть рукой. А в этом дворнике какой «Администратор» погибает!

Опекун на старый лад *

Сечь вообще отвратительно. Так больно. Но… высекли: и молодые люди не самоубиваются и не совершают преступлений (столь частых). Но перестали сечь: вдруг молодые люди сами себя начали «сечь» самоубийствами и преступлениями.

(В. Розанов, «Новое вр.», № 13203.)

У Клима помер зять, Господь бедняге не дал веку. Так довелося Климу взять Егорку-сироту в опеку. Едва ль не со второго дня Наш опекун ворчит: «Мотри ты у меня! Не стану по головке гладить. Набедокуришь – буду сечь. Замашек всяческих теперь как не пресечь, Так опосля с тобой не сладить». И, что ни день, с тех пор, Как только час улучит, Мужик сиротку учит: То по загривку даст, то схватит за вихор, То палкой взбучит!.. «Побойся бога, Клим! – вздыхал сосед Пахом. – Опека бы твоя не кончилась грехом!» Грехом и кончилась. Случилось: после порки День целый опекун не мог сыскать Егорки. «Вот, язва-то! Вот песий струп! Полезем на чердак. Там негодяя нет ли?.. Есть! Вот!»… И обмер сам: на мужика из петли Глазами страшными холодный глянул труп. И плач и вой пошел по дому. Напоследи Сбежалися соседи. «Что? – все накинулись на Клима. – Что, злодей?!» «Как будешь ты глядеть, скотина, на людей?» «У, чтоб те руки обломало! Дите, сироточку, побоями сгубил!» «Бил! – огрызнулся Клим. – Беда не в том, что бил! Беда – что бил, как вижу, мало!»

* * *

Нововременскую прочтя на днях статейку, Где, изнасиловав убогую идейку, Сеченье воспевал какой-то подхалим, Я ахнул: батюшки! Да это ж пишет… Клим!

Свеча *

«Хозяин! Пантелей Ильич! Гляди-ко… Волга… Взбесилась, видит бог. И потонуть недолго. А не потонем – все равно Водой промочит все зерно». Приказчик мечется, хлопочет. А Пантелей Ильич, уставя в небо взор, Дрожащим голосом бормочет: «Святители! Разор! Чины небесные, арханделы и власти! Спасите от лихой напасти! Я добрым делом отплачу… Сведу в лампадах пуд елею… Под первый праздничек свечу Вот с эту мачту закачу… И сотельной не пожалею!» То слыша, говорит приказчик Пантелею: «Ты это что ж, Ильич? Про мачту-то… всурьез? Да где же ты свечу такую раздобудешь?» «Молчи, дурак, – умнее будешь! – Хозяин отвечал сквозь слез. – Дай только вымолить скорей у неба жалость, Чтоб я с моим добром остался невредим, – А там насчет свечи мы после… поглядим… Укоротим, пожалуй, малость!»

* * *

Читатель, за вопрос нескромный извини: Скажи, ты помнишь ли те дни, Когда везде толпы народа Гудели, как шмели У меда: «Свобода!» «Свобода!» А дела до конца не довели. На радостях, забыв о старом, Обмякли перед вольным даром. Читатель, ежли ты один из тех шмелей, Сам на себя пеняй и сам себя жалей, – А мне тебя не жаль. Польстившись на подарок, Что заслужил, то получи: Заместо сотенной свечи – Копеечный огарок.

«Натуралист» *

«Эх ты, карманчик мой! Расти, голубчик, пухни!» – Так губернаторский лакей Мокей Пред всею челядью бахвалился средь кухни. «Что, ирод? Знать, опять с кого-нибудь содрал?» Вестимо! Чужой целкач у нас не проплывет, брат, мимо. Как вышло давеча. Проснувшись, генерал: «Ну, что, брат? – эт-та мне, – в приемной много люду?» «Порядком, – говорю, – набилось отовсюду». «А ты, – и пальцем так изволил погрозить, – Карман себе небось успел уж нагрузить?» «Так точно, – говорю. – Греха таить не буду. А только доложу: есть и для вас… „сюжет“…» Тут барин мой, как был без брюк и без манжет, К дверям-от – шасть, и к щелке – глазом. «Где, говори скорей?» «Вон… в шляпке с черным газом». «Так… Недурна, хе-хе… Еще разок взгляну…» А сам пустил слюну: «Венера… истинно Венера… Глаза потупила… Пикантная манера! Не удержаться тут святому от греха. Зачем пришла, Мокей?» «Просить за жениха, Что посадили вон намедни… землемера». «За жениха, хе-хе… Ух, дьявол! Все забудь! Видал, какая грудь? Пусть не ломается, шепни, не будет дурой. Скажи, что, дескать, я… что мы… не как-нибудь: Облагорожены культурой! Исполним, дескать, все… Мол, барин – холостяк, И благодарность вся… пустяк: Возьмем, хе-хе… натурой!»

1913 г.

За все свои дела волк отвечает шкурой. Но этот самый вот «натуралист»-подлец Попал в министры под конец. И хоть при Керенском и был объявлен вором, Но как сановникам еще была лафа, То, вишь ты, для него «не подошла графа», И этот аспид был отпущен прокурором.

1918 г.

Урожай *

Как у попа Ипата Не борода – лопата. Расправивши ее оплывшею рукой, Печальных мужиков намедни В конце обедни Поп речью потчевал такой: «Ох, вижу: в помыслах мирских погрязли все вы. Не богомольцы вы весной. Все только думки про посевы: А не побил бы град, а не спалил бы зной. Почто мятетеся и плачетеся векую? Бог видит вашу скорбь и всю нужду людскую, Казня и милуя нас, грешных, поделом. Не судьи мы господней воле. Идите же со мною в поле, – На всходах отпоем молебен всем селом. И ущедрит вас бог зерном по вашей вере, И будет хорошо приходу и попу. С вас много ль надо мне: с копенки по снопу, Аль с закрома по мере».

* * *

Читатель, не мудри и зря не возражай. Поп линию свою ведет примерно: Помолится, и будет урожай – У мужиков? Бог весть! А у попа – наверно.

Утешение («Средь суеты дневной…») *

«…Лубок, приютившийся в получивших распространение баснях».

(Ликвидаторский «Луч», 13/IV, № 172.)