Том 6. Проза, письма

Enfin vous voyez que je me suis bien veng'e des larmes que les coquetteries de m-lle S. m'ont fait verser il y a 5 ans; oh! mais c'est que nos comptes ne sont pas encore r'egl'es: elle a fait souffrir le coeur d'un enfant, et moi je n'ai fait que torturer l'amour propre d'une vieille coquette, qui peut-^etre est encore plus… mais n'eanmoins, ce que je gagne c'est qu'elle m'a servi `a quelque chose! — oh c'est que je suis bien chang'e; c'est que, je ne sais pas comment ca se fait, mais chaque jour donne une nouvelle teinte `a mon caract`ere et `a ma mani`ere de voir! — ca devait arriver, je le savais toujours… mais je ne croyais pas que cela arriv^at si vite. Oh, ch`ere cousine, il faut vous l'avouer, la cause de ce que je ne vous 'ecrivais plus, `a vous et `a M-lle Marie ^* , c'est la crainte que vous ne remarquiez par mes lettres que je ne suis presque plus digne de votre amiti'e… car `a vous deux je ne puis pas cacher la v'erit'e, `a vous qui avez 'et'e les confidentes de mes r^eves de jeunesse, si beaux — surtout dans le souvenir.

Et pourtant `a me voir maintenant on dirait que je suis rajeuni de 3 ans, tellement j'ai l'air heureux et insouciant, content [85] de moi-m^eme et de l'univers entier; ce contraste entre l'^ame et l'ext'erieur ne vous para^it-il pas 'etrange? —

Je ne saurais vous dire combien le d'epart de grand'maman m'afflige, — la perspective de me voir tout-`a-fait seul la premi`ere fois de ma vie m'effraye; dans toute cette grande ville il ne restera pas un ^etre qui s'interesse v'eritablement `a moi…

85

передcontent было:et — Ред.

Mais assez parler de ma triste personne — causons de vous et de Moscou. On m'a dit que vous avez beaucoup embelli, et c'est M-me Ouglitzki ^* qui l'a dit; en ce cas seulement je suis s^ur qu'elle n'a pas menti, car elle est trop femme pour cela: elle dit encore que la femme de son fr`ere est charmante <sup>*</sup> …en ceci je ne la crois pas tout-`a-fait, car elle a int'er^et de mentir… ce qui est dr^ole c'est qu'elle veut se faire malheureuse `a tout prix, pour attirer les condol'eances de tout le monde, — tandis que je suis s^ur qu'il n'y a pas au monde une femme qui soit moins `a plaindre… `a 32 ans avoir ce caract`ere d'enfant, et s'imaginer encore faire des passions !.. — et apr`es cela se plaindre? — Elle m'a annonc'e encore que mademoiselle Barbe allait se marier avec M. Bachm'etieff <sup>*</sup> ; je ne sais pas si je dois trop lui croire — mais en tout cas je souhaite `a M-lle Barbe de vivre en paix conjugale jusqu'au c'el'ebrement de sa noce d'argent,— et m^eme plus, si jusque-l`a elle n'en est pas encore d'ego^ut'ee !..

Maintenant voici mes nouvelles, Наталья Алексеевна ^* с чады и домочадцы s'en va aux pays 'etrangers!!! pouah !..elle va donner l`a bas une fameuse id'ee de nos dames russes!

Dites `a Alexis que sa passion M-lle Ladigenski <sup>*</sup> devient de jour en jour plus formidable !..je lui conseille aussi d'engraisser encore pour que le contraste ne soit si frappant. Je ne sais pas si la mani`ere de vous ennuyer est la meilleure pour obtenir ma gr^ace; ma huiti`eme page va finir et je craindrais d'en commencer une dixi`eme… ainsi donc, ch`ere et cruelle cousine, adieu, et si vraiment vous m'avez remis dans votre faveur, faites le moi savoir, par une lettre de votre domestique, — car je n'ose pas compter sur un billet de votre main.

Adieu donc, j'ai l'honneur d'^etre ce qu'on met au bas d'une lettre…

votre tr`es humble M. Lermantoff.

P. S. Mes respects je vous pris `a mes tantes, cousines, et cousins, et connaissances…

<См. перевод в примечаниях ^* >

Гедеонову А. М., около 20 декабря 1835 *

<Петербург, около 20 декабря 1835 г.>

Милостивый Государь, Александр Михайлович ^* ,

Возвращенную цензурою мою пьесу «Маскерад» я пополнил четвертым актом, с которым, надеюсь, будет одобрена цензором; а как она еще прежде представления Вам подарена мною г-ну Раевскому, то и новый акт передан ему же для представления цензуре.

Отъезжая на несколько времени из Петербурга, я вновь покорнейше прошу Ваше Превосходительство оказать моему труду высокое внимание Ваше.

С отличным почтением и преданностью честь имею быть Вашего Превосходительства

покорнейший слуга

М. Лермантов.

Раевскому С. А., 16 января 1836 *

Тарханы, 16-го января <1836 г.>

Любезный Святослав ^* !

Мне очень жаль, что ты до сих пор ленишься меня уведомить о том, что ты делаешь, и что делается в Петербурге. Я теперь живу в Тарханах, в Чембарском уезде (вот тебе адрес на случай, что ты его не знаешь), у бабушки, слушаю, как под окном воет мятель (здесь всё время ужасные, снег в сажень глубины, лошади вязнут и <…> и соседи оставляют друг друга в покое, что, в скобках, весьма приятно), ем за десятерых, <…> не могу, потому что девки воняют, пишу четвертый акт новой драмы ^* , взятой из происшествия, случившегося со мною в Москве ^* . — О Москва, Москва, столица наших предков, златоглавая царица России великой, малой, белой, черной, красной, всех цветов, Москва, <…> преподло со мною поступила. Надо тебе объяснить сначала, что я влюблен. И что же я этим выиграл? — Одни <…>. Правда, сердце мое осталось покорно рассудку, но в другом не менее важном члене тела происходит гибельное восстание. Теперь ты ясно видишь мое несчастное положение и, как друг, верно, пожалеешь, а может быть, и позавидуешь, ибо всё то хорошо, чего у нас нет, от этого, верно, и <…> нам нравится. Вот самая деревенская филозофия!

Я опасаюсь, что моего «Арбенина» снова не пропустили, и этой мысли подало повод твое молчание. Но об этом будет!

Также я боюсь, что лошадей моих не продали и что они тебя затрудняют. Если бы ты об этом раньше написал, то я бы прислал денег для прокормления их и людей, и потом если они не продадутся, то я отсюда не возьму столько лошадей, сколько намереваюсь. Пожалуста, отвечай, как получишь.

Объявляю тебе еще новость: летом бабушка переезжает жить в Петербург ^* , т. е. в июне месяце. Я ее уговорил потому, что она совсем истерзалась, а денег же теперь много ^* , но я тебе объявляю, что мы всё-таки не расстанемся.

Я тебе не описываю своего похождения в Москве в наказание за твою излишнюю скромность, — и хорошо, что вспомнил об наказании — сейчас кончу письмо (ты видишь из этого, как я еще добр и великодушен).

М. Лермонтов.

Арсеньевой Е. А., март-апрель 1836 *

<Царское Село, конец марта-первая половина

апреля 1836 г.>

Милая бабушка.

Так как время вашего приезда подходит, то я уже ищу квартиру, и карету видел да высока; Прасковья Николавна Ахвердова ^* в маие сдает свой дом ^* , кажется, что будет для нас годиться, только всё далеко. — Лошади мои вышли, башкирки ^* , так сносны, что чуда, до Петербурга скачу — а приеду, они и не вспотели; а большими парой, особенно одной все любуются, — они так выправились, что ожидать нельзя было. — Лошадь у генерала я еще не купил, а уже говорил ему об этом, и он согласен. Посылаю вам в оригинале письмо Григорья Васильевича ^* , и я буду дожидаться вашего письма, что ему отвечать; признаюсь вам я без этого не знал бы, что и писать ему, — как вы рассудите: я боюсь наделать глупостей. — Скоро государь, говорят, переезжает в Царское Село — и нам начнется большая служба, и теперь я больше живу в Царском, в Петербурге нечего делать, — я там уж полторы недели не был; всё по службе идет хорошо — и я начинаю приучаться к царскосельской жизни.

Пожалуста, растолкуйте мне, что отвечать Григорью Васильевичу.

Прощайте, милая бабушка, будьте здоровы и покойны на мой счет, а я, будьте уверены, всё сделаю, чтоб продолжать это спокойствие. Целую ваши ручки и прошу вашего благословения.

Покорный внук

М. Лермонтов.

Арсеньевой Е. А., апрель 1836 *

<Петербург, вторая половина апреля 1836 г.>