Том 6. Лорд Эмсворт и другие

Арчи показалось, что это разумно, и он немного успокоился.

— Хорошо, — сказал он, — началось со старого Тилбери. Вы знаете, что я у него работал?

— Не «работаю»?

— Нет. Он меня выгнал.

— Ай-яй-яй! Почему?

— Ему не понравилась моя карикатура. На него.

— Зачем же вы ее показали?

— Не то чтобы показал… То есть показал, но Миллисент. Хотел ее развлечь.

— Миллисент?

— Его секретарша. Моя невеста. Бывшая.

— Да, да, — сказал лорд Икенхем, — конечно. Мартышка мне говорил, что он встретил знакомого, а тот знал ее знакомого, а уж тому она поведала, что отказала вам. Чем вы ее рассердили, почему она обиделась? Ведь карикатура не на нее, если я правильно понял.

Раздался глухой стон. Арчи поднял руку, и лорд Икенхем подумал, что лучше бы ему, как леди Констанс, сходить к парикмахеру.

— Правильно, правильно, — сказал страдалец. — Я думал, Тилбери обедает. Пошел к ней в комнату, положил на стол, мы как раз вместе смотрели.

— А! — сказал лорд Икенхем. — А он не обедал, да? Он вошел.

— Вот именно.

— И увиден.

— Да.

— И обиделся?

— Да.

— И выгнал?

— Да, да, да. А потом Миллисент сказала, что только полный идиот… ну, и так далее. Слово за слово, сами знаете, и — пожалуйста, порвала помолвку. Кольцо она не вернула, потому что я его не дарил, а так — все честь честью.

Лорд Икенхем немного помолчал, думая о том, как делала все это Джейн много лет назад.

— Понятно, — сообщил он. — Мне вас очень жаль, однако все равно не выходит. У вас одна невеста, не две.

Глухой стон раздался снова, рука поднялась, лорд Икенхем ее удержал.

— Не стоит, — сказал он. — Так лучше.

— Вы не знаете, что случилось! — возопил Арчи. — Я ее встретил. Здесь, на станции.

— Кого, Миллисент?

— Да.

— Видимо, мираж.

— Нет.

— Что ей тут делать?

— Наверное, приехала с Тилбери. Ему тут что-то понадобилось…

Лорд Икенхем кивнул. Он знал, что понадобилось магнату.

— … вот он ее и привез, чтобы диктовать. Она вышла на воздух, тут я иду…

— Прямо как в театре!

— Я удивился.

— Представляю! Она была холодна и надменна?

— Что вы! Она каялась, плакала… ну, и так далее.

— Надеюсь, вы заключили ее в объятия?

— Да, конечно, а главное — мы решили пожениться.

— Вы не упомянули, что обручены с Майрой?

— Как-то не пришлось.

— Понимаю. Да, один плюс один. Виноват. А вы совершенно правы.

— Почему вы смеетесь?

— Я мягко улыбаюсь, думая о том, как просто все решается. Это же очевидно! Вы говорите Майре, чтобы не покупала приданого, поскольку оно не понадобится.

Арчи схватился за кусок рельса, иначе бы он упал. Мгновение-другое казалось, что он взлохматит волосы, но он только глотнул воздух, как изящная треска.

— То есть порвать с ней?

— Вот именно. Зачем ей зря тратиться?

— Я не могу! Да, это я с горя, хотел показать Миллисент…

— …что свет не сошелся на ней клином?

— Примерно. Когда Майра отказалась, я очень обрадовался. Но она подумала и согласилась. Что же я могу сделать?

— Слово Гилпина — тверже камня? Похвально, хотя и жаль, что вы так часто даете это слово. Но не бойтесь разбить нежное сердце. Уверяю вас, сама по себе Майра бы в жизни не согласилась.

— Так в чем же дело?

— В том же, что и у вас. У нее размолвка с женихом.

— Она обручена?

— Еще как! Вы его знаете. Это мой друг Мериуэзер.

— Господи! — И Арчи зарделся, словно июньская роза. — Как вы меня обрадовали!

— Очень приятно.

— Теперь я знаю, что делать. Только не надо… как это говорят?

— Необдуманной спешки?

— Да. Тут нужна осторожность. Понимаете, я надеюсь вытянуть из дяди Алариха тысячу фунтов.

Лорд Икенхем покачал головой.

— Из герцога? Маловероятно. Вся Англия говорит о его бережливости.

Арчи кивнул, прекрасно зная, что герцог отдает деньги не охотнее, чем отдал бы кость раздражительный волкодав.

— Да, да, — сказал он. — Но тут дело другое. Когда я ему сказал, что женюсь на дочери миллионера, он был, в сущности, вежлив. Тысячу он даст.

— Почему вам нужна именно эта сумма?

— Рикки ищет компаньона. Он сказал, если я внесу тысячу, я буду получать третью часть доходов. Это очень много.

— Да, Мартышка мне говорил. По-видимому, приверженцы спиртного идут к нему толпами, как бизоны к реке.

— Идут. Луковый суп их просто притягивает. Я его в рот не беру, слизь какая-то, но о вкусах не спорят. Значит, так, — воодушевился Арчи. — Все остается, как есть, дядя Аларих дает мне тысячу, Майра расторгает помолвку, я женюсь на Миллисент, ваш Мериуэзер — на Майре, счастливый конец. А?

Горестный, жалостливый взгляд был ему ответом. Лорд Икенхем страдал — легко ли заморозить северным ветром цветущий сад мечтаний? — но другого выхода не видел.

— Майра не может расторгнуть помолвку, — сказал он.

— Почему?

— Ее тут же отошлют в Америку, разлучив с Биллом Бейли.

— Кто это?

— А, забыл сказать! Это Мериуэзер. Точнее, Мериуэзер — преподобный Катберт Бейли. Здесь он инкогнито, леди Констанс почему-то его не любит. Видимо, дело в том, что он беден. Майру увезли из Лондона и заточили в замке, чтобы они не встречались. Словом, если вы разойдетесь, она немедленно окажется в Нью-Йорке.

Наступило молчание. Вечернее небо потемнело, как и лицо Арчи Гилпина. Он смотрел куда-то, не очень далеко, словно ближайшие окрестности причиняли ему боль.

— Да, положение… — сказал он.

— Надо подумать, — сказал лорд Икенхем. — Именно, подумать. Прокрутить все в мозгу.

X

1

Герцог Данстабл не отличался терпением. Если он вел с кем-нибудь дело, он требовал скорости; но сейчас, с лордом Тилбери, склонялся к тому, чтобы подождать. Только на третий день подошел он к телефону и позвонил в Лондон.

— Скунс, — заорал он, — это ты?

Если бы герцог лучше слышал, он бы различил странный звук, словно неопытный шофер переводит скорость в машине старой марки. Это лорд Тилбери заскрежетал зубами. Когда мы слышим знакомый голос, сердце у нас трепещет, как у Вордсворта, увидевшего радугу; с лордом Тилбери этого не случилось.

— Данстабл? — ледяным голосом спросил он.

— Что?

— Я говорю, Данстабл?

— А кто еще?

— Что тебе нужно?

— Что-о?

— Я говорю, что нужно? Я занят.