Том 6. Лимонарь

Со скорбью смотрит она на него.

— Поставь церковь и монастырь, — сказала она. Рожества Богородицы — подумал он.

— В честь Успения, — сказала она. — Тебе поможет Ярослав — обратись к нему.

При имени Ярослава Григорий вздрогнул и проснулся; бор шумел и золотой луч солнца сквозь деревья.

VII

Пробуждение было ужасно. Он хотел скрыться в еще более тайном месте — идти просить великого князя о помощи — он не мог. Но за день раздумался — убежать значило бы ослушаться Богородицу.

В тот день в бор зашли по казенным делам слуги великого князя. И сразу узнали Григория и обрадовались: какую весть они принесут Ярославу — три года в безвестности и вдруг нашелся: то-то обрадуется Ярослав, все это время он, не забывая своего любимого отрока, винил себя в его гибели. И прямо ко двору великого князя.

Ярослав узнал Григория и радость осветила его.

Григорий поклонился: прости меня, огорчил тебя.

И рассказал о своей печальной жизни — три года. И о видении Богородицы и о словах Богородицы.

— Прости меня, огорчил тебя, — повторил он и до земли поклонился.

— Наша жизнь была печальной, — сказал Ярослав — три года. Теперь ты снял с меня печаль.

И он просил Григория вернуться ко двору, но Григорий отказался.

И когда Ярослав задумал угостить его, он не прикоснулся к кушаньям, а попросил хлеба.

Ярослав пообещал расчистить место, где укажет Григорий, и поставить церковь — монастырь во имя Успенья.

И все исполнил.

Собралась братия, и среди монахов был Григорий, под именем Гурий.

На освящении храма присутствовал Тверской великий князь и великая княгиня Ксения.

VIII

Монах Гурий недолго прожил в монастыре: исполнив назначенное ему, он ушел из жизни, там оттрудить свою земную долю.

У Ярослава родился сын — назвали Михаилом — среди русских князей под татарским игом Михаил Тверской — громкое имя (с гордой мечтой объединить русскую землю).

Вскоре вслед за любимым отроком умер Ярослав.

Ярослав помер по пути из Орды, перед смертью постригся в монахи под именем Афанасий.

Пока не подрос Михаил, тверским княжеством правила Ксения: она и внушала сыну гордую мечту собрать русскую землю и свергнуть татарское иго. В последние годы своей жизни Ксения ушла в монастырь (Софийский) и постриглась, приняв имя Мария.

До смерти она заботилась о Отрочем монастыре Григория. Почасту бывая на службе, украшая первую могилу — свою единственную любовь.

Любовь не захряснет и разлученная, я вижу — печальными путями приведет к встрече — путы судьбы рушатся. Ксению встретит Григорий и они узнают друг друга.

На семью Ярослава упала тень проклятия.

Судьба ее сына Михаила Тверского — горькая участь: его задавила Москва, а прикончили татары.

В Орде его связали, забили в колоду, заковали, бросили со всего размаха о стену: стена проломилась. На него набросились и наносили удары, чем попало, били головой о землю, топтали нещадно пятами — убийца Романец выхватил нож и вонзил его в грудь и вырезал сердце.

КРУГ СЧАСТИЯ

КНИГА О ЦАРЕ СОЛОМОНЕ{*}

Два любимых образа русского народа:

Никола Угодник и премудрый царь Соломон:

Никола милует, Соломон посужает.

Много я читал о царе Соломоне — любимое имя русского народа. И мои четыре повести идут от векового голоса русской земли: русская сказка, русская повесть и две легенды о построении Храма. Повесть (Царь Соломон и красный царь Пор) я, — и без этого не могу, — «модернизировал»; легенду о «летучем верблюде» перенес в средние века, а апокриф о Китоврасе, «амплифицируя» и «интерполируя», нарядил в византийское одеяние.

Все элементы повестей народные, я их, как камушки, подобрал и насадил на золотой оклад к образу царя Соломона. Мои догадки и мое слово, в этом все мое искусство.

ЦАРЬ СОЛОМОН{*}

У Давыда царя был брат слепец Аскленей. Аскленей был женат. И жили две царские семьи: Давыд царь со своей царицей Версавией, да Аскленей, царский брат, со своей Рогулой, вместе в одном дворце.

Перед дворцом стояло дерево высоты неподступной с золотыми плодами, и на том дереве жена Аскленея устроила себе ложе и там принимала своего друга.

Подозревал Аскленей жену и как влезать ей на дерево, охватит, бывало, охапкой дерево и не отходит. Но Рогула свое дело знала и всегда пустит наперед друга, а уж за ним и сама.

* * *

Сидел раз Давыд царь с царицей у окошка, любовались на чудесное дерево с золотыми плодами, а жена Аскленея не видит царя с царицей и свое дело затеяла: подсадила друга и сама за ним полезла.

Топчется Аскленей под деревом, охватил охапкой, а поймать все равно ничего не поймает — слепец.

Жалко стало Давыду царю брата слепца.

«Я Господу Богу помолюсь, — сказал Давыд царь, — прозреет брат, усечет главу у неверной жены».

«Не усечет, — говорит царица, — спустится она на землю, три ответа даст: на слово ему три слова найдет, вывернется».

А царь Соломон во чреве царицы и говорит:

«Плёха по плёхе и клобук кроет».

Испугалась царица, только виду не показала: учена.

Давыд царь молился, просил за слепца у Господа Бога, вернул бы Господь зрение брату.

И прозрел слепец — открылись глаза у царского брата. Увидал Аскленей жену свою Рогулу и друга ее на дереве, кричит:

«Спускай-ся!»

Сам кулаки сучит, машет над головой: изувечит он жену, не отделаться так и другу.

Слезла с дерева Рогула.

«Стой, — говорит, — подожди, что я тебе скажу, — да в сторону его и отвела, — слушай ты, неразумный, тридцать лет ты сидел без глаз, и сидеть бы безглазому тебе до самой твоей смерти, а я согрешила над твоей умной головой, тебе Бог и открыл глаза».