Том 2. Поэмы

*

С тех пор с обманутой душою Ко всем я недоверчив стал. Ах! Не под кровлею родною Я был тогда – и увядал. Не мог с улыбкою смиренья С тех пор я всё переносить: Насмешки, гордости презренья… Я мог лишь пламенней любить. Самим собою недоволен, Желая быть спокоен, волен, Я часто по лесам бродил И только там душою жил, Глядел в раздумии глубоком, Когда на дереве высоком Певец незримый напевал Веселье, радость и свободу, Как нежно вдруг ослабевал, Как он, треща, свистал, щелкал, Как по лазоревому своду На легких крылиях порхал, И непонятное волненье В душе я сильно ощущал. Всегда любя уединенье, Возненавидя шумный свет, Узнав неверной жизни цену, В сердцах людей нашед измену, Утратив жизни лучший цвет, Ожесточился я – угрюмой Душа моя смутилась думой; Не могши более страдать, Я вдруг решился убежать.

*

Настала ночь… Я встал печально С постели, грустью омрачен. Во всем дому глубокий сон. Хотелось мне хоть взор прощальный На место бросить то, где я Так долго жил в тиши безвестной, Где жизни тень всегда прелестной Беспечно встретила меня. Я взял кинжал; два пистолета На мне за кожаным ремнем Звенели. Я страшился света Луны в безмолвии ночном…

*

Но вихорь сердца молодого Меня влачил к седым скалам, Где между берега крутого Дунай кипел, ревел; и там, Склонясь на камень головою, Сидел я озарен луною… Ах! Как она томна, бледна, Лила лучи свои златые С небес на рощи бреговые. Везде знакомые места, Всё мне напоминало младость, Всё говорило мне, что радость Навеки здесь погребена. Хотел проститься с той могилой, Где прах лежал столь сердцу милый. Перебежавши через ров, Пошел я тихо по кладбищу, Душе моей давало пищу Спокойствие немых гробов. И долго, долго я в молчанье Стоял над камнем гробовым… Казалось, веяло в страданье Каким-то холодом сырым.

*

Потом… Неверными шагами Я удалился – но за мной, Казалось, тень везде бежала… Я ночь провел в глуши лесной; Заря багряно освещала Верхи холмов; ночная тень Уже редела надо мною. С отягощенною главою Я там сидел, склонясь на пень… Но встал, пошел к брегам Дуная, Который издали ревел, Я в Грецию идти хотел, Чтоб турок сабля роковая Пресекла горестный удел – (В душе сменялося мечтанье) – Ярчее дневное сиянье, И вот Дунай уж предо мной Синел с обычной красотой. Как он прекрасный, величавый Играл в прибережных скалах. Воспоминанье о делах Живет здесь, и протекшей славой Река гордится. Сев на брег, Я измерял Дуная бег. Потом бросаюсь в быстры волны, Они клубятся под рукой (Я спорил с быстрою рекой), Но скоро на берег безмолвный Я вышел. Всё в душе моей Мутилось пеною Дуная; И бросив взор к стране своей, «Прости, отчизна золотая! – Сказал, – быть может, в этот раз С тобой навеки мне проститься, Но этот миг, но этот час Надолго в сердце сохранится!..» Потом я быстро удалился…

*

Зачем вам сказывать, друзья, Что было как потом со мною: Скажу вам только то, что я Везде с обманутой душою Бродил один, как сирота, Не смея ввериться, как прежде, Всё изменяющей надежде; Мир был чужой мне, жизнь пуста – Уж я был в Греции прекрасной, А для души моей несчастной Ее лишь вид отравой был. День приходил – день уходил; Уже с Балканския вершины Открылись Греции долины, Уж море синее, блестя Под солнцем пламенным Востока, Как шум нагорного потока, Обрадовало вдруг меня… Но как спастися нам от Рока! – Я здесь нашел, здесь погубил Почти всё то, что я любил.

Часть II

Где Геллеспонт седой, широкий, [6] Плеская волнами, шумит, Покрытый лесом, одинокий, Афос задумчивый стоит. [7] Венчанный грозными скалами, Как неприступными стенами Он окружен. Ни быстрых волн, Ни свиста ветров не боится. Беда тому, чей бренный челн Порывом их к нему домчится. Его высокое чело Травой и мохом заросло. Между стремнин, между кустами Изрезан узкими тропами, С востока ряд зубчатых гор К подошве тянутся Афоса, И башни гордые Лемоса [8] Встречает удивленный взор… Порою корабли водами На быстрых белых парусах Летали между островами, Как бы на лебедя крылах. Воспоминанье здесь одною Прошедшей истиной живет. Там Цареградский путь идет [9] Чрез поле черной полосою. (Я шел, не чувствуя себя; Я был в стремительном волненье, Увидев, Греция, тебя!)… Кустарник дикий в отдаленье Терялся меж угрюмых скал, Меж скал, где в счастья упоенье Фракиец храбрый пировал; Теперь всё пусто. Вспоминанье Почти изгладил ток времен, И этот край обременен Под игом варваров. Страданье Осталось только в той стране, Где прежде греки воспевали Их храбрость, вольность; но оне Той страшной участи не знали, И дышит всё здесь стариной, Минувшей славой и войной.

6

Геллеспонт– древнегреческое название Дарданелльского пролива. В данном случае Лермонтов употребил это географическое название не точно, имея в виду прилегающую к проливу северную часть Эгейского моря.

7

Афос– греческая форма названия горы Афон. Эта же форма встречается во всех западноевропейских языках (Athos).

8

Лемос (правильно: Лемнос) – остров в северной части Эгейского моря. С Афона виден город Кастрон (крепость) на западном берегу Лемноса.

9

Царьград– древнерусское название Константинополя, столицы бывшей Византийской империи (ныне г. Стамбул в Турции).

*

Когда ж народ ожесточенный Хватался вдруг за меч военный – В пещере темной у скалы, Как будто горние орлы, Бывало, греки в ночь глухую Сбирали шайку удалую, Чтобы на турок нападать, Пленить, рубить, в морях летать, – И часто барка в тьме у брега Была готова для побега От неприятельских полков; Не страшен был им плеск валов. И в той пещере отдыхая, Как часто ночью я сидел, Воспоминая и мечтая, Кляня жестокий свой удел, И что-то новое пылало В душе неопытной моей, И сердце новое мечтало О легком вихре прежних дней. Желал я быть в боях жестоких, Желал я плыть в морях широких – (Любить кого, не находил). Друзья мои, я молод был! Зачем губить нам нашу младость, Зачем стареть душой своей, Прости навек тогда уж радость, Когда исчезла с юных дней.

*

Нашед корсаров, с ними в море Хотел я плыть. Ах, думал я, Война, могила, но не горе, Быть может, встретят там меня. Простясь с печальными брегами, Я с маврским опытным пловцом Стремил мой <бег> меж островами, Цветущими над влажным дном Святого старца-океана; Я видел их. – Но жребий мой, Где свел нас с буйною толпой, Там власть дана мне атамана, И так уж было решено, Что жизнь и смерть – всё за одно!!!

*

Как весело водам предаться, Друзья мои, в морях летать, Но должен, должен я признаться, Что я готов теперь бы дать Всё, что имею, за те годы, Которые уж я убил И невозвратно погубил. Прекрасней были бы мне: воды, Поля, леса, луга, холмы, И все, все прелести природы… Но! – так себе неверны мы!! – Живем, томимся и желаем, А получивши забываем О том. – Уже предмет другой Играет в нашем вображенье, И – в беспрерывном так томленье Мы тратим жизнь, о боже мой!

*

Мы часто на берег сходили И часто по степям бродили, Где конь арабский вороной Играл скачками подо мной, Летая в даль степи широкой, Уже терялся брег далекой, И я с веселою толпой, Как в море, был в степи сухой.

*

Или в лесу в ночи глубокой, Когда всё спит, то мы одне При полной в облаках луне В пещере темной припевая Сидим, и чаша между нас Идет с весельем круговая; За нею вслед за часом час, И светит пламень, чуть блистая, Треща, синея и мелькая… Потом мы часто в корабли Опять садились, в быстры волны С отважной дерзостью текли Какой-то гордостию полны. Мы правы были: дом царей Не так велик, как зыбь морей.

*

Я часто храбрый, кровожадный Носился в бурях боевых; Но в сердце юном чувств иных Таился пламень безотрадный. Чего-то страшного я ждал, Грустил, томился и желал. Я слушал песни удалые Веселой шайки средь морей, Тогда, воспомнив золотые Те годы юности моей, Я слезы лил. Не зная бога, Мне жизни дальная дорога Была скользка; я был, друзья, Несчастный прах из бытия. Как бы сражаяся с судьбою, Мятежной ярости полна, Душа, терзанью предана, Живет утратою самою. Узнав лишь тень утраты сей, Я ждал ее еще мятежней, Еще печальней, безнадежней, Как лишь начало страшных дней, Опять пред мной всё исчезало, Как свет пред тению ночной, И сердце тяжко изнывало, Исчез и кроткий мой покой, Исчезло милое волненье И благородное стремленье И чувств, и мыслей молодых, Высоких, нежных, удалых.

Часть III

Однажды в ночь сошлися тучи, Катился гром издалека, И гнал стоная вихрь летучий Порывом бурным облака. Надулись волны, море плещет, И молния во мраке блещет. Но наших храбрых удальцов Ничто б тогда не испугало, И море синее стонало От резких корабля следов. Шипящей пеною белеет Корабль. Вдруг рвется к небесам Волна, качается, чернеет И возвращается волнам. Нам в оном ужасе казалось, Что море в ярости своей С пределами небес сражалось, Земля стонала от зыбей, Что вихри в вихри ударялись И тучи с тучами слетались, И устремлялся гром на гром, И море билось с влажным дном, И черна бездна загоралась Открытой бездною громов, И наше судно воздымалось То вдруг до тяжких облаков, То вдруг треща вниз опускалось. Но храбрость я не потерял. На палубе с моей толпою Я часто гибель возвещал Одною пушкой вестовою. Мы скоро справились! Кругом Лишь дождь шумел, ревел лишь гром. Вдруг слышен выстрел отдаленный, Блеснул фонарь, как бы зажженный На мачте в мрачной глубине… И скрылся он в туманной мгле, И небо страшно разразилось, И блеском молний озарилось, И мы узрели: быстро к нам Неслося греческое судно. Всё различить мне было трудно. Предавшися глухим волнам, Они на помощь призывали, Но ветры вопли заглушали. «Скорей ладью, спасите их!» – Раздался голос в этот миг. О камень судно ударяет, Трещит – и с шумом утопает.