Том 1. Стихотворения

20

Былину старинную он затянул; В зеленом, пустынном просторе С припевом дубравный сливается гул: «Ой море, ой синее море!

21

К царевичу славному теща и тесть Коварной исполнены злости; Изменой хотят они зятя известь. Зовут его ласково в гости.

22

Но морю, что, мир обтекая, шумит, Известно о их заговоре; Не езди, царевич, оно говорит — Ой море, ой синее море!

23

На верную смерть ты пускаешься в путь, Твой тесть погубить тебя хочет, Тот меч, что он завтра вонзит тебе в грудь, Сегодня уж он его точит!

24

Страшению моря царевич не внял, Не внял на великое горе, Спускает ладью он на пенистый вал — Ой море, ой синее море!

25

Плывет он на верную гибель свою, Беды над собою не чает, И скорбно его расписную ладью И нехотя море качает…»

26

Певец в ожидании песню прервал, Украдкой глядит на Канута; Беспечно тот едет себе вперевал, Рвет ветки с черемухи гнутой;

27

Значение песни ему невдомек, Он весел, как был и с почину, И, видя, как он от догадки далек, Певец продолжает былину:

28

«В ладье не вернулся царевич домой, Наследную вотчину вскоре Сватья разделили его меж собой — Ой море, ой синее море!

29

У берега холм погребальный стоит, Никем не почтен, не сторожен, В холме том убитый царевич лежит, В ладью расписную положен;

30

Лежит с погруженным он в сердце мечом, Не в бармах, не в царском уборе, И тризну свершает лишь море по нем — Ой море, ой синее море!»

31

Вновь очи певец на Канута поднял: Тот свежими клена листами Гремучую сбрую коня разубрал, Утыкал очелок цветами;

32

Глядит он на мошек толкущийся рой В лучах золотого захода И мыслит, воздушной их тешась игрой: «Нам ясная завтра погода!»

33

Былины значенье ему невдогад, Он едет с весельем во взоре И сам напевает товарищу в лад: «Ой море, ой синее море!»

34

Его не спасти! Ему смерть суждена! Влечет его темная сила! Дыханьем своим молодая весна, Знать, разум его опьянила!

35

Певец замолчал. Что свершится, о том Ясней намекнуть он не смеет, Поют соловьи, заливаясь, кругом, Шиповник пахучий алеет;

36

Не чует погибели близкой Канут, Он едет к беде неминучей, Кругом соловьи, заливаясь, поют, Шиповник алеет пахучий…

Декабрь [?] 1872

Слепой *

1

Князь выехал рано средь гридней своих В сыр-бор полеванья изведать; Гонял он и вепрей, и туров гнедых, Но время доспело, звон рога утих, Пора отдыхать и обедать.

2

В логу они свежем под дубом сидят И брашна примаются рушать; И князь говорит: «Мне отрадно звучат Ковши и братины, но песню бы рад Я в зелени этой послушать!»

3

И отрок озвался: «За речкою там Убогий мне песенник ведом; Он слеп, но горазд ударять по струнам»; И князь говорит: «Отыщи его нам, Пусть тешит он нас за обедом!»

4

Ловцы отдохнули, братины допив, Сидеть им без дела не любо, Поехали дале, про песню забыв, — Гусляр между тем на княжой на призыв Бредет ко знакомому дубу.

5

Он щупает посохом корни дерев, Плетется один чрез дубраву, Но в сердце звучит вдохновенный напев, И дум благодатных уж зреет посев, Слагается песня на славу.

6

Пришел он на место: лишь дятел стучит, Лишь в листьях стрекочет сорока — Но в сторону ту, где, не видя, он мнит, Что с гриднями князь в ожиданье сидит, Старик поклонился глубоко:

7

«Хвала тебе, княже, за ласку твою, Бояре и гридни, хвала вам! Начать песнопенье готов я стою — О чем же я, старый и бедный, спою Пред сонмищем сим величавым?

8

Что в вещем сказалося сердце моем, То выразить речью возьмусь ли?» Пождал — и, не слыша ни слова кругом, Садится на кочку, поросшую мхом, Персты возлагает на гусли.

9

И струн переливы в лесу потекли, И песня в глуши зазвучала… Все мира явленья вблизи и вдали: И синее море, и роскошь земли, И цветных камений начала,

10

Что в недрах подземия блеск свой таят, И чудища в море глубоком, И в темном бору заколдованный клад, И витязей бой, и сверкание лат — Все видит духовным он оком.

11

И подвиги славит минувших он дней, И все, что достойно, венчает: И доблесть народов, и правду князей — И милость могучих он в песне своей На малых людей призывает.

12

Привет полоненному шлет он рабу, Укор градоимцам суровым, Насилье ж над слабым, с гордыней на лбу, К позорному он пригвождает столбу Грозящим пророческим словом.

13

Обильно растет его мысли зерно, Как в поле ячмень золотистый; Проснулось, что в сердце дремало давно — Что было от лет и от скорбей темно, Воскресло прекрасно и чисто.

14

И лик озарен его тем же огнем, Как в годы борьбы и надежды, Явилася власть на челе поднятом, И кажутся царской хламидой на нем Лохмотья раздранной одежды.