Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы

Спасалар

Царь! Наследника престола Кто б расспрашивать дерзнул? Знаем только, что соломой Загорелся — чуть взглянул! Что нашел ее в приречных Камышах на склоне дня, Мигом суженою назвал, Мигом поднял на коня. Не гневись, отец, на сына, Да и нас не осуди. Ведь идти не могут люди Против Бога и судьбы!

Царь

Лев, что молвишь ты? Ни слова! К сыну моему ступай, Отчий гнев и возмущенье Неслуху ты передай. Без отцовского согласья Как же он посмел жениться? С дочерью царя Левана С колыбели обручен. Я ли равному нарушу Клятву радужной поры? Слово, данное за чашей, Тверже каменной горы. Дочерью признав бродяжку, Как на солнце и луну, Как любезному Левану В очи грозные взгляну? Передай тому безумцу, Что, поправ отцову власть, Сам родителя заставил Детище свое проклясть. Древний род отцов и дедов Он желает осквернить. Сосунок он, жеребенок. Я уйму шальную прыть! Чтобы к отчему порогу Не осмелилась нога! Иль стрелой его привечу, Как последнего врага! Пусть узнает, своенравный, Как наказан будет тот, Кто неравною женою Опозорил царский род. Передай и сам запомни: Больше не приму гонца. Нету сына у Гургена, У Годердзи — нет отца. Твердым шагом удалился Царь к советникам своим. Спасалар, скорбя за сына, Не последовал за ним.

7

Огорчил царевич добрых, Насмешил царевич злых. Одинокая вершина Приютила молодых. Все отверженца отвергли, Всем — венец его померк. Но, виновницы изгнанья, Он Этери не отверг. Хором прокляли вельможи Бедной девушки красу. Но когда любовь страшилась Одиночества в лесу? Все от сына отступились, Трепеща перед отцом, Кроме матери-царицы, Сжалившейся над птенцом. Посетила, обласкала, Поднесла, прося беречь, Шитый золотом нагрудник — Дочери, а сыну — меч.

Мать

Не корю тебя, любимый! Гнева нет у матерей! Чем труднее, чем больнее — Тем милее, тем родней. Одинокой, бессыновней Старости не убоюсь, Да благословит создатель Твой очаг и твой союз. Но одно запомни: слово Есть святыня из святынь; Сердцем избранной подруги До могилы не отринь. Горькое отцу содеял, Огорчил седую мать, Лет на старости заставив Слово данное попрать. Над родительскою славой, Над сединами глумясь, Утопил нас в грязной луже, Кровь свою вмешал ты в грязь.

Годердзи

Не топил я славы в луже, Не срамил седой главы. За нарушенную клятву Я в ответе, а не вы. В чем проступок мой? Что Мне дарованное — взял? Тем преступник я, что деву Сердца сам себе избрал? Ежечасно, безвозвратно Вырастаем из пелен! Вы Годердзи сотворили, Но живет и дышит — он! Не сыновнею любовью Вечен человечий род! Вы Годердзи сотворили, Не пеняйте, что живет! И прислужницы не стерпишь, Если лик ее не мил! Дочери царя Левана Дня невестою не мнил! В башенном окне один лишь Миг узрел ее и к ней Навсегда остался камня Башенного холодней. Если ж царь Леван, разгневан, На отца пойдет войной — Против мощного вторженца Нам сражаться не впервой! Вслед бесстрашному Гургену Все примчимся на войну И в который раз прославим Нашу древнюю страну!

8

Царь Гурген скорбит о сыне. Третий месяц царь, как крот, Света белого не видит, Третий месяц слезы льет Над ослушником, что царство На пастушку променял. Но однажды в час полночный, Визирей созвав, сказал: «Визири мои, довольно Знаете меня, чтоб знать, — Не боязнь царя Левана Мощному мешает спать. Об ослушнике Годердзи Естество мое скорбит. Браком первенца с безродной Повелитель ваш убит. Браком первого — с последней, Венценосного — с простой, Отпрыска царей древнейших Браком — с нищенкой босой. Как земля не сотряслася, Скал не рухнули столбы От неслыханного брака Господина и рабы? Как светила не погасли, Зря такую черноту? Как обвалом не засыпал Бог неравную чету? Визири мои, молю вас, Укажите мне пути, Как наследника престола С недостойной развести? Как уста его и очи От красы ее отвлечь? Как любовь из сердца выжечь? В сердце ненависть зажечь?» Помолчавши, отвечали Визири: «О царь и вождь! Это дело — колдовское, Превышает нашу мощь». Тут коварный визирь Шерэ Голос подал: «Царь, верна Преданность моя, — хоть в пекле Раздобуду колдуна! Но одно мое желанье, Царь, исполни. Не злодей Я. И девушку жалею, Выросшую без людей. Разлучив ее с Годердзи, Бедную не убивай! Чем стервятникам на ужин — Лучше мне ее отдай!» — «Быть по-твоему, — промолвил Царь. — Как только чародей Разведет ее с Годердзи, Будет девушка твоей». Вышли визири. Последним В летней ночи черноту Шерэ вышел, в черном сердце Нежа черную мечту.

9

За высокими горами, За просторами морей Угнездился злой волшебник, Видом — старец, сердцем — змей. Каджам запродавши душу, Приказует он воде, Ветру, солнцу, стуже, зною, Граду, ливню и грозе. Чернотою превосходит Уголь, деготь и смолу. Словно тучи по утесу — Злые мысли по челу. В клеветах своих гнездится — Что паук среди тенёт. Низостью Искариота Смело за пояс заткнет. Вместо глаз у старца угли, Зубы — битое стекло, Кости голые железо Листовое облегло. Уши — рыси, когти — грифа, Чинной старости венца Не ищи — седин почтенных! Ибо — грива жеребца. К этому-то старцу Шерэ День и ночь спешил, пока С горной выси не увидел Тайной кельи ведьмака.

Шерэ

(с горы)

Здравствуй, старец досточтимый! Здравствуй, мудрости родник! Через горы, через долы — Наконец, к тебе проник. Трудным делом озабочен, Попрошу я мудреца: Попытайся образумить Ты царевича-глупца.

Колдун

Что ты волком воешь сверху? Знаю про твою беду. В логово мое спускайся, — Две недели Шерэ жду.

Шерэ

(спустившись)

Помоги, всесильный старец! День мне стал черней, чем ночь! Ты один во всей подлунной Можешь скорбному помочь. Страстною любовью болен, Сна и разума лишен, Как под камнем — под любовью Заживо похоронен.

Колдун

Знаю, знаю, царский визирь, Что пронзила, как стрела, Завалила, как лавина, И, как молния, сожгла Красота лесной пастушки. Но, словца не утая, Все поведай мне — как если б Ничего не ведал я.

Шерэ

Обессилевши от страсти, Что скажу тебе, старик? От любовного недуга Еле движется язык. Коченею и сгораю, Притупились нюх и вкус, Как поганою змеею, Хлебом праведным давлюсь. На постели, как на копьях, До зари не знаю сна, И, как узнику темница, Грудь дыханию тесна.

Колдун

Не печалься, визирь Шерэ, Знахарь — опытный паук! Горделивая пастушка Не уйдет из наших рук. Снадобье тебе составлю: Сеянное по ночам Просо, политое кровью, С женским млеком пополам. Посолю его щепоткой Праха ведьминского. Грязь С рук Иудиных добавлю — Будет каша, будет мазь! Этой мазью, Шерэ, смажешь Дома брачного порог, — И такою дева станет — Не отмоет и поток! Шея, мрамора белее, Станет пищею червей, Тысячами присосутся Гады к яблокам грудей. Гроздьями пойдут клубиться Из ноздрей, ушей и губ. Зачервивеет Этери, Как в сырой могиле — труп. Что на утро новый лекарь, Над болящею согбен, Оторвет червя, и целый Клубень — снятому взамен! И отступится Годердзи От игралища червей. Не кручинься, визирь Шерэ, Будет женщина твоей!

Шерэ

В голом остове червивом Сласти мало жениху!

Колдун

Раскрасавицу получишь, — Не червивую труху! Пресмыкающимся — гибель Ведьмы жженые власы. Чуть присыпешь — и ослепнешь От Этериной красы! Дал обещанное знахарь. Положив его на грудь, Мига не теряя, Шерэ Поскакал в обратный путь. Сеют звонкие подковы Мириады жарких искр. Провожают в путь-дорогу Горных бесов вой и визг. Зубы красные ощеря, Лает дьявольская рать: «Скоро ль, скоро ль, братец Шерэ, К нам пожалуешь опять?»

10

Едет Шерэ по ущелью, Едет шагом, тупит взгляд. Разливается по жилам Совести змеиный яд. Видит Шерэ: под ногами, Где река бежит, быстра, Адским зраком, красным маком Блеск бесовского костра. И спустился визирь Шерэ В бездну, красную, как медь, У бесовского веселья Душу черную погреть. Уж и дэвы! Уж и хари! Очи — бешеных котов, Пасти пенистые — шире Пивоваренных котлов. Это скулы или скалы? Это нос или утес? Устрашился визирь Шерэ, С камнем сросся, в землю врос. Что-то лижут, что-то гложут. Отвалившись от жратвы, Человеческую хлещут Кровь из мертвой головы. Заприметивши пришельца, Писком, лаем залились: «Здравствуй, Шерэ тонкомозглый, С нами ужинать садись! Наш ты духом, наш и телом Будь, и жилочками — наш! Кровь — отменнейший напиток, Череп — лучшая из чаш!»