Том 15. Простак и другие

— Здесь что, намечается вечеринка? — приветливо осведомился он.

Простак очнулся.

— О, спасибо! Да-да. — Он повернулся к мистеру Леману. Чувства его все еще были оскорблены, но в такое время следует подавлять оскорбленные чувства. — Послушайте, это ведь все мелочи, верно? Спектакль-то имел успех!

Мистер Леман бросил на него долгий скучный взгляд, но промолчал. Официант разложил столик.

— Мистер Фричи говорит, он заглянет попозже проверить, все ли в порядке, — сообщил официант, и мистер Леман вздрогнул, точно кит, в которого всадили гарпун.

— Только мне и не хватало этого чокнутого, — простонал он. — Убирайтесь!

— Слушаюсь, сэр.

— Фричи! — фыркнул мистер Леман, точнее, выплюнул это имя, точно выругался крепким и сочным елизаветинским ругательством, какое мог бы отпустить Бен Джонсон, разозлившись на Бомонта и Флетчера за стаканом шерри в таверне «Русалка». — Только его нам и не хватало.

И снова в номере 726 воцарилось молчание. Нарушила его Фанни.

— Интересно, могу я задать вопрос? — полюбопытствовала она со смиренной ласковостью, подействовавшей на Лемана, словно раскаленная кочерга. Он возбужденно подскочил, шляпа «дерби» качнулась.

— Отстань! — взмолился он. — Отстань от меня, говорю!

Но упорную женщину с пути не сбить. Долг ее — оказывать всяческую помощь мужу, и она твердо намеревалась его исполнить.

— Я только хотела спросить, ты собираешься вставить какой-нибудь номер в ту пятиминутную паузу, когда Уиттекер никак не могла вспомнить следующую реплику? — ласково проурчала она. — Если она намерена выдерживать такую паузу на каждом спектакле, тут нужен вставной номер. Балет какой-нибудь. А то я и сама могла бы выйти с булавами…

— Отстань! — Леман свирепел на глазах. — Отстань, отстань, отста-ань!

— Мы все трудимся ради спектакля, — добродетельно проговорила Фанни. — Как-то я видела труппу швейцарских музыкантов…

— Прекрати сейчас же! — взревел мистер Леман и повернулся к Джеку. — Ты сказал режиссеру, что мы встречаемся здесь?

— Он придет с минуты на минуту.

— А Берни?

— Я сказал ему номер комнаты.

— А где эта Мур с моими заметками? Простак тоже решил помочь.

— Вот мои заметки, мистер Леман, если вам потребуется…

— Давай звякни Берни. Вызови его сюда.

— Ладно, — отозвался Джек. — Но что-то я не видел его в зале.

— Я видела, — вставила Фанни.

— И что он сказал? — поинтересовался было Леман, но тут же быстро добавил, заметив, как осветилось лицо жены. — Нет, молчи!

Простак все еще рвался помочь.

— Вот заметки, мистер Леман. Если желаете взглянуть… Насчет сцены в саду, к которой мне особенно хочется привлечь ваше…

— О-о! — простонал Леман.

Вошла Динти Мур с экземпляром пьесы, пухлой стопкой заметок, надиктованных Леманом, и пучком остро отточенных карандашей. Вела она себя смирно, без всякого следа обычной живости, и напоминала персонаж из страшных историй, которому явилось привидение. Собственно, так оно и было. Приветственное восклицание Простака не вызвало ответной улыбки. Воспитанные девушки на похоронах не улыбаются.

— Дайте мне заметки, — велел мистер Леман, усаживаясь за письменный стол. — И пьесу. И карандаш.

— Дайте мне мистера Сэмсона, Китти, — сказал Джек в телефонную трубку. — Из номера 413. Да, кстати, как вам спектакль?

— Ну-с, приступим. — И мистер Леман открыл пьесу.

— Да? — с болью воскликнул Джек. Было очевидно, что ответ от телефонистки был совсем не радостный. — Ну, я бы не стал заходить так далеко… — слегка поморщившись, заметил он. — Поймите, спектакль еще не обкатан. Над ним нужно поработать. К тому времени, как мы приедем в большой город, он засверкает и заискрится.

— Ага! — воскликнул Простак. Вот это, чувствовал он, старый боевой дух.

Мистер Леман жестом приказал Динти сесть на стул рядом с ним.

— Записывайте все, что будут говорить, ясно? И я не хочу… О, Господи, снова он здесь!

Это вернулся официант, нагруженный бутылками шампанского.

Глаза Фанни, округлившись, провожали его, пока он пересекал комнату.

— О! — задохнулась она в восторге от такой щедрости. — Ваш день рождения?

— А? — переспросил Простак. — Нет, мы хотели отпраздновать успех спектакля.

Брови у Фанни вскинулись.

— Что?

— Успех спектакля.

— Значит, я правильно расслышала. — Она взяла бутылку шампанского. — Их откроют?

— Ну, конечно.

— Скоро?

— А, ясно! Официант, откройте, пожалуйста, бутылочку-другую.

— Простите, что я тороплюсь, — сказала Фанни, — но, понимаете, мне ведь пришлось смотреть все три акта.

Джек наконец установил связь с таинственным Берни.

— Берни? Это Мак.

— Скажи, пусть поторопится, — раздраженно бросил Леман.

— Мы собираемся тут, в 726-м. Ждем тебя, — сказал Джек — О'кей.

И повесил трубку. Официант маячил в дверях.

— Мистер Фричи спрашивает, когда подавать еду.

— Ах да! — воскликнул Простак, вспомнив об обязанностях хозяина. — Хотите, чтобы всю закуску привезли прямо сейчас?

— Мне все равно, — ответил Леман, чьи мысли блуждали далеко от земных дел. — Я прошу одного: пусть Фричи держится подальше отсюда.

— Вы желаете видеть мистера Фричи? — бойко осведомился официант.

— Нет! Не желаю. Брысь!

— Слушаюсь, сэр. А помните, что сказал Макартур японцам, когда те выпихнули его с Филиппин?

— Нет.

— Я еще вернусь!

Два бокала шампанского привели Фанни в веселое расположение духа. Она предложила тост:

— За Глэдис Уиттекер, королеву глухонемых! Леман грохнул кулаком по столу.

— Закройте дверь! — рявкнул он. — И где все? Я плачу режиссеру кучу денег. Где он? Берни Сэмсона я привез из Нью-Йорка. Где он? Мне что, никогда не получить ни от кого помощи? А, — перебил он сам себя, — наконец-то! В комнату вошел Сесил Бенхэм, режиссер.

16

Сесил Бенхэм, человек зрелых лет, держался спокойно и с очень большим достоинством. Некоторые, но не он сам, считали его старомодным анахронизмом. Расцвет его режиссерской карьеры пришелся на то давнее время, когда кино еще находилось в младенческом возрасте, а телевидение маячило в дымке далекого будущего. Когда Бенхэм безмятежно вошел в комнату, у присутствующих сложилось обманчивое впечатление, будто на плечах у него — накидка с алым подбоем. Ничего подобного не было, но вокруг него витала аура елизаветинской эпохи.