Томный дух болотного зверя

Виктору с Алексеем, тем временем, тоже хватало дел: подкачать колеса автомобилей, установить ранее мешавшийся, а сейчас, возможно, — необходимый шнорхель [24] на вездеход. Конечно, вездеход, как основная «ударная» единица, требовал и другого внимания. В частности, необходимо было проверить у него работу электролебедки и смонтировать на крыше прилагающуюся в комплекте обвеса для покорителей бездорожья фару — искатель, которая была способна, благодаря управляемому вращению на шаровой опоре, освещать пространство в любом направлении вокруг машины.

24

Шнорхель — специальная труба, с помощью которой воздухозаборник вездехода выводят как можно выше, — над капотом или даже над крышей автомобиля, чтобы в двигатель не «захлебнулся» при преодолении водных преград (примечание автора).

Бэн, Ананьев и Купер сгрудились около передвижной лаборатории и что-то «колдовали» возле компьютера.

Так все продлилось до самого вечера.

5

После ужина (который, подобно обеду, Рэем оказался проигнорирован), Купер объявил отбой, и люди начали расходиться по палаткам.

Ананьев хотел последовать примеру остальных, но ощутил острую боль в груди, буквально пригвоздившую его к стулу, на котором он только что сидел за обеденным столом во время принятия пищи. Пытаясь дождаться момента ослабления этой боли, старик медленно вдыхал и выдыхал чистый лесной воздух, глядя, как рядышком весело горит зажженный ребятами костер.

— Борис Михайлович, а вы чего спать не идете? — спросил его Лёга, готовящийся начать свое дежурство.

— Да так, вечер хороший, решил воздухом подышать, — схитрил старый ученый.

«Схитрил-то — схитрил, но себя, ведь, не обманешь!» — Ананьев незаметно сунул под язык таблетку валидола, который ему удалось сегодня раздобыть из аптечки, которая была прикреплена к брезенту его палатки.

Собственно, все палатки в лагере комплектовались аптечками. Так, очевидно, создатели этих туристических принадлежностей, заботились об будущих владельцах подобных вещей. Ведь, кто станет покупать палатку? В основном — охотники и рыболовы, а там, где они бывают, может случиться всякое. К тому же, подобная стратегия освобождала этих людей от необходимости брать с собой в поход отдельную аптечку, способную, в отличие от вшитой прямо в брезент пластиковой коробки с лекарствами, стать обузой, или, по разным причинам, пропасть, затеряться. На этом-то сам Ананьев, полностью понадеявшись на заботу производителя о своих клиентах, и прокололся, ибо валидола в «нагрузочных» медицинских наборах присутствовало крайне немного. Он, конечно, мог попросить отдать ему таблетки с такой надписью, из своих аптечек, молодых членов экспедиции (тем-то наверняка они не понадобятся), — тогда их будет достаточно, но это значило открыть перед людьми свое уязвимое место…

Черт! Надо было вообще сделать это лекарство своим верным попутчиком всегда и везде еще с того самого момента, как случился сердечный приступ на даче под Питером.

Но применительно к себе люди, зачастую, используют наплевательское отношение. К себе и к своему сердцу…

Сердце. Конечно! То лицо в колодце до кондрашки доведет… Затем эта девка на кладбище… Напугала до потери пульса, стерва! От такого любой «мотор» сбои даст.

— Да, воздухом подышать, — еще раз повторил Борис Михайлович.

— Ну, дышите, — Лёга подбросил в костер несколько поленьев. — Только не засиживайтесь, а то вид у вас — не очень…

Ананьеву хотелось спросить парня, что означает — вид — не очень, но решил не акцентировать внимание окружающих (даже таких, как Олег) на себе. Постепенно его воображение и само нарисовало ему, как он сейчас выглядит: бледный, напряженный, одним словом — какой-то не такой, как нужно.

Невдалеке, возле «финского» домика, щелкал на клавиатуре компьютера Бэн.

— Он чего, сегодня опять пол ночи спать не будет? — хмыкнул Лёга.

— Бэн? — уточнил Ананьев.

— Ну а кто же еще? — Лёга пошевелил угли костра длинной палкой, и новые поленья, переняв от них жар, вспыхнули ярким пламенем. — Я вчера с четырех до шести дежурил. Так этот очкарик, лег только когда я заступил!

— Наверное, у него хорошо развита такая индивидуальная особенность организма, как небольшая потребность в отдыхе. Петр I-й, например, как говорит история, тоже спал всего по пять часов в сутки.

— А я, вот, по пять часов спать не могу, — зевнул Лёга. — Иначе весь следующий день буду, — как муха сонная.

— У меня, примерно, так же, — Ананьев почувствовал, что таблетка валидола под языком стала действовать.

И, хоть это действие только начиналось, все равно, ощущение боли в груди, немного, но утихло. Лекарство оказало успокаивающее влияние. Как ответ на успокоение, веки старого преподавателя, вдруг, дрогнули и стали сами собой закрываться.

— Пожалуй, я все же переоценил свои возможности. Надо прекращать дышать воздухом и идти баиньки, — улыбнулся Борис Михайлович, вставая, наконец, с раскладного стула.

Лёга пожелал ему спокойной ночи, после чего продолжил заниматься костром.

Ананьев прошел мимо палатки, в которой расположились Виктор с Юлей и, расстегнув полог в свое «жилище», прямо не раздеваясь, плюхнулся в спальный мешок.

— Кто это там шагал только что? — спросила Юля.

— Борис Михайлович, — отозвался Виктор.

Шаги Ананьева немного отвлекли их от тихого разговора о «наболевшем», который они вели между собой, и не хотели, чтобы его услышали посторонние.

— Откуда ты знаешь, что там был именно Борис Михайлович? — удивилась Юля.

— У него походка такая, — шаркающая, вразвалочку.

— Ладно, следопыт. Это не столь важно, кто там ходит. Главное, что теперь он достаточно далеко, и не сможет разобрать наш шепот. Продолжим обсуждать то, о чем мы говорили? Кстати, о чем была моя последняя фраза?

— Ты жаловалась мне, что старуха сегодня утром очень напугала тебя своими рассказами, — продекламировал Виктор. — Теперь тебе страшно за нас. А тогда, когда меня нет рядом, у тебя, и того хуже, — мурашки по коже бегут, и всякие нехорошие мысли в голову лезут.

— Вот-вот, — подхватила Юля. — Не знаю, как ты, а я бабе Маше — верю. Но, если все, о чем она сказала, действительно существует, надо бежать отсюда, без оглядки! Согласись, это не только моя мысль. Помнишь, ту продавщицу из магазина в Конино? Она тоже советовала нам быстрее уходить с болота, если там окажемся… А нам, ведь, предстоит там побывать… Может, и правда уедем? Витя, мне очень — очень страшно. Сердцем чувствую: топь — не хорошее место, погубит она нас!

— Брось глупости говорить, — сказал парень.

— Почему, — брось? Да еще глупости!? Вдруг, это не глупости, а предчувствия?

Виктор вздохнул.

— А как же деньги, Юль? — с болью в голосе произнес он. — Уедем — не видать нам долларов! Соответственно, не видать и друг друга. Забыла уже, как мы с тобой пол года не виделись? Ты опять отправишься в Архангельск, а я буду по-прежнему околачиваться в Череповце, проклиная все вокруг. Нет, Юленька, нам теперь одна дорога, — пройти с господином Купером тот путь, который он наметил, и получить гонорары. Вот тогда и возвращение будет в радость. С жильем для твоей матери и брата разберемся…, сами жизнь другую начнем, ребенка заведем… Ты, ведь, хочешь ребенка?