Том 4. Письма 1820-1849

Очень большое неудобство нашего положения заключается в том, что мы принуждены называть Европой то, что никогда не должно бы иметь другого имени, кроме своего собственного: Цивилизация. Вот в чем кроется для нас источник бесконечных заблуждений и неизбежных недоразумений. Вот что искажает ваши понятия… Впрочем, я более и более убеждаюсь, что всё, что могло сделать и могло дать нам мирное подражание Европе, — всё это мы уже получили. Правда, это очень немного. Это не разбило лед, а лишь прикрыло его слоем мха, который довольно хорошо имитирует растительность. Теперь никакой действительный прогресс не может быть достигнут без борьбы. Вот почему враждебность, проявляемая к нам Европой, есть, может быть, величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать. Это, положительно, не без промысла.

Нужна была эта с каждым днем все более явная враждебность, чтобы принудить нас углубиться в самих себя, чтобы заставить нас осознать себя^*. А для общества, так же как и для отдельной личности — первое условие всякого прогресса есть самопознание. Есть, я знаю, между нами люди, которые говорят, что в нас нет ничего, что стоило бы познавать. Но в таком случае единственное, что следовало бы предпринять, это перестать существовать, а между тем, я думаю, никто не придерживается такого мнения.

Прощайте, князь. Еще раз благодарю вас. Рассчитываете ли вы отправиться сегодня вечером к госпоже Смирновой?

С глубочайшим почтением. Ф. Тютчев

Тютчевым Д. Ф. и Е. Ф., осень 1849 *

148. Д. Ф. и Е. Ф. ТЮТЧЕВЫМ Осень 1849 г. Петербург

Mes ch`eres filles. J’ai vu hier la tante Mouravieff `a son retour de Smolna, et il a 'et'e convenu entre nous que c’est elle qui passerait chez Madame L'eontieff dans le courant de la semaine prochaine pour lui demander de vous laisser aller chez elle. Je suis bien contrari'e, mes ch`eres enfants, de me trouver ainsi toujours dans le cas de vous contrarier…et je compte bien venir demain vous en demander humblement pardon. En attendant je vous embrasse de tout mon coeur.

T. Tutchef

Перевод

Милые мои дочери, я виделся вчера с тетушкой Муравьевой по ее возвращении из Смольного, и мы порешили между собой, что она поедет к госпоже Леонтьевой на будущей неделе и попросит ее отпустить вас к себе. Я весьма огорчен, мои милые дети, тем, что мне приходится постоянно причинять вам огорчение…и рассчитываю завтра смиренно испросить у вас прощения за это. Пока же обнимаю вас от всего сердца.

Ф. Тютчев

Тенгоборскому Л. В., 3 декабря 1849 *

149. Л. В. ТЕНГОБОРСКОМУ 3 декабря 1849 г. Петербург

Monsieur,

J’ai lu votre m'emoire^* avec une bien grande satisfaction, j’oserai dire, avec une satisfaction d’amour-propre. Car j’y ai trouv'e la confirmation 'eclatante de tout ce que j’ai pens'e, c’est-`a-dire pressenti et conjectur'e au sujet de l’Autriche, car pour voir il faut ^etre sur les lieux. En l’absence des objets on ne peut que les pressentir. Votre m'emoire contient des paroles d’or, m^eme `a notre adresse.

Mais savez-vous l’impression d'efinitive qui m’en est rest'ee relativement `a l’Autriche? C’est que ce pays est d'ecid'ement et sans retour vou'e `a la r'evolution, et cela par une tr`es simple raison: c’est que l’Autriche, dans l’int'er^et de sa conservation, m^eme momentan'ee, est oblig'ee de se faire plus allemande que jamais. Or, n’en d'eplaise `a ceux que ce fait contrarie beaucoup, la civilisation allemande, la pens'ee, l’intelligence allemande — die deutsche Bildung, telle que la voil`a faite et constat'ee, est r'evolutionnaire d’outre en outre — il n’y a plus une fibre en elle qui n’appartienne `a la r'evolution. Ceux qui nieraient cela, ou ne veulent pas voir, ou sont incapables de voir le principe sous les apparences. Et voil`a pourquoi la constitution du 4 Mai<sup>*</sup> n’est pas un accident, mais une n'ecessit'e que les gouvernants en Autriche ne secoueront jamais. C’est le lien par lequel ils se rattachent non pas `a l’Allemagne, mais `a la pens'ee, `a la civilisation allemande. Et maintenant quoi qu’ils fassent, qu’ils essaient de pratiquer consciencieusement des institutions impraticables, ou bien qu’ils fassent de l’arbitraire, de la bureaucratie et de la dictature, tout ce qu’ils feront sera n'ecessairement r'evolutionnaire.

Mais si la r'evolution est un dissolvant tout-puissant, m^eme appliqu'e `a un 'etat fortement et solidement homog`ene, comme l’est la France, par exemple, que sera-ce donc pour un empire comme l’Autriche? Ce sera 'evidemment de l’'etisie galopante. Personne ne l’a mieux fait voir que vous dans votre m'emoire.

Mais quelque courte qu’aura 'et'e cette dur'ee, elle aura toujours 'et'e assez longue, pour faire un mal immense: celui d’avoir inocul'e la r'evolution aux races slaves, m^eme `a celles d’entr’elles qui jusqu’`a pr'esent en 'etaient parfaitement vierges. C’est l`a, je le r'ep`ete, un mal immense et de plus un immense danger personnel pour la Russie. — L’Autriche, telle que la voil`a devenue, ne peut pas ne pas communiquer la r'evolution aux races slaves qui lui sont soumises — aussi bien par l’action que par la r'eaction, aussi bien par l’influence directe des institutions nouvelles que par la n'ecessit'e o`u vont se trouver les populations slaves d’exag'erer la port'ee r'evolutionnaire de ces institutions, pour s’en faire des armes d'efensives contre la propagande allemande. Car, que la Gleichberechtigung ne sera jamais que le sobriquet de cette propagande, le fait me para^it difficile `a contester.

Or, un pareil r'esultat, l’inoculation du principe r'evolutionnaire aux races slaves, aurait dans l’'etat actuel du monde des cons'equences incalculables. Car dans cette lutte supr^eme entre la Russie et la r'evolution, toutes deux puissances et principes en m^eme temps, il n’y avait jusqu’`a pr'esent de v'eritablement neutres que ces races… et il est 'evident que celle des deux puissances qui la premi`ere saura se les approprier, les rallier `a son drapeau, cette puissance-l`a, dis-je, aura les meilleures chances de faire d'ecider en sa faveur le grand proc`es qui se plaide devant nous…

Et que serait-ce donc, si, par impossible, nous-m^emes, nous 'etions devenus assez 'etrangers au principe historique de la Russie, si nous-m^emes, nous 'etions assez tra^itres envers notre propre cause, pour ne plus comprendre, pour ne plus sentir l’intime, l’inexorable solidarit'e qui lie les destin'ees de ces races `a celles de la Russie, — si nous 'etions arriv'es `a ne plus comprendre les droits imprescriptibles qu’elles ont sur nous et nous sur elles, et assez faibles, pour ne pas les faire valoir hautement et r'esolument, quand le moment en serait venu? — Savez-vous, Monsieur, ce qui en r'esulterait?.. C’est que nous aurions non pas conserv'e ces races `a une Autriche plus que probl'ematique, mais que nous les aurions de nos propres mains livr'ees `a la r'evolution. D`es ce moment notre suicide aurait commenc'e, et le triomphe de l’ennemi, son triomphe d'efinitif et irr'evocable, ne serait plus qu’une question de temps.

Mais je ne puis finir cette lettre sans vous remercier encore une fois de tout le plaisir que m’a fait la lecture de votre m'emoire. Puisse-t-il ^etre m'edit'e et appr'eci'e comme il le m'erite.

3 d'ecembre 1849

Перевод

Милостивый государь,

Я прочел вашу записку^* с чувством огромного удовлетворения, дерзну сказать, с чувством самоудовлетворения. Ибо нашел в ней блестящее подтверждение всем своим мыслям об Австрии, т. е. всем своим предположениям и догадкам, так как для того, чтобы о чем-то судить, нужно видеть это воочию. В отсутствии же предмета его можно только представлять. В вашей записке содержатся золотые слова, даже о нас.

Но знаете ли, в каком впечатлении она утвердила меня касательно Австрии? Что эта страна решительно и неотвратимо движется к революции, и по очень простой причине: Австрия, в целях самосохранения, пусть сиюминутного, вынуждена более, чем когда-либо, онемечиваться. А ведь, да простят меня те, кого это обстоятельство сильно раздражает, немецкая цивилизация, немецкая мысль, немецкое сознание — die deutsche Bildung, [33] в его сложившейся и закрепившейся форме, насквозь революционно — всеми своими фибрами оно сейчас принадлежит революции. Те, что стали бы это отрицать, либо не хотят, либо не способны разглядеть сути за видимостью. Поэтому-то конституция 4 мая ^* является не случайностью, а неизбежностью, от которой правителям Австрии ни за что не удастся отмахнуться. Эта нить связывает их не с Германией, а с немецким образом мысли, с немецкой цивилизацией. И теперь, что они ни предпримут, — попытаются ли добросовестно осуществлять неосуществимые установления, вернутся ли к произволу, бюрократии и диктатуре, — все неизбежно будет революционным.

33

немецкое просвещение (нем.).