Том 1. Усомнившийся Макар

Долог зимний рассвет В деревенском окне. С богом шепчется дед При лампадном огне. Светит снег у плетня На забытом гумне, Куры ждут давно дня — Покопаться в зерне. Вся деревня в снегу, И река подо льдом, На промерзшем лугу Ходит ветер огнем. Уходили века, Нивы ждали весны… Но тропа далека До зеленой сосны…

Юноше

Где чувства мало там мысли много, Где мысли много — там чувства нет… Иди лишь прямо — одна дорога — Туда, где правды сияет свет. Иди же прямо, иди же смело, Пока ты молод и полон сил, Чтоб сердце волей стальной горело, Чтоб, погибая, ты победил.

Рабы машин

[текст отсутствует]

Поезд

Вьется, вьется, вьется Путь стальной змеей — Встречный лес смеется Дружною семьей. Стучат, бегут колеса По рельсам чрез мосток Быстрей вагон понесся, Послышался свисток. Льется, льется, льется Стон груди стальной И звонко раздается Песнею родной…

Над горами

Небесами ясными Облака бежали, Взорами уставшими Отдыха искали… Чуть-чуть притаились На вершине дикой, Крылышки закрылись Над иглою-пикой… А, вздохнув немного, По прозрачной сини Снова в путь-дорогу, В колыханье линий.

Вечер после труда

Мастерская пуста; Как громадна она! Я остался один… Тишина здесь властна. Реет чуть теплота У горна. Луч вечерний повис У окна. Там, за пыльным стеклом, Воздух ласков и чист… Свет родившихся звезд Серебрист. Тишина так полна, Словно слышится свист. Ночь крадется. Темнее, темней… Огонь звезд так далек, потаенно лучист. Буду ждать, буду ждать… Так ужасно покоя молчание… С солнцем жизнь не ушла — Ее нежное веет дыхание… Силуэты машин недвижимы, мрачны, Смерти вижу на них одеяние. Мастерская пуста… Огонек под золой, потухая, живет в угасании.

На реке

Вода рябится легким духом На зеленеющей мели… Обрывы выветрились сухо, И комья глины поросли… Под ветер выскочила жаба, О влажный хрустнула песок, Она от тины вся иззябла, И свисло брюхо, как мешок. Спешит прихлопнуть лапкой мокрой Червя, что вьется меж камней… Пестреет стайка туч сорокой, Темнеет блеск реки под ней, — И шумно дождик полосою Запузырился по воде, Сверкнул отточеной косою И замер, радугой зардев.

Март

Снег под солнцем растопился, Лужи распустил, Воробей, спеша, опился, Хвостик замочил. От оттаявших заборов Задымился пар, Отощавший в зиму боров, Как помятый шар. Пес, от вьюг осатанелый, Брешет ни с чего И забыл, что околела Сука — мать его. Льются с тихим лопотаньем В колесницах ручейки, Вечерком же ранне-ранним Все дороги далеки.

«Млеют в горячей весенней испарине…»

Млеют в горячей весенней испарине Пашни, дороги и лес-молодяк, Солнцем высоким они поошпарены, Стали за летний рабочий верстак. Хошь ли, не хошь, а водицей мочися В лютую зиму обжившийся снег. Терпи, не терпи и молись, не молися, А скоро уж будет дребезг телег. Странничек божий, Фома, уж поплелся, На весну глядя, бродить по Руси, Бадиком с гайкой таким обзавелся, Что палец во рту пососи. У изб, у плетней кое-где попросохло. Ребятки мочою там пробуют грунт. Шепчут старухи, — скотина где сдохла, Как соль вздорожала с копейки за фунт. Вечером свежим несется далеко Вскрик или голос птицы какой… Месяц над лесом пройдет одиноко, Тронется небо звездной рекой.

«Невысокие лозины…»

Невысокие лозины, Повалившийся плетень, Одинокие долины, Серый, скучный день. Задремавшие равнины, Пыльные кусты… Мои милые картины. Тихие мечты. Я у чистого истока Юности моей, У бегущего потока Уходящих дней…

Молот

Удары родят молнии — Безумные, упорные, Неуловимо полные мгновенного огня, Земля качает сводами. Пар льет паропроводами На молот мощь зажатую, от трепета звеня. И будто с ликованьем По мертвым наковальням Металл играет в пламени, Дробится, изменяется И снова накаляется, Сверкая остро гранями. Огни роятся искрами — Трепещущими, быстрыми, И близкими, и дальними…

Песнь

[текст отсутствует]

Гудок

Мы спешим… Нас цедит будка при воротах И проплескивает дальше. Дальше, дальше — к мастерским. Через балки, чрез обломки, горы стружек И шеренги ожидающих машин Мы бежим от нетерпения, Исчезаем в черных пастях Каменных зверей… Мы спешим. Гудок последний Белым вихрем атмосферу Вдруг рассек. И железные, стальные, Молчаливые массивы, Эхом гулким завывая, Отозвалися ему. А гудок бичом хлестает Утра, белую без солнца, Непроснувшуюся мгу. Он прорвался сквозь ущелья Узких трубок и кранов — И вот бьется от восторга, От свободы, от победы Белым вольным ураганом Выше, дальше — В сердце неба, В гущу туч! От стального его рева Сотрясаются и плачут Влагой мелкой облака… О, пронзай, ломай преграды, Неподвижные громады, Окаянные пустыни, Непройденные пески, Белоструйный пламень снежный Пар — гудок! Громче, резче раскаляйся, Рви на клочья, распыляй Туман низкий — пасть могилы, Жуть бессилья! Пробивайся сквозь пространства К мертвым звездам, И столкни их, и смети их Своей силою земли… Мы — гудок, кипящий мощью, Пеной белою котлов, Мы прорвемся на дороги, На далекие пути. Не отступим, не уступим — Без конца вперед идти: Только в силе — радость жизни, И в победах — упоенье, В достиженьях — гордость воли, И в огнях манящих — власть… Наш гудок — сигнал желаний, Клич трепещущий сердец, И труду, усилью, воле — Утренний привет. Мы рванемся на вершины Прокаленным острием! Брешь пробьем в слоях вселенной, Землю бросим в горн!

«Мы на канатах прем локомобиль…»

Мы на канатах прем локомобиль К платформам красным станции. Цилиндры в триста лошадиных сил Заржавели на скрепах с фланцами. Давно не крутит оси кривошип И замер, разбежавшись, маховик. Трубы макушка — проволочный гриб — Прогнил от дыма, вбок поник. Волочим сажень-две, минуту отдыхаем, И снова ухаем, ногами чешем землю, Плечьми брат к брату ближе примыкаем. В поту и хрипе узкою пролазим щелью. Канат рассекся от усилий дружных И хлобыснул по роже чьей-то тощей — Метнулась врозь стая ребят досужных . . . . . . . . . . . . . . . Оправились и потащили с песней, Мамаше подарив матюк. Последний шаг — и силе стало тесно, Скрипит, шатается на оси крюк… Шабаш — доставили!.. Двугривенный и сотка, Да огурец, в горшке разбрюхший от рассола. Кормись, дыши, промачивайся, глотка, И хлебец жуй муки вкуснейшего размола.

Красному Воронежу

[текст отсутствует]

Последний день

Выходите по плитам звенящим, дрожащим под шагом Уверенным, твердо рассчитанным маршем! У станков, у моторов, вагранок с кипящею медью Сговоритесь спокойною, краткою, ясною речью труда, А потом — слейте в миге едином Всю волю, усилие, мощь трепещущих жизнью железною жил И ударьте по клапанам и регуляторам, Воющим силою темной упорной огня — Ударьте — взмахом одним тысячей рук, Тысячей рук, как одной! Тысячей пальцев в мозолях и ранах — Знаках немых сопротивлений металла и пламени горнов… Рукою за руку в пожатии — призыве братском Возьмитесь, идите всей цепью, звено за звеном, Разбейте ворота — и океаном свирепым Раскиньтесь волнами с кровавою пеной, Запейте потоком, ударьте прибойной струею — Мир, убывающий в силе, землю усеявший гнойными трупами, Бледною, тощею кровью, еле живущий, И взвейтесь столбом, стальным, прокаленным, Под небо, под звезды! И засветите под солнцем, Чтоб солнце потухло, Факел из слившихся искр от ударов, Ударов ритмичных и властных Наших желаний, влитых в одно… Мы — это правда грядущая, Правда земли, под которой Рухнут все тайны небес… О, мы раздавим, взорвем динамитом, В песок превратим этот мир! И продиктуем кометам и колоссальным далеким мирам Волю машин, Правду горящих сердец. Выходите по плитам звенящим, дрожащим под шагом Уверенным, твердо рассчитанным маршем…

Италии

На морях из льющихся алмазов Дышит в солнце пальмами земля, И вершины гор из дымных газов Растопила золотая мгла. Корабли в волнах далеко бьются, Ветер воет в мачтах, парусах… Человек услышал, как поются Песни бурь в отвесных берегах… Меч в руках раба не в первый раз, Залп не первый — по дворцам… Мы слились, мы лава — миллионы нас, Мы гремим восстаньем по странам. Океан в прибое свирепеет, Мир от взрывов недрами гудит. Жажду правды сердце в сердце сеет, Красный Факел мщением горит. Юный Друг, далекий и прекрасный, Душу Ты отдал для мук борьбы. О, борись, восставший брат наш красный, Рвут уж цепи по земле рабы!..