Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи

За нами – Родина стоит! *

Россия, – слово о тебе, О сказочной твоей судьбе, О мощи, гибельной для наглых сумасбродов, Пытавшихся грозой грабительских походов Сжечь все, что в доблестном твоем стоит гербе, О крепости твоих стальных основ и сводов, О героическом, испытанном в борьбе, Содружестве твоих народов! Многоплеменная великая семья! В едином строе бытия Она слилась в одно и кровно и духовно: Мухтара мужеством любуется Илья, О подвигах Ильи, восторга не тая, Мухтар слагает песнь любовно; Самед на смерть идет, чтоб не погиб Семен, Собою жертвует Семен за жизнь Самеда, И перекличка их имен Гремит в боях вокруг священных им знамен, Пароль их – Родина, и лозунг их – победа! Враг угрожает их родным полям, лесам, Родным лугам, горам, ущельям и долинам. Прислушайся к бойцам, к их грозным голосам: То рядом исполин с могучим исполином В бой ринулись в строю едином, – Презренье, ненависть и месть фашистским псам В их львином натиске, в полете их орлином! Сурово-боевым содружеством горды, Бойцы прошли сквозь дни неслыханной страды, Деля совместные и радости и беды, И осеняет их ряды Крыло сверкающей Победы! Но потесненный враг еще не сломлен, нет! Канун блистательных побед Есть боевой канун наигрознейшей схватки. Былинный помнить мы обязаны завет: «Не порешив врага, богатырям не след Средь чиста поля на обед Открыто разбивать палатки; Пока не размозжил ты черепа змеи, Успокоения не ведай!» Нам предстоят еще тягчайшие бои Пред тем, как увенчать все подвиги свои Всесокрушающей победой! Фашистский лютый гад до смерти ядовит, Он яд опаснейший к концу борьбы таит. Богатыри, добьем израненного гада! За нами Родина стоит! Победа – доблести награда!

Советской боевой технике – слава! *

Оружье – страшное на вид – Фашистских выродков, зарвавшихся злодеев. Оно чудовищный имело «аппетит», И вот – плененное – оно теперь стоит В Москве на выставке трофеев! Уставя дула вверх, не зная, как им быхь, Все пушки – целые совсем и инвалиды – Готовы, кажется, завыть От оскорбленья и обиды! Площадка детская и детская игра. Еще не видел мир таких киноэкранов: Бескрайный ряд стальных фашистских великанов И – безнаказанно толпится детвора У вражеских аэропланов. Танк создан не для детских игр: По тельцам он ходить предпочитал по детским! Но этот зверь – по кличке «тигр» – С нутром своим живым, немецким, Сержантом был подбит советским! А сколько взяли мы трофеев за войну! Не может их вместить одна Москва-столица. Фашистской техники всей, что у нас в плену, Здесь только малая частица! Враг техникой богат и техникой силен. Но, вражьей технике дивясь – и впрямь могучей, Мы гордо думаем: враг бит и посрамлен Мог быть лишь техникою лучшей! И Родина ее, мы знаем, создала В кузнечной не в одной и не в одной литейной! Советской технике и слава и хвала! Она недаром прослыла На мир на весь – первостатейной! О качествах ее нам говорят дела И чудищ вражеских остывшие тела На нашей выставке трофейной!

Доверчивый кум *

Тревожные пошли по избам разговоры: Деревню осадили воры! Лишь одному Кузьме как будто горя нет. «Есть у меня такой, – он объявил, – секрет: Ворью не подобрать к нему вовек отмычки!» Какой секрет, Кузьма – резонный был мужик! – Таился, прикусив язык: Держался не худой привычки. И все ж одной душе открыл секрет Кузьма: Был пьян, разнежился ль, но оказал доверье Куме Лукерье. Кума на то кума, С кумы не спрашивай зарока: Болтливая кума, что вызнает сама, Всем расстрекочет, как сорока. Пошел секрет Кузьмы по всем дворам гулять. А чрез неделю, глядь, – Да как же буду жить теперь я! Разо-о-ор!.. Разбо-о-й!.. – Взвыл обворованный Кузьма перед избой, В которой было всех остатков – пух да перья. «Как воры мой секрет открыли, не пойму!» «Наверно, сам его ты выболтал кому!» – Журили мужики Кузьму, А громче всех… кума Лукерья! Сам подкузьмил себя Кузьма. Простая басенка весьма, Но поучительная крайне: Болтливость – враг военной тайне! Вкруг нас – будь бдителен и не теряй ума! – Шныряет не одна «болтливая кума»!

Кинжал *

Как Гитлер яростно визжал: Его дела – не надо краше! «Орловский клин» в его руках «кинжал», И он направлен – в сердце наше! Мы вырвали из рук врага орловский клин, Не будем ждать, пока всем время растолкует, Куда вонзит кинжал советский исполин. Но признак, роковой для немцев, есть один: Орел и Белгород – у нас, Москва – ликует, И содрогается – Берлин!

Фашистское «сверхорудие» *

Из опилков калачи,

А начинка-враки;

Косят сено на печи

Молотками раки!

(Шуточная песенка.)

Количество русских пленных, захваченных под Орлом, буквально неисчислимо,

(Берлинское радио.)

Фашисты в диком изумленье: «Что получилося с войной!» Солдаты в зимнем настроенье, Хоть на дворе и летний зной. Ах, что все «тигры», «фердинанды»! Что все растрепанные банды Дивизий битых! Где их пыл! Они не слушают команды И норовят укрыться в тыл! В такой беде от Шпре до Тибра Вдруг раздалося: «Фёйер! Пли!» Фашисты страшного калибра Орудие изобрели. Вот это дуло так уж дуло! Заряд – в сто сорок три версты! Когда орудие «пальнуло», Хватились все за животы. Всех, даже самых нелюдимых Людей от смеху растрясло; Взметнулось «цифр неисчислимых Неисчислимое число!» Расходу немцам – на полушку, А между тем какая прыть: Изобрели такую «пушку», Что невозможно перекрыть. Продукт особых «инженеров»! Немецких армий стоит трех: Невероятнейших размеров Невероятный – самобрех!

По гостю – встреча *

В деревне был мужик Хаврош, головорез. Он бесперечь со всеми в драку лез, Чужое загребал, не за свое боролся. Косясь давно уж на Фому, В избу – непрошенный – вломился он к нему, Решил: врасплох его возьму! Не на такого напоролся: Был встречен так Хаврош Фомой, Что еле-еле С кровавыми отметками на теле Дополз домой. Деревня вся далася диву: «Хаврош-то, слышали? Поди, теперь его Не будет уж тянуть к чужому пиву!» «Да, встретил, друг Фома, Хавроша ты… тово… От угощенья твоего Ему остаться вряд ли живу!» «Как мог, так гостя привечал, – Фома с улыбкой отвечал, – Не важно встретил. Делать неча. Какой был гость. По гостю – встреча».

* * *

У немцев стынет кровь от фронтовых вестей: Не чаяли такой закуски. Что делать? Русские – непрошенных гостей Привыкли мы встречать по-русски. Вломились «гости» к нам – враги. Так «по гостям и пироги»!

Над Харьковом взвилось родное наше знамя! *

События идут закономерным ходом. Враг тщетно силится – зарвавшийся игрок! – Замедлить, отдалить расплаты близкий срок. Перед фашистским подлым сбродом Встает неотвратимый рок. Над Харьковом взвилось родное наше знамя И засверкала вновь советская звезда., Он снова наш, он снова с нами, Освобожденный – навсегда! Враг защищается. Он в исступленье лютом. Но мощь его потрясена. И победителей торжественным салютом Приветствует Москва и вместе с ней страна! Пусть Харьков разорен, пусть он-полуруина, Неповрежденного пусть нету в нем угла, Но в нем родная Украина Залог победы обрела. Победа наша стала зримой, И истиной звучит уже неоспоримой, Что гибелью врагу грозит обратный путь, И в страхе чудится его орде смятенной, Что ей не избежать воды студеной В своей «Березине» глотнуть!

Звезды вечной славы *

В честь победителей и мастеров войны От имени родной страны, Всех городов ее и самой дальней хаты, По всей Москве гремят и вдаль разнесены Салюта мощные раскаты, И звездной россыпью, распространяя свет, В ночную синь небес взвились огни ракет. Незабываемо-волшебная минута Сменяется другой. И пушки уж молчат, Но в сердце музыкой победною звучат Раскаты гордого салюта! Уж нет огней ракет, но синий небосвод Весь в звездной россыпи; бессмертно-величавы, Свершают звезды в нем свой лучезарный ход – И сердцем чувствует восторженный народ: То – звезды вечной нашей славы!

Наши дети *

Повесть [2]

Гремели пушки за горой. Служа в депо «Орел второй», Отец в тот день, такой угарный, Был в рейсе: вел состав товарный. Да, машинист он был – герой. Осталися под немчурою Мать с Таней, младшей их сестрою, И вот они – два огольца, Два разудалых молодца. Спастись Володе и Сереже С Танюшей было б можно тоже, Но как больную мать спасти? Мальцы – взялась где сила! Чудо! – Ее пытались унести, Но шибко сделалось ей худо. Туда, сюда… А немчура Уже галдела у двора. Семья забилась в темный угол. Но от немецких серых пугал Сначала было полбеды: Рвалися немцы до еды – Уж до чего же жрать здоровы! Семья лишилася коровы, И боровка, и кур. Ну что ж! На то и немцы. Дело ясно. Лишь покосись – они за нож. С такими в спор вступать опасно, – Фронт от Орла ушел вперед, В Орел явились немцы-бесы С особым прозвищем – «эсэсы», Тут до людей дошел черед: Повсюду обыски, облавы, Людей хватали для расправы; Кто попадал в немецкий ад, Не возвращался уж назад. В семье Сереже и Володе Пришлось быть набольшими вроде И хлопотать насчет еды, Ходить в тайник на огороде Так, чтоб не выдали следы. В ту зиму был жестокий холод. На рынок – в довершенье бед – Привоза не было. «Обед» И «хлеб» – сменило слово «голод». Людей пошло вовсю косить. Всплошную семьи вымирали. Покойников не убирали: Их было некому носить. Семья Володи и Сережи До лета все же дожила. Денечки летние погожи, В избытке света и тепла, Да и с едою тож поправка. Хоть не заменит хлеба травка, Голодным вкусен всякий злак. Перебивались кое-как. За летом осень вновь сырая, За нею вслед зима. Вторая. Свалил и мать и Таню мор. Немецкий ставленник, квартальный, Фрол Сукин, пьяница и вор, Гад безобразный и нахальный, Ввалился с руганью во двор, Пристал к Володе и Сереже: «Больных скрывать! Вы это что же, Пошли на это, знать хочу, С ума большого или сдуру! Сейчас же марш в комендатуру, Объявку сделайте врачу!» Врач дал лекарство без отказу: «Вот капли. Свалит всю заразу» От этих капель – верно! Да' – Мать с Танечкой заснули сразу, Заснули сразу – навсегда! Отраву матери и Тане Дал врач. Каких еще улик! Ведь немцы знали всё заране: Пришел в предутреннем тумане К воротам крытый грузовик. В него забросили два трупа, А домик – ладный, не халупа – Был подожжен. Сгорел дотла. Сгорело их гнездо родное, Осталося сироток двое И без семьи и без угла. Пришлося – в зимнюю-то пору! – На огороде лезть им в нору (Картошка, благо, в ней была). Там и ютились до тепла. Пошли меж тем у нас на фронте Великолепные дела. Ярились немцы: их не троньте, Не отдадут назад Орла! Шли их полки на фронт и роты. Но уж в Орле огонь лизал Столбы немецкие. Вокзал Громили наши самолеты. Повеселел в Орле народ: «Слышь, наша сила верх берет!» Пустились немцы в эту пору Хватать орловцев без разбору. Людей ловили день и ночь, Чтоб их в Германию волочь. Пришлось Сереже и Володе Сидеть все время в огороде, Не вылезая из норы, Густой покрывшейся крапивой. Но тут их, выпялив шары, Накрыл квартальный шелудивый: «Хе-хе! Укрылись от жары! Ну, вылезайте, комары!» Мальцы подумали: «Пропали!» Так на вокзал они попали, Где пред погрузкою в вагон Загнали их в людской загон. В загоне уймища народу, Все, как опущенные в воду, У всех, видать, на сердце лед. «Сбежать! – вздохнул Володя. – Дудки! Забор. Сторожевые будки. У каждой будки пулемет». Всполох был ночью. Две сестры ли, То ль две подружки – раз и раз! – Себе ножами жилы вскрыли. «Жаль, нету ножичка у нас!» Мальцам хотелось сделать то же, Но передумали. «Не гоже! Дрожит немецкий гарнизон, Уж наши близятся, похоже, Так умирать какой резон! Устроить с жизнью-то разлуку Всегда успеется». «Ай-ай!» – Горел костер, и невзначай Ожег себе Сережа руку. Тут повели два брата речь: «А ведь не плохо б руку сжечь. У немцев на здоровых виды. На кой им леший инвалиды!» «Давай сожжем. Прямой резон!» А подходил уж эшелон. Девиц два брата торопили, Костер плотней бы обступили. Ручонку, как кувшин гончар, Володя первый сунул в жар, Шипя, растрескалася кожа. Но, изо всех крепяся сил, Губу Володя закусил, Успев сказать: «Терплю, Сережа. Я маме с Таней подносил Рукою этою отраву. Казню теперь ее по праву!» Володя муку превозмог, В костре с минуту руку жег, Не вынимал ее оттуда, Пока ему не стало худо. Очнувшись, носом потянул: «Запахло жареным. Забавно!» На брата ласково взглянул: Сережа был испуган явно, Едва ворочал языком: «Володя… ты… – И тихо хныкнул. – Володя, ты меня… силком… И рот зажми… чтоб я не крикнул». «Силком. И рот тебе зажми. Я ж однорукий, в толк возьми. Девицы, может, вы… Готовы: Разрюмились! Годны на что вы! Хотите всполошить народ, Завывши всеми голосами! Ложись, Сережа… Мы уж сами…» Володя, в ход пустив живот, Зажал собой Сереже рот И придержал его ручонку. Потом хвалил его: «Ну вот! А то… изобразил девчонку!» Перед погрузкой в эшелон Явился офицер в загон Уродство мальчиков приметя, Сказал: «Зашем нам эта детя!» И приказал: «К шертям их! Вон!» Два мальчика, родных два брата, Лежат в палатке медсанбата. При возвращении Орла Их наша часть подобрала. Они и в ласке и в привете. О них прописано в газете По чистой правде, без прикрас. Ну, есть ли где еще на свете Такие дети как у нас!

2

В повести рассказывается о фактах, имевших место в г. Орле.

Салют победителям *

О русской славе незаходной Отрадно петь ее певцам. Привычкой стало всенародной Салютовать своим бойцам. Вчера – победа в Приазовье, Взят Мариуполь, взят Бердянск, Сегодня пушек славословье – Салют бойцам, вернувшим Брянск. И вот сейчас, сию минуту, Родной народ по всей стране Внимает новому салюту: Стал наш – Чернигов на Десне! Все напряженнее и строже Взгляд у бойцов. Вперед! Вперед! Отрадно видеть до чего же, Что наша сила верх берет, Что не сегодня-завтра грянет Победоносное «ура»: То Киев к жизни вновь воспрянет И руки братски к нам протянет С крутого берега Днепра!

Освободителям Полтавы *

Названье славное Полтавы Звездой немеркнущей горит. Над полем доблести и славы Орел торжественно парит. Здесь наша русская отвага Свершила чудо наяву, Когда «воинственный бродяга» [3] Искал дороги на Москву. Другой «искатель» – легендарный! – Изведал легендарный крах [4] , «Искатель» третий – сверхбездарный! – Летит в провал на всех парах. Погибнет он на Украине, То ль в Белоруссии падет, То ль мы добьем его в Берлине, – Злодей от кары не уйдет! Зверь в огневом кольце облавы. Он обречен. Пощады нет. Освободителям Полтавы, Борцам за Родину – привет!

3

Карл XII (см. поэму «Полтава» А. С. Пушкина).

4

Наполеон.